Array Сборник - Человек слова

Приходи, приму как родную,
не посмею обидеть тебя,
но кормить, пожалуй, не буду:
ты зажралась, зазноба моя.

Не кричи и не распинайся,
не стращай расправой меня,
больше такта, и – возвращайся,
ведь провинции ты так нужна.

Что в провинции потеряла
дорогая моя Москва?
Или так, на чай забежала —
погреться у костерка?

Суровой кистью реалиста
я напишу для вас стихи.
Прошу, не надо мне стилиста
и прочей модной мишуры.

Прошу, не надо мне рекламы,
пустых советов, суеты,
наветов злыми языками,
а также прочей срамоты.

Прошу, не надо мелодрамы,
красивых сказок о любви,
не сéтуйте, молю вас, дамы, —
вы выше всякой похвалы.

Не сетуйте и не серчайте,
что стих нарушил ваш покой,
живите в счастье, процветайте,
пишу вам дружеской рукой.

Суровой кистью реалиста
я напишу для вас стихи.
Прошу, не надо мне стилиста
и прочей модной мишуры.

Есть ум, талант, одежда, хлеб,
но только счастья в жизни нет —
мечты тускнеют с каждым днём
и тонут в рюмке за столом.

Семья трещит давно по швам,
и оплеухой по ушам
бранится на меня родня,
которой дорог я пока.

Конечно, есть ещё дружки,
с кем коротаю я деньки,
с кем прожигаю жизнь свою
и на кусочки душу рву.

А впрочем, знаете, я вру:
давно пропал в хмельном аду,
сгорела чистая душа,
осталась только лишь зола.

Есть ум, талант, одежда, хлеб,
но только счастья в жизни нет,
мечты тускнеют с каждым днём
и тонут в рюмке за столом.

Подстелите, прошу вас, соломки,
чтоб с высот было мягче лететь,
да ещё одолжите мне шмотки,
дабы стильно я мог умереть.

Не нарядно, не модно, а просто —
только брюки, рубаха, пиджак,
да галстук, конечно, позвольте:
без него никуда я, никак.

Утюгом всю пройдите одёжу,
только бережно, нежно, любя, —
вас прошу, не заденьте мне рожу
за дурные мои все слова.

За дурные слова и проступки,
тех, что в жизни хватало всегда,
за бездействие просто от скуки,
за циничную жизнь, господа.

Подстелите, прошу вас, соломки,
чтоб с высот было мягче лететь,
да ещё одолжите мне шмотки,
дабы стильно я мог умереть.

В двери – шасть, и скрылось лето,
зной, жару забрав с собой,
прохлаждаться будет где-то
осенью, зимой, весной.

Прохлаждаться, не работать
и мечтать вернуться вновь,
чтобы радовать детишек
и дарить свою любовь.

Чтобы радовать и взрослых,
впрочем, всех людей Земли,
тех, кто едет на курорты
или коротает дни.

Коротает дни на даче,
на работе до зари,
или кто в полях батрачит
день-деньской, где нет воды.

Нет воды… да что там, ладно,
у кого-то ведь ремонт,
на исходе уже отпуск,
да и дел невпроворот.

А ремонт доделать нужно,
чтобы честно отдохнуть,
потому как будет отпуск
лишь на следующий год.

Будет отпуск, будет лето,
а сейчас же в двери – шасть,
прохлаждаться, не работать
и мечтать, мечтать, мечтать.

Ну-с, о чём сегодня, братцы,
будем с вами говорить?
Не мусолить, не мыть кости,
а смеяться и шутить.

Травить шутки-прибаутки,
байки, как заведено,
о простом укладе нашем
или жизни, как в кино.

Как в кино, конечно, можно,
только вымысла полно,
но, пожалуй, оно нужно:
в мире грёз всё так легко!

В мире грёз легко, бесспорно,
но хотелось, чтобы ложь
за экранами осталась,
и цена была ей грош.

Предлагаю всё же, братцы,
о земном поговорить,
не мусолить, не мыть кости,
а смеяться и шутить.

Я верю в случай, как глупец,
стократ уверен: существует,
хитёр и быстр всё ж, подлец, —
меня обходит или дурит.

Меня обходит стороною
(увы, не знаю, отчего),
играет в прятки он со мною
желаниям моим назло.

Возможно, ждёт он день и час,
чтобы явиться предо мною,
чтобы его увидев раз,
сказал, что случай был судьбою.

Ну а пока что я живу
закономерно и умело,
да встречу нашу с ним я жду
и верю – будет непременно.

Я верю в случай, как глупец,
стократ уверен: существует,
хитёр и быстр всё ж, подлец, —
меня обходит или дурит.

По кочкам жизнь несётся одурело:
то яма, то канава, то обрыв, —
при всём при этом в будущее смело
смотрю уверенно, но пальцы всё ж скрестив.

Кричу всё время жизни я вдогонку:
«Родная, милая, притормози на миг!»,
но от неё лишь слышу отговорку:
«Не тормози, поторопись, старик!

Поторопись, успеть нам всюду нужно,
нет времени, чтоб петь и танцевать,
развеяться – тебе должно быть чуждо,
а впрочем, как и слово отдыхать!»

И так плетусь за жизнью своей следом…
Она несётся где-то впереди,
а отдых мне давно уже неведом,
как и желание с дистанции сойти.

По кочкам жизнь несётся одурело:
то яма, то канава, то обрыв,
при всём при этом в будущее смело
смотрю уверенно, но пальцы всё ж скрестив.

Закоулки никогда не спят,
и маленькие сошки в них – большие,
угрюмо исподлобья зрят,
роняя изо рта слова сухие.

Слова сухие, бранные слова,
но доля правды в них имеет место,
а по-другому там, увы, нельзя
и, если честно, даже неуместно.

В закоулках неуместно чтить
Закон, Сознательность, Право и Порядок,
а о Культуре можно позабыть:
там ближе сердцу разный беспорядок.

Разный беспорядок не во всём,
в вопросах, например, Понятий, что без Чести,
ответ возможно получить и днём, —
скажу я вам тихонечко, без лести.

Закоулки никогда не спят,
и маленькие сошки в них – большие,
угрюмо исподлобья зрят,
роняя изо рта слова сухие.

Я бегу от тоски и с глупцами не спорю,
я проворно и ловко обхожу их силки,
я читая живу, но вопросов всё боле,
а ответов всё меньше удаётся найти.

Я бегу от безделья и прочих соблазнов,
я упорно тружусь от зари до зари,
я стал докой, спецом – невозможно иначе
дорогу достойно жизни пройти.