Дмитри Зеро - Мэри Мерлин Милк. Повесть о человеке, ставшем частью того, что он ненавидел

– С… пасиб…

– Позже.

– Интересно, а вдруг это змея цапнула? – терялась в догадках Полли Пуф, отогнав от себя необъяснимо наползающую сонливость и посадив Оранжа на макушку. – Я помню, есть у нас в чаще змеи, которые могут отравить так, что всё-всё в теле перестанет работать. Но они живут только в южных болотах, – она повернула голову как можно сильнее назад и начала лениво вылизывать себе правый бок.

Так, некоторое время кошка с котёнком обменивались догадками, одна ходила по спине Филиппа, подняв уши, другая потом тоже присоединилась и аккуратно мяла ему руки и ноги. Он не слушал, закрыл глаза и ушёл в себя. Снова поражённый мозг одолевали вопросы, но ответа на них невозможно было получить сразу, только после акта помощи. Где-то в глубине он боялся, и чем больше чувствовал, как освобождается тело, тем сильнее становился липкий омерзительный страх, ведь против воли внутри чётко выстроились несколько вариантов того, что же с ним стало. Было жутко оттого, что скоро придётся узнать правду, а из-за настойчивости Джинджер, это будет неизбежно.

– Полли, – не останавливаясь, крылатая кошка обратила внимание на слипающиеся глаза подруги, – а ты похоже опять…

– Нет, – та замотала головой, – только… почти.

– Небось опять в Арррвь летала сквозь сон.

– Это на мою сонливость не влияет.

– Значит…

– И ни с кем я ночью не бродила, даже с Чеширом.

– Ладно. Так! Всё, наверррно, – кошка спрыгнула на траву и рявкнула, задрав хвост, – вставай!

– Я? – очнулся Филипп.

– Лежишь, как тррряпичная кукла, здесь только ты, – покачала красноволосой головой Ролл, – а как тебя зовут?

– А… мои пальцы… не сгибаются… – Филипп вздохнул и попытался подняться, но сделать это удалось только на руки и ноги. Он попробовал встать только на ноги, после чего немедленно упал на копчик.

Тут он, наконец, увидел. Это были не руки. Это были передние лапы, такие же как у Полли Пуф и Джинджер Ролл, белые и пушистые. Он окаменел, не сводя глаз с того места, где по всем мыслимым законам природы должны были быть плоские ногти и длинные фаланги, словно пытался заставить их появиться своим взглядом.

– Так ты нам скажешь, как тебя зовут, и почему у тебя на месте медальона пусто? – с нетерпеливым азартом подняла правую бровь Джинджер.

– Пусто? – опять очнулся Филипп.

– На шее, – пояснила кошка, – в этом возрррасте такое почти… невозможно, с тобой что-нибудь пррроизошло, выгнал наставник? – Она улыбнулась, – не дрррейфь, рррасскажи.

Но Филипп её игнорировал, он ничего не воспринимал и не видел кроме своих лап. Потом его осенило. Филипп с усилием встал и попытался пойти к тому месту, где журчала время от времени вода. Этого не удалось, он упал и пополз, оставив персонажей. Путь был не долгий, и, к счастью, они ему не мешали, только с обескураженным видом шли следом, держа дистанцию. Наконец, продравшись через тёмно-зелёные заросли, он оказался на берегу водоёма. Оглядевшись, Филипп приметил большой плоский камень, уходивший вперёд от земли, как платформа над водой, на которую уже через миг залез. Находясь почти у края, Филипп замер. До сих пор было страшно. Но на душе вдруг зашипела такая смесь из стыда перед собой и злости, что он рванул голову через край и заставил себя посмотреть в воду.

Человека не было. Самый непостижимый вариант смотрел на него в зеркальном отражении холодной голубоватой глади. Он дотронулся подрагивающими пальцами до лица. Это было лицо кошки. У него теперь была белая как снег шерсть, большие глаза карамельного цвета с огромными зрачками и выразительными ресницами, длинные растрёпанные жёлто-оранжевые волосы, по бокам головы вверх тянулись большие уши с кисточками. На лице даже красовались овальной формы карамельные веснушки. Сзади тянулся длинный хвост, его цвет больше всего напоминал крем-брюле. Шерсть на спине и в районе груди тоже оказалась кремовой. Только теперь Филипп почувствовал, он сделал движение, чем-то ниже позвоночника, и хвост мотнулся в сторону.

– Не верю, – вырвалось изо рта, и дыхание чуть не перехватило. Он обратил, наконец, внимание на то, что голос истончился и стал женским. – Этого не может, это неправда, это… это! – так и срывались с языка дрожащие словесные попытки хоть как-то оправдать в свою пользу положение Филиппа. – Это, – он вдруг повернул назад голову и увидел у подножия камня на берегу терпеливо наблюдавших Пуф с Оранжем на спине и Ролл, – это же сон, или… или… или… а?!

– Ты это у нас спрррашиваешь? – снова повела бровью оранжевая кошка с красными полосками.

– Но ведь во сне нельзя чувствовать всё ТАК! – голос начал срываться, – это не возможно… или… как… как?

– Похоже, что она нам ничего путного не скажет, – фыркнула Ролл, обратившись к Пуф, – даже «Спасибо». Мне уже скучно.

– А может, я попробую, – решилась кошечка с бело-розовой косичкой и, подойдя к Филиппу, села рядом, слева от него. Сам пострадавший тоже сидел и молча рассматривал свои передние лапы, вид у него был уже далеко не шокированный или возбуждённый, всё больше проступали усталость и подавленность. – Ну что, – приятно улыбнулась Полли, стараясь держаться непринуждённо, – как ты себя чувствуешь?

– Я… – Филипп повернулся к ней лицом, что-то внутри до сих пор не давало ему нормально пойти на контакт с персонажем, но после неловкой паузы он, наконец, ей осознанно ответил, – мне очень плохо. Прости, что я… так себя веду. И ты, – он повернулся к Джинджер, – прости. Я не могу сказать, как меня… зовут. Я… я ничего не могу сказать, – он отвечал прерывисто, дышать было тяжелее с каждым словом.

– Что, вообще?! – отсекла Ролл, – между прррочим, если бы не мы, ты бы тут до позднего вечеррра пррровалялась.

– Не… не могу! – Филипп глубоко вздохнул несколько раз, глядя то на одного, то на другого персонажа. – Я ни… я, ни в коем случае не хочу вас обидеть, спасибо за всё, но я… очень прошу, нужно остаться здесь сейчас… одному.

– Ты нас гонишь? – дёрнула висячими ушами Полли.

– Нет! Нет. Но не могу иначе, должен остаться один. Я… обещаю, я потом ещё с вами встречусь и всё расскажу, но не сейчас, – продолжал он, и звук собственного голоса резал ему уши.

– Может, хотя бы скажешь, почему говоришь о себе в мужском роде? – попыталась как можно мягче возразить маленькая Полли и незаметно дотронулась носом до его плеча.

– Не могу… – Филипп зажмурился и, стиснув зубы, прижал мягкие ладони ко лбу, словно испугался, что там сейчас пойдёт трещина.

– Хорррошо-хорррошо, – вздохнула от безысходности кошка с крыльями и несколько раз громко щёлкнула клешнёй – Полли, вставай, пошли. Скоро у ррратуши полуденный доклад мэррра. Посмеёмся.

– Мне кажется, над этим можешь смеяться только ты, я вообще никогда не понимаю, что он говорит.