Дмитри Зеро - Мэри Мерлин Милк. Повесть о человеке, ставшем частью того, что он ненавидел

– Мадмуазель Руби… – хотела поприветствовать стилиста Дот, но Санни оттолкнула её и весело пихнула меня вперёд.

– Спасайте! – театрально выпалила кошка, словно я ещё раз сиганул в воду с камня.

– Фрочно! – в том же духе ответила Руби, указав лапой на ещё одно кресло у зеркала в дальней части студии.

Меня усадили и начали творить чудеса. Кошечка работала с явным удовольствием, время от времени перекидываясь с Санни Бриз фразами или мыслями по поводу выбора стиля. Всё получалось быстро, несмотря на возраст, Руби действовала профессионально, хоть и пользовалась стремянкой в силу своего роста. Расчёски, пульверизатор, ножницы и лапы кружились вокруг моей головы.

– А… подождите, – решил я, наконец, вставить реплику, и инструменты замерли, стилист с нетерпением посмотрела на меня через зеркальное отражение, – а сколько же с меня за всё это?

– Друг лучшего клиента, – гордо возразила Руби, указав на Санни так, что чуть не ткнула ей феном в ухо, – кфтати, – она спрыгнула на пол, – нравитфя? – она взяла откуда-то пинцет и подобрала с подлокотника кресла маленький пучок волос, медленно поднесла к глазам, закрытым очками, – мммммягкие!

«Побрей налысо, и сделай тату с изображением мозга на всю макушку, как у одного актёра» – подумалось мне в тот момент.

– А если, – я всё же решил присмотреться, пока мне давали эту возможность, – оставить ту же форму, но просто сделать опрятно. И ничего не делать с лицом, – поспешил добавить на всякий случай.

Руби в ответ задумчиво фыркнула, подняв хвост вертикально, но не стала возражать. Она быстро удовлетворила творческий порыв. Даже Санни с Эмбер не успели заскучать, наблюдая за нами со стороны и, судя по их виду, пытались расшифровать, почему моё лицо и голос до сих пор такие хмурые и отчуждённые. При этом Дот что-то старательно вылизывала у себя в районе правого плеча. Мои волосы на голове и хвосте в итоге выглядели по-молодёжному – неряшливо, но красиво и ухоженно, большими отдельными пышными локонами.

– Вфё! – Руби последний раз обработала голову феном, смела остатки остриженных волос пышной кисточкой и сняла полотенце, позволив спуститься.

– Мяу! Мияу! Знаешь, что больше всего бы тебя украсило, – мигом подскочила кошка с золотыми волосами, – весёлая улыбка до ушей!

– Нет, – покачал я головой, невольно вздыхая, – не сейчас…

– А может тебя что-то беспокоит? – мило прищурилась лавандовая скоттиш-фолд, положив мне на плечо переднюю лапу, – я ведь могу обращаться к Вам на «Ты»?

– Да… конечно.

Когда мы вышли на воздух, наступило несколько мгновений молчания, оба персонажа, словно по закону жанра, рассчитывали, что я о чём-то ещё заговорю, может, расскажу трагическую историю или запою, как в мюзикле, но ничего не произошло. Я просто стоял, время от времени переводя взгляд с одной знакомой на другую. Но тут Санни, как ей показалось, поняла, что можно придумать для всеобщего блага.

– Все вместе в кафе «У Димсама»!

Я снова не стал возражать. Наша троица, сокращая путь через узкие переулки и обходные дороги, быстро добралась до конечной цели. Обилие цветов и ароматов в этом месте, представляющем собой трёхэтажный дом в форме огромного сувенирного чайника со скатной клетчатой крышей, завораживало с первых шагов. Витрины были уставлены свежей выпечкой и десертами. Откуда-то тихонько лилась мягкая мелодичная музыка, какой я раньше, кажется, нигде не слышал. Манили к себе присесть и расслабиться столики вдоль окон с видом на улицу. За одним из таких мы сразу и устроились. Санни и Эмбэр оставили меня на пару минут и подошли к барной стойке, где объявился ещё один персонаж, которого мы все хорошо знали. Это была забавная, совершенно белая, удивительно пухлая, или попросту толстая кошка, того же возраста что и две подруги (примерно шестнадцати лет по аналогии с человеческим возрастом), с закрученными спиралью локонами и пушистым хвостом, с глазами мягкого розового оттенка. Она очень радостно о чём-то залепетала и лёгким шагом пошла к двери, ведущей на кухню. О чём они договорились, услышать не удалось, я смог только уловить, что у неё были тягучий медовый голос и манера разговора. Её звали Физалия, и она была породы селкирк-рекс. У нас на столе молниеносно оказалось по блюдцу с ломтиками торта и чайный набор. Предстояло играть дальше. Ничего сложного это не сулило, но я решительно не представлял себе, как удовлетворить всеобщее любопытство и при этом не дать вытянуть из себя всю фантастическую человеческую правду. Физалия к нам не присоединилась, даже ничего не сказала, потому что что-то усердно жевала. Задорный юношеский свист заставил её отогнуть уши назад к кухне в тот миг, когда кошка поставила на стол всё, что принесла на чёрном разносе. Она не успела даже поздороваться со мной, только смерила взглядом, полным какого-то жизнерадостного удовольствия. Когда Физалия обернулась, из-за дверей в кухню высунулась голова сиамского кота с ухоженной коричневой чёлкой и пушком, напоминающим усики надо ртом. Нужно было чем-то срочно помочь, селкирк-рекс, неожиданно лёгкой походкой вприпрыжку, покинула нас.

– Вяуу! – Бриз подпрыгнула на стуле между мной и Дот в середине стола, мы сидели по бокам, – продолжим! Мы знакомы уже аж двадцать минут, но я ничего так толком не узнала о тебе.

«Тебе лучше не знать», – так и зачесался язык ответить ей.

– Как тебя зовут? – непринуждённо улыбалась Санни, в то время как Эмбэр пробовала свою порцию, медленно изучая торт на вкус, задумчиво прищурив глаза, – Миранда?

– Я? Нет.

– Лидия?

– Нет.

– Шелли? – она спрашивала, и её зрачки становились шире с каждой попыткой.

– Нет, – продолжал я, а сам думал, не назваться ли «Жанна Антуанетта Пуассон маркиза де Помпадур».

– Гермозона?

– Кто?

– Стоп, – не выдержав, пискляво выпалила Эмбер, громко поставив чашку на стол, и моментально уняв своё раздражение, продолжила, – Санни, ты опять становишься навязчивой. А тебе, – она назидательно указала на меня пальцем, словно сиделка, серьёзно, но с улыбкой, – должно быть как минимум неудобно, за угощение и работу стилиста тебя всего лишь просят назвать своё имя и позволить с тобой познакомиться, но ты молчишь как… как… хох!

Она демонстративно повернула голову в профиль, скривив губы. А я тем временем провёл глазами по залу и обнаружил выгодный момент, ни гостей, ни той же Физалии или кого-либо постороннего не было во всём зале.

– Меня зовут Филипп Орлин, – ответил я, наконец, с тем же мрачным лицом, тем же выцветшим голосом, что и раньше.

– Здравствуй Филипп Орлин, а я Санни Бриз, из породы американских кёрл, – оживилась до сияния вокруг кошка с золотистыми волосами, но в следующий миг, как и подруга, осеклась, – Филипп?