Елена Соболева - Луна в восьмом доме

Вот написала я про своё безрадостное и тяжёлое детство, и пришла мне в голову мысль, что если мы будем комплексовать и плакать, то обязательно на нашем жизненном пути встретятся люди, которые посмеются над нами и подкинут нам пару-тройку лишних комплексов. Если нас будут бить, а мы при этом будем падать, значит, нас будут бить и дальше, и так всю жизнь, пока мы твёрдо и громко не скажем: «Всё! Стоп!» И вероятно, сами люди не могут быть однозначно «плохими» или «хорошими», все зависит от того как мы позволяем или не позволяем им с собой обращаться. Ту, свою детскую жизнь, я называю Зазеркалье. В Зазеркалье безобразно искажено до неузнаваемости всё: сами люди, их поступки и слова, все события. Зазеркалье – это самое дно, какой-то низший слой ада, случайно попав на который нужно всеми правдами и неправдами немедленно карабкаться наверх, как бы невероятно сложно это ни казалось. Зазеркалье засасывает. В нём нет радости и счастья, нет душевного равновесия, а лишь видимость полной безысходности, тоски и отчаяния. Но выбраться можно отовсюду. Даже из Зазеркалья. После моего триумфального выхода из этого ада судьба ещё не раз пыталась сбросить меня обратно, как бы играючи проверяя: выстою или нет? Иногда я сама совершала глупые ошибки, граничащее с Зазеркальем, но мне удавалось их молниеносно исправлять и удерживаться на своей прекрасной линии жизни. И всё так и было, пока всё же в один дождливый день я снова туда не попала…

Случилось это несколько лет назад, когда я почувствовала сильную боль в левом тазобедренном суставе. Поскольку общество «здоровых» людей уже давно приняло меня в свои ряды, да и я чувствовала себя физически хорошо более двадцати лет, я совсем забыла, что Болезнь, которая напала на меня в годовалом возрасте, была не ангиной, ветрянкой или какой-нибудь сыпью, а тяжёлым аутоиммунным заболеванием соединительной ткани и что последствия такого нападения могут быть крайне неприятными. Сначала я решила, что «пройдёт само», потом, поскольку «само не проходило», я стала пить в больших дозах обезболивающее и растирать сустав различными мазями. Мой мужчина каждый день делал мне массаж, но и это едва ли помогало. Моё физическое и душевное состояние с каждым днём становилось все хуже. С ужасом я заметила, что левая нога стала как-то короче правой, и всё тело искривилось в одну сторону. Походка оставляла желать лучшего. Прохожие стали оглядываться на меня, шептаться за моей спиной, и я начала стесняться ходить при ком-то. А это первый признак попадания в Зазеркалье! Адские боли нарастали, и я решила пойти в медицинское учреждение, которое носило название, созвучное с моим заболеванием. Я специально не пишу название больницы, так как не хочу обидеть ХОРОШИХ врачей, а ведь они, безусловно и однозначно, там работают. Дело в том, что они никак не могли мне встретиться в Зазеркалье, в которое на том момент я уже, к сожалению, крепко попала. Я пришла в это медицинское учреждение. О своей Болезни на тот момент я не знала ничего. То есть совсем ничего. Знала только то, что заболела ей в годик и что никогда не лечилась от неё, но осталась запись того времени, когда мне поставили страшный диагноз, причём уже в последней, четвертой стадии. До того момента о своей Болезни я не вспоминала много-много лет. Разрушенные суставы меня не беспокоили, и я вообще на них не обращала никакого внимания. Гнулись, да и ладно. За двадцать с лишним лет, я никогда не встречала людей, страдающих подобным заболеванием. Я понятия не имела, что этот диагноз обычно приводит к первой нерабочей группе инвалидности, причём в самой жёсткой её форме. У меня самой никогда не было инвалидности, и к врачам я не обращалась, кроме собственно, того единственного раза, когда мама в моем глубоком детстве забрала меня из больницы и не позволила лечить «убойной» терапией. Поэтому на момент моего прихода к врачам я понятия не имела о всей тяжести своего заболевания. Я была уверена, что сейчас мне дадут какую-нибудь волшебную таблетку, у меня все пройдёт, и я преспокойно уеду домой. Но в Зазеркалье такого не бывает.

Мне объяснили, что, прежде чем со мной будет разговаривать врач, я должна сдать развёрнутый анализ крови и сделать рентген всех имеющихся у меня суставов. Я послушно всё это сделала и пришла в больницу. Кабинет врача, к которому я была записана, находился на верхнем этаже и я медленно, превозмогая боль, доковыляла до лифта. Возле лифта стояли два доктора и о чём-то своём разговаривали. Увидев меня, они замолчали и презрительно (именно презрительно!) посмотрели на то, как я едва передвигаюсь. Один из них сказал:

– Ну и чего ты к лифту пришла?! По лестнице иди! Лифт только для врачей!

Мои боли были настолько сильными, что я была близка к обмороку только от одной мысли идти по лестнице.

– Вы шутите? Я не могу по лестнице! Я ходить не могу!

– На своих ногах, значит, можешь ходить! – аргументировал второй доктор: – Иди по лестнице!

Подъехал лифт, врачи зашли в него, меня в лифт не пустили. Лифт уехал. От боли, издевательства докторов и от отчаяния я готова была кричать на всю больницу, но мне всё же удалось в тот раз уехать на последний этаж на другом вовремя подошедшем лифте. Как оказалось потом, это не только надо мной так зло пошутили врачи. Действительно, несчастных людей с больным опорно-двигательным аппаратом они не пускали в лифт. И эти бедолаги, кто на костылях, кто с тростью, тяжело дыша и едва передвигаясь, карабкались вверх по ступенькам. Зато привилегированные и здоровые доктора вольготно разъезжали на лифте. Вот сейчас пишу об этом, и кажется: ну КАК такое может быть? Что за издевательство над больными людьми? Нонсенс! Но, поверьте, всё так и было, и уже в следующий раз в этом Зазеркалье на лестнице среди себе подобных оказалась и я. Точно так же как и все я карабкалась вверх и рыдала от боли.

Рыжеволосая, в «тортилловских» очках, с неприятным тембром голоса, женщина-врач, доктор медицинских наук, глядя на мои снимки, покачала головой и сказала:

– Ой-ой-ой! Ужас какой! Как вы с этим живёте?

– А что там такое? – удивлённо поинтересовалась я, так как заметила, что она смотрела на снимок моих рук, а руки у меня не болели вовсе. Более того, на тот момент я ездила на автомобиле без гидроусилителя руля, поэтому пальцы мои были цепкими, хватка крепкой, а мышцы накачанными.

– Всё очень плохо. Я бы сказала совсем плохо. Вы говорите, больше двадцати лет болеете? Ну да, это видно… А вы знаете, что люди с вашей болезнью столько не живут?

– Ну, я же живу! – сказать, что я испытала шок, это не сказать ничего!

– Ну, это ненадолго… – продолжала врач, всматриваясь в мои снимки. – Не понимаю, что вы от меня-то хотите? Чего вы пришли ко мне? Раньше надо было лечиться, а теперь уже всё, поздно, ничего вам не поможет, – она отложила снимки и взяла результаты моих анализов: – Да у вас анализы, как на смертном одре! Зато умрёте молодой! – докторица явно получала удовольствие от своих слов.