Владимир of Владимир - Русь святая

Из посёлка, комендант обещал что к ним на помощь спешит подмога с узловой станции, но у них очень долгий путь. Тогда Владимирский переключил рацию на обще-войсковую волну, вызывая штаб:

– Первый, первый, я горный орёл. Первый, первый, я горный орёл.

– Горный орёл, это первый, слышу тебя хорошо. Как у тебя обстановка?

– Обстановка сложная. Враг непрерывно атакует. Отбили три атаки. Большие потери. По нашим разведданным, Умар с главными силами хочет прорваться именно через Скалистый перевал.

– Не паникуйте. Держитесь.

– Вас понял. Первый, первый горный орёл меняет позывной на двухсотый.

– Держитесь, ждите, подкрепление идёт.

– Первый, я двухсотый, стоим на смерть. Конец связи.

– Как только Владимирский кончил говорить со штабом, на их местной волне послышался голос Аслана:

– Эй мальчик молодой, как дела, как жизнь?

– Хорошо дядя Аслан. А как дела у вас? – Невинным детским голоском спросил Владимирский.

– Говоришь хорошо, а сам просишь называть себя покойником. Послушай Покойник, я знаю, что у вас совсем не осталось людей. Мы не хотим вас превращать в мёртвых, но вы должны покинуть перевал. Мы даём вам двадцать минут, что бы убраться оттуда. Через двадцать минут пощады не будет, каждому, живому или мёртвому будет отрезана голова и посажена на кол.

– Дядя Аслан, ты плохой, плохой. А Гиви хороший. Дядя Аслан приходи к нам, у нас много, много хороших, бородатых дяденек, здесь вокруг. Правда они мёртвые, но среди них так уютно и мило. Может на вас наводят напраслину, говоря что вы злые бандиты. Смотрю я вокруг, кругом лежат такие тихие и милые жмурики. Дядя Аслан, передавай привет Гиви. – Всю эту чушь, лейтенант нёс голосом очень обиженного мальчика.

– Покойник! Ты! Ты не хорошо сказал. Ты теперь мой должник. И твой язык принадлежит мне. Я его отрежу и засушу.

– Дядя Аслан мне страшно. Можно мы подумаем.

– Думай, думай Покойник. У тебя осталось восемнадцать минут.

– Так нечестно, нечестно! Ты говорил двадцать минут. А нам нужно пол часа.

– Нет Покойник, осталось уже семнадцать минут.

– В этот момент в долине что-то грохнуло. Затем в рации послышался голос Будника:

– Покойник, говорит Странник, слышишь как у нас весело.

– Я тебя слышу Странник.

– Странник, на этот раз ты от нас не уйдёшь. – Раздался голос Аслана.

– Дядя Аслан, раз ты занят, поговорим в другой раз. – И Владимирский отключился.

Пол шестого утра, из леска боевики нанесли несколько залпов из гранатомётов и переносных ракетных установок, по капониру где стоял БТР. Противник двинулся в атаку. Владимирский пробежался по траншеям, подбадривая бойцов, затем заглянул в капонир. В капонире потолок обрушился, но БТР уцелел. Лейтенант отодвинув бревна, проник во внутрь броневика. Он сел за пушку, приник к прицелу и открыл огонь. От живых и мёртвых тел, летели ошмётки человеческой плоти. Из леска выстрелили из ракетной установки. Внутри БТР все заполнилось едким дымом. Владимирский навёл пушку на лесок и дал очередь. Откуда-то сбоку от скалы, выстрелили из гранатомёта. Лейтенант на четвереньках выполз наружу. Кумулятивный осколок прожигал его бронежилет, и он скинув броню побежал в траншею первого взвода. От туда Владимирскому стало видно, что у самой скалы первого взвода, противник бросился на штурм. Из траншеи полетели гранаты. Васильев бил врага из пулемёта, и перед ним была уже гора трупов, в несколько рядов. Когда лейтенант добежал до Васильева, тот уже орудовал ножом, используя его против врагов запрыгнувших в траншеи. Владимирский бросил гранату, по наступающим снаружи траншеи и прицельным огнём из автомата положил троих на землю. У самой скалы, в траншее раздался взрыв, это раненый старший сержант Салаев, подорвал себя вместе с врагом. Васильев кончив орудовать ножом, вновь взялся за пулемёт. Во втором взводе не осталось не одного здорового бойца, но они, раненные стояли на смерть. Лейтенант пробежал по всем траншеям первого и и второго взводов таща за собой гранатомёты, постоянно делая из них выстрелы, подбадривая бойцов разными репликами:

– Орелики! Давай орелики! – Или: – Господа джихадисты, бите, бите, проше пани! Куда же вы!? – И уже своим: – Не, вы реальные пацаны! Смотрите джигиты струхнули! – Подбежав к бойцу ведущему бой: – Ну ни фига себе Чувак! Ты же его убил на хрен! – В другом месте: – Гляди оттуда стреляют! Разреши я по ним из гранатомёта бахну! – И он уже опять в другом взводе: – Брателла ты что творишь!? Ему же больно! Глянь как копытами сучит! Будь снисходительный, добей душмана! – Лейтенант подбегает к раненному, сползающему на дно траншеи солдату, и подымает его: – Братан ты что!? Да ты подожди умирать-то! Давай я тебе помогу! – И Лейтенант поставил на ноги чуть живого бойца, который чудным образом сразу же открыл огонь по врагу.

Этот странный, контуженный и весь израненный лейтенант, неутомимо появлялся то слева, то справа и своей неуёмной энергией, заводил как заводные игрушки, оставшихся полуживых мальчишек, ещё совсем недавно оторванных от мам и пап.

Остановившись возле капонира, Владимирский вновь проник в броневик. Внутри что-то тлело и усилился едкий газ.

– Господи, только бы все работало! Господи, пусть я сдохну, дай нам только удержать перевал! – Взмолился Владимирский. Он попробовал, оказалось все в порядке. Зарядил боекомплект и стал целить по врагам. У первого взвода Арабы почти вплотную подступили к траншеям. Они умело передвигались прикрывая себя огнём.

– Ещё чуть, чуть и начнут закидывать гранатами. – Нажимая на гашетку подумал новоиспечённый командир роты, которой практически уже не существовало. Противник пытался залегая прятаться, но его везде настигал пушечный огонь, разрывая на куски, отрывая конечности. Перед первым взводом противник даже не смог откатится назад, будучи почти полностью истреблённым.

Владимирский неожиданно вспомнил рассказ отца Александра, о той старой, царской святой Руси. Это была последняя его мысль. Дальше в его сознании что-то вспыхнуло, и невыносимая боль порвало его сердце.

Затем наступила парящая лёгкость в его теле. Вокруг что-то стало меняться и он увидел себя со стороны, откинувшегося на сиденье, а из его груди, как раз там где сердце, торчит десяти сантиметровый осколок.

Вся его не долгая жизнь, невероятно чётко пролетела в его сознании. Он помнил все от рождения, каждую секунду также прекрасно, как то что произошло секунду назад. Он вспомнил все, даже то что ему не было понятно из-за младенческих своих лет.

Неожиданно все происходящее он увидел сверху. Эти бесчисленные трупы, лежащие от траншей до поворота дороги. Среди них раненные и живые и он прекрасно их различал. И главное, он знал что ещё не наступил рассвет, но вокруг было необыкновенно светло.