Мария Мелех - Сны Бога

Я полюбил сказочное королевство, а думал, что… полюбил.

Если бы сейчас она была счастлива, а не посвятила свои оставшиеся дни стремлению показать всем мое бессердечие – вне всякого сомнения, я бы смог вынуть этот ржавый гвоздь из души. Но она живет одна, мучая меня подозрениями, что брачные клятвы, данные нами у алтаря, действительно чего-то стоили. А может быть, я идеализирую ее образ, подвергая ностальгической ретуши – всегда хочется думать, что в прошлом и звезды сияли ярче. Возможно, на том перекрестке, где осталась полузабытая часть меня, отколотая и почти не мешающая идти вперед – стоит и она, Глэдис, но в полный рост. Истекающая горечью, не пожелавшая покинуть свою материализовавшуюся мечту.

…Майская ночь, гроза, пустынная дорога к Кингсвуду 62 62 Кингсвуд – жилой район в пригородном поясе Лондона. . Мрак, время от времени взрезаемый фарами проносящихся машин. Золотистая матрица дождевых капель, обнажаемая их светом. Фонтаны брызг, аромат придорожных трав, выстлавших бескрайние луга. И, разумеется – я, бредущий по направлению к студенческому хостелу 63 63 Хостел (англ. hostel «общежитие») – система размещения, предоставляющая своим постояльцам на короткий или длительный срок жилье, представляющее собой, как правило, спальное место без дополнительных удобств в комнате. .

Но для начала придется объяснить, как я там оказался. Мне было восемнадцать. Как у всякого идиота, получившего аттестат зрелости и зачисленного в сносной престижности университет, у меня имелась парочка друзей, всегда готовых помочь в деле убийства собственного здоровья, репутации и жизни в целом. Вот и сейчас я с трудом отличал броуновское движение 64 64 Броуновское движение (брауновское движение) – беспорядочное движение микроскопических видимых взвешенных частиц твердого вещества в жидкости или газе, вызываемое тепловым движением частиц жидкости или газа. Было открыто в 1827 году британским ботаником Робертом Броуном (правильнее Брауном). Броуновское движение никогда не прекращается и является следствием и свидетельством существования теплового движения. алкоголя в своей крови от мельтешения дождя перед глазами. Голова кружилась, но я твердо знал, в каком направлении идти, и делал это весьма уверенно, если не сказать – прямолинейно. Я возвращался с очередной вечеринки, которые стали для меня отдушиной после разрыва с Памелой. Адаптироваться к взрослой жизни мне помогал приятель по имени Джон, занимавший должность лучшего друга тридцать лет, а после изгнанный за изящный, но сокрушительной силы обман.

Джон предстал передо мной, как расплата за грехи предыдущей реинкарнации 65 65 Реинкарнация – в восточных религиях: учение о повторном воплощении души после смерти тела в другое существо; переселение душ. – по-другому я поначалу не мог его воспринимать. Попросту ввалился своим огромным телом, рано начавшим расползаться, в только что облюбованную мной комнату хостела. Тело венчалось столь же большой белобрысой головой с яркими голубыми глазами. А ведь я тщательно выбирал место обитания, присмотрев уединенный номер в конце коридора, в едва заметном закутке, принимаемом всеми за подсобное помещение. Идея поступления в университет исходила от родителей, не подозревавших, что моей целеустремленности не хватит и на один курс никчемной белиберды – но вполне достаточно на всю жизнь, наполненную призванием. Скоро, скоро уже пробьет тот заветный час, который изменит мой путь, выправив его и вернув к формуле мечты. Он там – на ночной дороге, под ударами молний. Но… Джон.

Джон был таким же шумным, как и огромным. Он занимал ужасно много места в пространстве, и милая комната, которую я искренне полагал недостаточной и для моих нужд, сразу приобрела вид тесного чулана – стоило ему опустить свой зад на соседнюю кровать (а я уж было вознамерился исподтишка утянуть в коридор, да заменить парой изящных кресел с торшером между ними).

Я все еще стоял и думал, почему вижу два кресла, и пытался пририсовать к одному из них сексуальную блондинку, когда появился мой сосед. Все было, как в ненормальной комедии: он хлопнул меня по плечу, отчего я едва не свалился, и с разгону приземлился на постель, заставив ее жалобно закричать. Этот вопль был плохим предзнаменованием, которое я верно прочитал. Поэтому, как только он проорал длинную, но удивительно рубленую и простую фразу – «Привет, я Джон! А ты, я знаю, Николас! И даже художник! С выставками, да? По радио о тебе передача была, еще пять лет назад?» – я набрал в легкие побольше воздуха и ответил:

«Да. И давай договоримся – ни один из нас сюда девушек не приводит».

Он тут же надулся, как резиновый лягушонок, но уже спустя десять секунд увлеченно рассматривал мои тубусы с холстом, временно сваленные в углу. Несмотря на рост и полноту, передвигался он быстро, как метеор. Вдобавок к внешним характеристикам, в нем нашелся целый комплект всего, что считалось мной неприемлемым: он мусорил, рыгал, рассказывал скабрезные анекдоты, постоянно хвастался любовными успехами, храпел, громко испускал газы, забывал проветривать комнату, считал, что наведение порядка – женских рук дело, обожал ходить на скачки и путал расписание лекций. Секс был отдельной темой для разговора. Мой романтизм для него был синонимом невинности, и он счел своим долгом как можно быстрее расправиться с ней, вовлекая в ситуации, в которых только ослепленный и оскопленный мог отстоять свои принципы. Он, конечно, не подозревал, что я всего лишь подыгрываю, надежно заперев свои душевные потребности за неизвестной ему дверцей.

Мне оставалось только молиться и слезно вопрошать бессонными ночами – за что мне сие наказание? Попросить его съехать и подыскать другого соседа духу не хватало. Я ждал удобного случая – то есть, такого, когда причиненное мне неудобство затмит мою бесконфликтность и страх перед существом вдвое… нет, втрое больше меня.

Дело в том, что я практически не мог спать под одной крышей с ним. Сила звуковых вибраций, химический состав воздуха и недоверие к его внутренней гуманности не давали мне уснуть.

Все изменилось за один день, довольно драматичный и насыщенный событиями. Я в кои-то веки собрался провести выходные дома, и отправился в Стаффордшир на своем автомобиле. Оказалось, Джон из тех же мест, и не иначе, как божественное провидение и чудо оберегали мое отрочество от случайного столкновения с ним на проселочных дорогах. Мы выехали после лекций, в три часа пополудни. Сжалившись надо мной, соседушка провел ночь перед поездкой у своих подружек, и я смог выспаться, чтобы не потерять бдительность на дороге. Мы ехали уже два часа, и я был занят раздумьями о том, как избежать академической ответственности и вернуться к свободному творчеству. Джон, утомленный насыщенной ночью, дремал рядом, время от времени заваливаясь вбок и пихая меня толстым локтем. Я раздраженно отталкивал его, он просыпался, встряхиваясь, как щенок, хлопал белесыми ресницами, отчаянно пытаясь сконцентрироваться на влетающей под колеса дороге, но опять проваливался в сон.