Николай Юрконенко - Белый олень. Часть 1. Дочь севера

– Охотился после этого на медведя или бросил?

– Семерых еще, однако, уронил. Соболько пропал. Его хоронил, день думал, два думал, себе сказал: «Хватит!» Без Собольки амаку не возьмешь – снова таежную прическу сделает. Потом старуха померла. Сюда, на Уря'х, пришел, на кордон, – Очитуха кивнул в сторону темнеющих в ночи гор.

– Ехал бы к людям…

– Как жить стану? Рев изюбря ночью не слышал, по следу днем не ходил, с охоты вечером не возвращался – зачем день прожил? – старик вопросительно развел руками. – Тайга родился – тайга и помирай, так думаю.

Сергей повернулся к огню другим боком и сказал:

– Отец тебя в гости зовет. Ты как на это смотришь?

– Съезжу, однако. Шибко охота повидаться с ним. На последний перевал жизнь пошла… Вертолет будет лететь, к моему кордону сядет. Хороших пилотов знаю, отвезут к твоему отцу на Унго'.

– Они сейчас не на Унго. По речке Эйнах золото ищут.

– О-о-о… Знаю Эйнах. Много раз мои ноги там ходили, найду, однако. А в город не поеду, так отцу скажи, не люблю я город… Инга в поселок зовет, упрямым оленем делаюсь – не иду.

– Какая Инга? – живо заинтересовался Сергей.

– Моего младшего брата, Гурьяна, дочь, – посуровел Очитуха. – Ночью ехал, на тонкий лед попал. Сам утонул. Жена утонула. Олешки утонули. Инга осталась. Я вырастил. Многому научил, дочкой называю.

– Большая она уже, Инга-то?

– Совсем большая. И шибко бравая. Клубом в поселке заведует, – в голосе Очитухи послышались горделивые нотки. – А ты, значит, летать собрался? Это хорошо, так думаю.

Они умолкли, каждый задумавшись о своем, Очитуха первым нарушил молчание:

– Снасть, однако, собираешься проверять?

Сергей не спеша встал, осторожно ступая, направился к берегу залива и оглянулся. Среди деревьев, в огромной ночи, одиноко и как-то беспомощно мерцал костер. Некоторое время Сергей стоял неподвижно, отыскивая глазами веху – тальниковый прут, изогнутый дугой и воткнутый одним концом в дно, другим в берег – к нему был привязан перемет. Река прибывала, и Сергею пришлось забрести в воду. Нагнувшись, он наощупь отыскал снасть, затаив дыхание, осторожно потянул. Нить задрожала, заходила из стороны в сторону, на отмели мощно забилась крупная рыбина. Сергей взял ее под жабры. Красавец таймень серебрился мелкой чешуей, переливающейся в тусклом отсвете луны. Сергей наживил свежих мальков и забросил перемет. Грузило звучно булькнуло, по воде разошлись круги.

Проверив переметы, он вернулся к костру, неся на тальниковом здевне' несколько ленков и тайменей.

– С удачей тебя, бойё! – Очитуха протянул Сергею его кружку. – Чаевать еще маленько надо, сила завтра пригодится – до кордона шибко далеко шагать.

– У чая ноги жидкие… Давай-ка мы парочку рыб на рожне поджарим, – Сергей принялся насаживать красноперого тайменя на заостренный тальниковый прут, просунув его через рот до самого хвоста. Затем проделал то же самое с крупным пятнистым ленком. Воткнув свободные концы прутьев под крутым углом к жару костра, глянул на часы, затем на Очитуху:

– Через десять минут будем ужинать, дедушка.

Тот молча наблюдал за ним, потом удовлетворенно произнес:

– Молодец, бойё, помнишь, что рыбу потрошить не надо, чтобы жир внутри сохранить.

– Как ты и отец учили, так и делаю, – кивнул Сергей. – И повернув аппетитно шкворчащее жарко'е к огню другим боком, сожалеюще сказал. – Рыба, это конечно хорошо, а вот не помешал бы мне утром оленя завалить, сейчас бы ели бухлёр 4 4 Бухлёр (бухулёр) – густой бульон с крупным кусками мяса дикого животного (забайкальск.) .

Очитуха от изумления даже кружку на пенек опустил, уставился на Сергея.

– Школа учился, армия служил, война воевал – ума совсем нет: шибко глупые сказал слова!

– Это почему же?

– Кто тайгой шел, белого сокжо'я 5 5 Сокжой – дикий олень. Встречаются особи с совершенно белой шерстью (эвенк.) стрелял – совсем худой человек.

– Как так?

– Э-э-э… Слушай, однако. Шибко давно это было. В то время реки ручейками были, а озера – лужами. Большая беда случилась в тайге – зверь исчез, птица улетела. В чумах голод поселился, уже много очагов погасло, стали помирать люди. И тогда небожитель Тангара' 6 6 Тангара' – у народов Севера – добрый дух, сказочный богатырь (эвенк.) послал на стойбище предков Белого оленя-спасителя. Он вывел людей в долину, где было много зверя и птицы. Наш род пошел от Белого оленя. Разве можно поднять на него руку?

– Не знал я… – извиняющимся тоном произнес Сергей.

– Ладно. Поживешь с моё, все узнаешь…

Сергей снял с жара рыбин, уложил их на расстеленный кусок брезента, служивший походным столом, вытянул обгоревшие прутья. Затем осторожно взрезал рыбьи животы, извлек спекшиеся внутренности, пробросил солью белое нежнейшее мясо и сказал:

– Все готово, дедушка, подсаживайся поближе… – и пока тот устраивался, извлек из рюкзака булькнувшую солдатскую флягу. Даже в полутьме было видно, как просияло лицо Очитухи, а в его восклицании одновременно просквозило и удивление, и радостная надежда:

– Ци'ста?!

– Циста! – подтвердил с улыбкой Сергей. – Ему давно было известно, что этим словом старый охотник называет чистый спирт. – Отец тебе гостинец прислал, так что давай, по маленькой.

– Давай, бойё, давай! – оживился Очитуха. – Я шибко давно циста не пробовал.

Они долго и неторопливо ужинали. Бездонная ночь распростерлась над заснувшей тайгой. Серебрилась река на перекате, бормотала холодными прозрачными струями. В кронах сосен золотились крупные звезды, где-то неподалеку, злясь на костер, хрипло рявкал гура'н 7 7 Гура'н – самец косули. Интересна его реакция на костер – безбоязненно подойдя на довольно близкое расстояние, он словно ругает его. Гуранами также именуют коренных забайкальцев, жителей пограничной с Китаем Даурии. .

Путники закончили свой поздний ужин чаем. Очитуха сполоснул кружку, позевывая пробормотал:

–Теперь, однако, спать надо, бойё, – он задвинул ногой в костер тлеющую валежину, прилег на мягкий слой сосновых лап и вскоре уже мирно похрапывал.

А Сергей еще долго лежал на спине и смотрел в усыпанное звездами небо, которым грезил с раннего детства, которое навечно поселилось в его сердце. Навсегда остался в памяти тот несказанно счастливый день, когда молодой и веселый командир старенького ЛИ-2, проходя по салону, вдруг остановился возле кресла, в котором угнездился десятилетний пассажир со всеми полагающимися в данный момент эмоциями на лице и спросил у матери, сидящей рядом:

– Ваш герой? – и получив ее подтверждающий кивок, неожиданно предложил. – Хочешь посмотреть, как работают пилоты?

– Х-хочу… – чуть сбивчиво изрек мальчишка и умоляюще глянул на мать. И она, понимая его состояние, произнесла тихонько. – Иди, Сережа, погляди, может пригодится, когда-нибудь.