Сослан Черчесов - Повести и рассказы. Часть 2

29 декабря… Был бой, Франц лежал на снегу и старался не поднимать голову. Это было легко, он никогда её не поднимал, не высовывался. Пулемёт строчил как бешеный. «Ещё полчаса, – подумал Франц, – и нам всем конец, пулемёт рано или поздно доберётся до нас». Франц никогда не был самым сильным, или самым смелым, или самым лучшим учеником в классе, но неожиданно он встал и крикнул:

– Вперёд! За мной! – и, о чудо, все встали и побежали за ним. Это было как во сне, как будто это был не он, ему казалось, что он просто наблюдал со стороны.

Пулемёт в конце концов замолчал, Франц лежал в мёрзлом окопе на сырой земле, и ему казалось, что он умирает. Горячая тёплая струйка текла по груди, и красное пятно постепенно увеличивалось.

«Ну, вот и всё, – подумал юноша, – конец всему, конец войне, и мне». Франц уже закрыл глаза, но он услышал голос, женский голос. Казалось, говорили по-русски, но он не был уверен.

– Не добивай его, сам, гад, помрёт.

Но когда Франц открыл глаза, он уже лежал на носилках в полевом госпитале. Медсестра сказала, что ему очень повезло и произошло чудо, кто-то перенёс его с поля боя, и часовые подобрали его у колючей проволоки. Чей бы этот голос не был, но он или она спасли ему жизнь – ему, их врагу. Франц долго не мог уснуть от боли и от размышлений об этом.

2 Февраля… деревня Грошицы… Капитан приказал собрать всех жителей деревни и построить их на лобном месте. Солдаты быстро растолкали сонных и напуганных крестьян. Капитан приказал сжечь все дома, а жителей расстрелять. Солдаты хорошо выполняли приказы, нас учили выполнять приказы и маршировать, маршировать, как заведённые. Языки пламени отражались в очках Франца, очки запотели. Рядовой Линке сжал кулаки и старался не смотреть, как женщин и детей, мужчин и стариков ставят по линии, как в тире или на стрельбище. Он молчал, он слишком долго молчал.

«Все люди равны перед Богом, и я погибну с ними. Я не хуже и не лучше», – подумал рядовой Линке. В последнее время после ранения и госпиталя Франц стал тайным верующим среди армии сверхлюдей, сверхчеловеков.

Ему казалось, что это не он опускает автомат и становится рядом с ними, с чужими и незнакомыми ему людьми. Ему казалось, что это не он снимает повязку со свастикой с плеча и бросает на землю, в грязь, наступает на неё, сапогом вдавливает её глубже в грязь, где ей самое место. Капитан рычит на него, как раненый зверь, но Франц ничего не слышит, он как будто оглох. Маленькая смуглая девочка, дрожащая и хрупкая, отворачивается и прячет голову, прижимаясь к нему, ища защиту, ища спасение. Она так похожа на маленькую Агату. Франц кладёт ей руку на плечо, обнимает – это всё, что он может сделать. Маленькая цыганка закрывает глаза – правильно, девочка, не смотри. Франц не закроет глаза, он никогда не будет закрывать глаза, он прожил с закрытыми глазами слишком долго. Но сегодня он встретит смерть достойно, как мужчина. Не плачь, маленькая цыганка, никто из нас не заслуживает твоих слёз. Капитан командует, офицер опускает руку вниз, выстрелы, а дальше темнота, а дальше ничто. Голодное и беспощадное пламя поглотило деревню целиком, как чудовище, и только догорающие огоньки мелькали в стекле очков. Если бы кто-то мог прочесть по губам, то последним словом юноши, мужчины, солдата Франца Линке и просто человека было слово «Прости».

Франц Йозеф Линке… Ему был двадцать один год, он был младше, чем я сейчас.

Пожалуй, эти жжёные страницы и слова незнакомого мне чужого и далёкого человека были бесценным сокровищем. Горьким и честным, как лекарство.

И ещё последний кусочек, уголок последней страницы дневника. «Более всего нужно бороться с ненавистью в мире, но прежде всего – в своём сердце», – цитата Франц Линке…

И я думаю, кем он ни был, он победил. Победил в своей войне.

Было уже поздно, но раньше я прийти не мог. Вечные дела, поиск одного человека, важного человека, по крайне мере, для меня, очень важного. Ах да, я не представился, у меня много имён, приходилось много раз менять, не говоря уже о фамилиях – их и не вспомнить. Но вы будете звать меня Аслан, я бы не пришёл и не сидел в этом тугом кожаном кресле, смешно – меня опять мучили сны, картины из прошлого.

– Так вы говорите, что плохо спите, верно?

Это моя собеседница, психолог или психоаналитик, не важно. Её зовут Марина Сергеевна Егорова, но я зову её просто Марина.

– Да, много работы, вечный недосып, стрессы, ну сами знаете – в большом городе не до сна.

– Вы опять пичкаете меня стандартными фразами. Так мы никуда не продвинемся. Вы не хотите открываться, и я не смогу вам ничем помочь.

Тут она права, помочь она не может. Открываться… как будто это так легко.

Но главная причина – ей лучше ни о чём не знать, лучше для неё.

Нахмурила тонкие брови – не отстанет… Ну ладно…

– Что вы хотите знать, Мария? Во мне нет ничего необычного, я простой частный водитель.

Улыбнулась – ну вот, можно начинать…

– Вы опять изворачиваетесь, хитрите, и так уже вторую неделю.

Ну вот – опять завелась… Хорошо…

– Например, что хотите услышать?

– Хотя бы то, откуда у вас шрам на левой руке на ладони.

Прямо в точку, но правду я, естественно, не расскажу.

– Поранился в детстве, мой дядя был кузнецом, можно сказать, хобби. И водил меня с собой в кузню. Ну, я и схватил раскалённые щипцы без перчаток.

– Было ужасно больно, хорошо только левой рукой. – Она сузила глаза. – Вы мне не верите?

– Нет, почему – хоть какой-то прогресс в наших встречах.

Встречах… шутит – это хорошо, ей идёт…

Я смотрю на часы – уже 20.30.

– На сегодня, думаю, хватит, совсем я вас утомил, засиделись, а ведь сегодня пятница.

– Нет, совсем нет, это моя работа, к тому же осталось всего два занятия. До свидания, Аслан, – пожали руки.

– Да, до следующей пятницы.

Я ухожу.

Она бросает вслед:

– Увидимся.

Я что-то бурчу в ответ.

Если увидимся, если…

Людей в это время немного, я в приёмной.

– Аслан, – окликнул меня вахтёр.

Всё, как всегда.

– Да уж, – говорю. – А у меня для тебя презент, Михалыч, – достаю маленький пузырёк.

– Вот за это спасибо! Может, вместе бахнем?

– Неа, ты же знаешь – я не пью.

Ищет меня в журнале посещений, листает, слюнявит палец, бормочет фамилии:

– Вот же она – Аслан Чаботаев.

Я ставлю роспись.

– Счастливо.

Я умею работать с людьми, если необходимо, назовём это частью моей работы.

Сажусь в машину. Как вы уже поняли, я никакой не водитель, машина моя – БМВ старой модели, но меня устраивает, светиться мне ни к чему – скажем так, у меня много «друзей».

Жму на газ, еду не домой, у меня на этот день есть ещё один визит.