Владимир of Владимир - Русь святая

– Знали бы подпоручик, как я рад снова с вами встретиться. – Зевая говорил Фон Клюге:

– А как я рад Борис Иванович, что вверяюсь в ваши руки, а не турецких костоломов.

– Простите, мне даже неудобно за свои весёлые чувства. И все же моя радость от того, что вы живы. – Фон Клюге действовал умело и быстро удаляя пулю, завершив, оставил Владимирского отдыхать в госпитале до утра. Едва наш раненный забылся лёжа в лазарете, как с рассветом его разбудила канонада.

Открыв глаза, Владимирский увидел ведение Светланы склонившейся над ним и эти зелёные, большие глаза, в которых он сразу стал тонуть.

Как вы себя чувствуете?

Её нежный голос, вернул раненного к земному:

– Мать моя женщина. – Попытался он резко встать с постели. Но тут же был прикован к постели её… Ну вы помните каким размером, хотя в те далёкие времена вас бы не поняли. Она как всегда покраснев, заявила протест.

– Вам нельзя вставать.

– Кто это сказал?

– Серафим Владимирович настояли.

– Его что, тоже разбудили?

– Вы уже как сутки спите.

– Еханный бабай. – Вновь попытался встать с постели раненный.

Но курсистка вновь не позволила ему этого сделать, профессионально лишив больного движения.

– Послушайте мадемуазель. Если вы будете на меня ложиться словно на амбразуру, мне это может понравиться в конце концов.

– Вы! Вы! Вы больной и поэтому я не смею вам ответить.

– Мадемуазель Светлана, вы знаете где у меня огне стрел? – Решил зайти с другой стороны раненный, что бы отделаться от очень заботливой медсестры. Наша сиделка ещё больше покраснев, ответила:

– Все равно приходил ваш денщик Петя и забрал вашу форму.

– Интересно, кто ему об этом сказал?

– Я послала за ним.

– Какая вы у нас заботливая. А вы девушка понимаете что началась осада крепости, и я должен быть в строю?

– Как я вижу, здесь тоже началась осада крепости, но только в сугубо личных, амурных интересах. – Интриговал вошедший в палатку князь Лопухин.

Видимо это было уже через чур, для самолюбия нашей сиделки, и она заботливо обойдя больных, лежащих тут же в палатке, вышла вон, но с какой грацией.

– Ты её мастерски зацепил. – Заметил Владимирский.

– Просто мне нужно Вольдемар поговорить с тобой тет а тет. – Зашептал штабс-капитан: – Я чувствую наши отношения с тобой охладели. Это все из-за той злосчастной шкатулки. Но ты пойми меня правильно, я был уверен ты погиб, тогда. И по сему как твой друг, намеревался после военной компании всё вернуть твоей семье, коня, шашку и шкатулку. Но вышло так, что мы метнули банк и я проиграл большую сумму полковнику Яковлеву. Ну ты же знаешь его тщеславие. И мне пришлось уступить ему шкатулку. Но я клянусь, верну за неё сполна деньгами. Вот возьми здесь полторы тысячи. Во сколько ты сам оцениваешь шкатулку?

Владимирский вспомнил, что о шкатулке говорил ординарец:

– Шкатулка была вся в каменьях. Но с другой стороны, дружбу разве купишь? Если ты считаешь что мне что-то должен, отдавай, если нет, мы с тобой квиты.

Князь какое-то время внимательно изучал Владимирского, затем произнёс:

– Узнаю своего Вольдемара. Значит меркантильный звон монет, не заглушит нашей старой дружбы?

– Именно. – Они пожали друг другу руки.

– Ну что же, тогда пойду по волочусь за госпожой Хващинской. Ты ж у нас герой, а то давай поспорим, кто раньше завладеет этой милой розой. – Князь задорно засмеялся.

– Даже и не подумаю, по мне война прикольней.

– Вижу. – Разочарованно согласился князь, собираясь уходить.

Но в этот момент пола палатки откинулась, и появился командующий войсками Генерал Гурко, со своими адъютантами.

– Здравствуйте братцы.– Приветствует командующий больных.

– Здравия желаем ваше превосходительство! – Ответили больные хором.

– Вот он герой наш. Как здоровье?

– Отлично, ваше превосходительство, генерал лейтенант!

– Ну что же? Дальнобойная артиллерия нас не беспокоит, благодарю за службу. Воздушный шар мы залатали, разведка донесла диспозицию врага, все как вы докладывали. – И генерал торжественно вручил саблю нашему герою, отделанную позолотой, на эфесе которой был орден святой Анны четвертой степени, выдававшийся только за военные заслуги, а именно за храбрость. – Благодарю за службу, господин поручик. Вставляйте звёздочки на погоны.

– Рад стараться ваше превосходительство.– Владимирский, хотевший взглянуть на вручённую ему саблю с орденом, встретился с потемневшем от зависти взглядом князя.

– Ну выздоравливай братец, и вы братцы тоже. – Так же неожиданно как вошёл, генерал вышел из палатки со своею свитою.

Владимирский сразу же засобирался, надевая постиранную и отглаженную военную форму. С ним засобирались и солдаты его взвода, идущие на поправку.

– Господа, что здесь такое происходит? – В палатке появился полковой врач Архипов, в сопровождении фон Клюге, и вольнонаёмной классной дамы, Веры Ильиничны, а так же всех курсисток, кроме обиженной школьницы.

– Господин военврач! Война! Честь. Долг. Разрешите откланяться. – И Владимирский картинно щёлкнул каблуками и даже боднул головой воздух.

– Экий вы неугомонный Владимир Владимирович. Ну уж, что с вами поделаешь, коль вы у нас герой. Вы хоть позавтракайте со стариком.

– Позавтракайте с нами господин подпоручик! – Зашумели девушки в белых апостольниках и передниках, из под которых торчали косы.

– Я вам месье Владимирский турецкий кофий приготовлю. – Заявила Вера Ильинична.

– Знаете господин подпоручик, у нас Вера Ильинична, умеет готовить самый настоящий бедуинский кофий. – Будто какой-то тайной поделилась очень красивая девушка Хвощинская, о ней мечтал прапорщик Якоменко и собирался приударить князь.

– Что вы со мною делаете Вера Ильинична. – Целуя ручки классной дамы, наигранно жеманился Владимирский. – Только тогда и вы уж Серафим Владимирович, прикажите отпустить со мною солдат моей полуроты.

– А как же. Скоро наступление, придётся места освобождать. Пройдёмте в операционную, там нам никто не помешает.

Удивительно было то, что больше всего поразило нашего героя в нынешней его ситуации, не то что он благородие, не даже возможность иметь денщика, не великолепный жеребец Янычар, не летание на шаре и стрельба турецких солдат, а вот эти девушки со своей наставницей, добровольно несущие тяготы этой войны. Благодаря именно им, он понимал что вокруг все настоящее, и время и год и русская армия. Нигде и никогда он не видел такой женской грации, достоинства, пластики движения в повседневной нелёгкой для них жизни. Что бы так ровно держать свою спину, не расслабляясь ни на мгновение, нужно было учиться с детства годами, что бы эти все манеры пропитанные женственностью, стали вашей сутью.