Array Сборник - Самому себе не лгите. Том 2

«Динг-динг… Динг-динг…»

Нет, это вовсе не колокольчики…

Может быть, это белое облако, которое, по рассказам моей мамы, подкрадывается так тихо, незаметно, но словно на цыпочках, и… приподняв маму, на своих серебряных крыльях проносит мимо моей кровати, чтобы я, её ягнёночек, не пробудился от сладкого сна?

Нет, это вовсе не сказка! Мама придумала её для меня, просто сочинила, но каждый вечер я, надеясь увидеть это облако, жду и не смыкаю глаз.

Уже утро… Не могу очнуться. Никак не вырваться мне из цепких объятий сна. Натягиваю на голову одеяло, сворачиваюсь калачиком в тёплой постели и снова никак не могу освободиться от сладостной дрёмы и узнать, чьи же это шаги… Наверное, моей матери.

Да, это шаги моей мамы.

Бедная, когда она только успела подняться? Очень рано, конечно. Я ни разу не видел, когда она ложится и когда встаёт. Мне кажется, она и днём, и ночью на ногах.

– Мамочка, когда ты успела встать?!

– Ещё солнце не взошло, ещё роса не опустилась на цветы, ещё не успели запеть утренние птицы, мой ягнёночек. Ты спи, сон детства сладок…

Я приподнимаю край одеяла и заглядываю в щель двери. Мама ходит по двору почти неслышно, мягко-мягко ступая. Особенно я люблю смотреть, как она поднимается с кувшином воды от родника.

С высоты холма, который спиралью обвивает дорога к роднику, сначала виднеется белоснежный платок, развевающийся от утреннего ветерка. В одной руке она несёт кувшин, другой придерживает платок на голове, чтобы его не унёс ветер, и широкие рукава, плавно спустившиеся к плечам, напоминают мне крылья лебедя.

Казалось, что мама появляется из-за горизонта вместе с первыми лучами солнца, и её смуглое, в морщинках лицо начинает светиться, как его пламенеющий диск.

Когда в рассветной тишине она ступает по росистой траве межи, звонким эхом отдаётся лёгкое «шип-шип» её разношенных, старых галош. Но шаги замирают возле моей кровати… замирают… больше я их не слышу.

– Почему я не слышу шагов, когда ты проходишь мимо моей кровати, мамочка?

– Я… так… – любящими, радостными глазами она смотрит на меня. Она что-то хочет сказать, но не может, только прижимает мою голову к груди, гладит её, гладит и наконец снова рассказывает эту сказку, – как только я подхожу к твоей кровати, под ногами появляется огромное белое облако и неслышно проносит мимо тебя. Чтобы ты не проснулся, мой ягнёночек…

Я слышу, как ломаются щепки и весело трещат, разгораясь. Конечно, мама уже хлопочет возле очага. Кипятит чай. Дымом кизяка пахнут деревня и даже наш дом, он проникает сквозь щёлку в одеяле и, щекоча мой нос, заставляет меня проснуться.

Теперь я отчётливо различаю шаги матери.

«Шип-шип… Шип-шип…»

Да, теперь она направляется к танурхоне [3] Танурхона – помещение для выпечки лепёшек. и осторожно приоткрывает скрипучую дверь. Я так чётко чувствую стук нонпара [4] Нонпар – плоский пестик с шипами для насечек на тесто. , как биение своего сердца. Запах хлеба…

У меня невольно текут слюнки. Хочется попробовать кусочек лепёшки прямо в постели. Я знаю, что мама не разрешит. Скоро она сама подойдёт. Да, как обычно, подходит к моей постели. Сначала приподнимает одеяло, ласково целует в лоб, потом своими нежными пальцами касается век. Её руки пахнут травой, дымком, тестом и парным молоком.

Слышу голос её, тихий, как журчание ручейка.

– Ягнёночек мой резвый, вставай. Для тебя я на рогах принесла травку, во рту – водичку, в вымени – молока…

Но я нарочно притворяюсь спящим. И всё время слышу журчание ручейка.

«Шир-р-р… Шир-р-р…»

Нет, это вовсе не ручеёк. Мама доит корову. И едва-едва доносится мычание телёнка. Наверняка он жалобно смотрит в глаза своей матери. Хочет молока… только… только… молоко выплёскивается из кувшина… выплёскивается и… и… превращается в белое большое облако. Оно приподнимает маму и… взлетает?! Летит! Летит!.. Но неожиданно подул сильный ветер и понёс облако в разные стороны: то над густым лесом, то над волнующейся рекой, то над бушующим морем. Мне страшно, я хочу закричать: «Мама! Ма-моч-ка-а!». Но голоса нет. Я уже совсем ослаб, нет сил даже пошевелиться, и вдруг я вижу, как белое облако неожиданно разбивается о каменную вершину и словно глиняные черепки падают прямо к нам во двор. Разбиваются на мелкие-мелкие кусочки…

Вздрагиваю, вскакиваю с постели и вижу: во дворе рассыпаны осколки разбитого кувшина, над которым в удивлении сидит на корточках моя старшая сестра. Капли молочной пены разбрызгались во все стороны, даже на подол синего платья, которое позавчера она надевала на поминки моей матери.

Она каждое утро относит отцу молоко и горячую лепёшку и потом отправляется прямо в школу. Бедная, теперь все заботы по хозяйству легли на её плечи.

Но отец в поле. Ему тяжело, и он голоден. Ему нужно отнести лепёшку с молоком.

Завтра у мамы день рождения…

Что же ей подарить?..

Лежу, смотрю в небо…

А небо – синее-синее. А звёздочки как заячьи следы. Интересно, когда эти шустрые зайцы успели пробежать? И отчего так быстро? Куда? Наверное, они тоже ищут подарок своей маме.

Завтра у мамы день рождения. Что же ей подарить?

Отец принёс сегодня большой свёрток. Убрал его в шкаф, а ключи положил в карман. Не показал.

– Завтра у мамы день рождения, – сказал он и кончиком пальца щёлкнул меня по носу. Конечно, купил что-нибудь дорогое. Вот мама обрадуется, когда увидит…

Завтра у мамы день рождения. Даже не знаю, что ей подарить…

Брат на первую свою зарплату купил чакан [5] Чакан – яркое, расшитое узорами таджикское платье. . С гордостью его разглядывал и говорил:

– Видишь, какая вышивка! Вот, смотри: это солнце, а вокруг цветы, а вот это – гора и у её подножия – родник… А вот это журавли летят.

Подождите, журавли! Возьмите меня с собой! Я из самого далёкого города привезу подарок своей маме!..

Завтра у мамы день рождения. Ну что… что ей подарить?..

…Отец и брат подарили маме свои подарки, а я забился в угол дивана и сидел тихо-тихо. Мама подошла и поцеловала меня:

– Смотрите, – сказала она, – какой Манучехр сегодня послушный. Разве может быть для мамы подарок дороже?

Парвизджон учился в первом классе. И только на отлично.

Выучив весь «Букварь», легко преодолел «Книгу для чтения».

Но больше всего он любил уроки математики.

Однажды, читая своим сестричкам стихи и сказки из детской книжки, он предложил:

– Давайте играть в школу!

Эта затея понравилась девочкам.

– Давай! Давай! – закричали они наперебой.

Парвизджон посадил девочек за обеденный стол, раздал им бумагу и карандаши, а сам вышел в соседнюю комнату. Там он нашёл отцовские очки, взял папку под мышку и вернулся.