Array Сборник - Самому себе не лгите. Том 1

Встретили его здесь довольно бурно. Мужчина в бордовом галстуке и распахнутом пиджаке долго не мог отойти от хохота, утираясь салфеткой.

– Они что? По КГБ затосковали? – всхлипывал он. – Так здесь им не Союз! Ах, тоска-матушка! Надо, надо их на место ставить!

Гоша был словно на эстраде: в кабинет заходили веселые люди, и всем хотелось этот «анекдот» услышать именно от него!

– Этих комитетчиков надо бы на комиссию вызвать. Думаю, этот факт мы вынесем и на заседание Думы, пусть глава МВД отчитается! Я знаю, откуда ветер дует! Кто там воду мутит… Хорошо бы полную проверку деятельности МВД провести. Нет, ну послушайте, КГБ вспомнили! Делают что хотят! Идите, молодой человек, спокойно, никакого срока не будет, мы вас в обиду не дадим! – заверил мужик в пиджаке. – А по решению вопроса мы вас в ближайшие дни на комиссию пригласим!

Гоша остался очень доволен посещением Ленсовета.

Тем временем Кирка развила кипучую деятельность. Она носилась с пачками конвертов и кипами газет, рассылая воззвания, куда только можно.

«Граждане! Герою, повесившему 19.08.91 г. российский триколор на здание генерального штаба, сегодня за это грозит семь лет тюрьмы!»

И нельзя сказать, чтобы общественность не реагировала – больше всего отзывов приходило в «Сороку», здесь обсуждение растянулось аж на несколько полос! Только Кирку это совсем не радовало. Общественность выражала сомненье, что «наша система правосудия достигла такого уровня беспристрастности и человеколюбия», предлагая просто «повесить на том же месте самого Гошу», причем сидеть или висеть, по мнению общественности, он должен был в довольно многочисленной компании.

От сознания бессилия и несправедливости Кирка плакала в подушку, стараясь не показывать Гоше ни слёз, ни заметок.

– Ну что ты хочешь? – успокаивал ее Барклай. – Мне уже и самому стыдно, что я там был!

– А может, ты был прав? – всхлипывала Кирка. – Может, мы действительно не тот флаг подняли? Может, «имперский» надо было поднимать?

– Да какая разница? – нежно похлопывал ее по спине Барклай.

Не внес ясности и звонок из Ленсовета.

– Конечно, мы решим ваш вопрос, – утверждала дама, – но это вопрос не городского уровня, с ним нужно выходить на федерацию!

– Как «выходить»? – не понял Гоша.

– Поедете в Москву! – сообщила дама.

– Как я поеду, я же под подпиской?

– Какая подписка?! Вы выдвигаетесь комиссией по защите законности и правопорядка делегатом на съезд народного фронта!

– Какой съезд?! – ошалел Гоша.

– Съезд демократических сил, посвященный годовщине победы над ГКЧП! Там будут все значимые деятели демократического движения, и будет возможность поднять наш вопрос.

Питерская делегация была не очень многочисленной и состояла не только из петербуржцев. Так, Гошиным соседом по номеру в гостинице стал какой-то священнослужитель не то из Колпино, не то Тихвина, он там в 91-м вывел на улицу против ГКЧП пять человек. Мужчина зрелый, полный и страшно нудный.

Делегация выглядела разношерстной, был парень моложе Гоши, черт знает чем прославившийся, но уж больно сексуально озабоченный. Всю дорогу он набивался в друзья, и, слава богу, на месте растворился в коридорах гостиницы «Россия» так, что лишь изредка мелькал тенью в рекреациях или на крыше, подглядывая в окна.

Гостиница «Россия» была очень большая и очень скучная. Съезд, посвященный годовщине демократической революции, собравший демократическую элиту страны, проходил в специально арендованном здании кинотеатра. Основной повесткой было предотвращение угрозы коммунистического реванша.

В кулуарах, между пламенных выступлений известных личностей, одна из руководителей питерской делегации, невысокая сухонькая дама в зеленом пиджаке, активно занималась Гошиным делом, устраивая встречи с видными общественно-политическими деятелями. Эти встречи немало озадачили Гошу.

– Не может этого быть! – утверждал один из координаторов народного фронта. – Указом президента Российской Федерации все дела по событиям августа 1991 года прекращены! Все обвиняемые амнистированы!

Сначала Гоша думал, что непонятно объясняет.

– Вы, молодой человек, слышите, что я вам говорю? – сурово ставил на место маститый политик. – Любое уголовное дело по событиям августа тысяча девятьсот девяносто первого года незаконно! Хотя, если спросите меня, я считаю это неправильным! Коммунисты должны отвечать за свои преступления!

– И чего же вы хотите, молодой человек? – ознакомившись с перечнем статей, по которым обвиняют Гошу, удивлялся известный правозащитник. – Видите ли, нам еще только предстоит научиться жить по законам демократии, а демократия – это в первую очередь ответственность! Не надо пытаться спрятаться за демократию! Учиться жить по законам демократии – значит учиться отвечать за свои поступки!

К третьему дню Гоша уже не понимал, что он и все эти люди здесь делают.

Ему, как свидетелю этого исторического события, съезд запомнился не выступлениями политиков, и даже не личными встречами с государственными деятелями, а тем, что организаторы никак не могли разобраться, где деньги, выделенные Ленсоветом на содержание питерской делегации? Где финансирование принимающей стороны? А Гошу постоянно третировала консьержка, требуя оплатить проживание.

Гоше это надоело, он оплатил и стал врагом всего руководства делегации. В гостинице оказался только один ресторан, и тот не обслуживал незаявленных клиентов. Гулять по столице под «подпиской о невыезде» совсем не хотелось. И Гоша приходил в ресторан наблюдать за пробегающими мимо официантами, размышляя, чего же он не понимает в столичной жизни?

Приходившего два дня смотреть на еду парня пожалела пожилая уборщица, накормив его в закутке при кухне. Эта женщина была, пожалуй, единственным адекватным человеком, которого Гоша увидел в Москве. Что же касается целей съезда и задач демократического движения, этого он сгорающей от любопытства Кирке подробно растолковать не мог. При всем их панибратстве при ней так выражаться было не принято.

– Ну, понимаешь… – подбирал он приличные выражения для рассказа о съезде, – вот представь себе ноль. Так это очень большой ноль!

– Ты же с кем-то в Москве разговаривал? – выжимала информацию Кирка.

– Там не с кем разговаривать! – терпеливо пояснял Гоша. – Там говорить могут, а слышать – нет! Слышательный аппарат у них атрофирован!

В очередной раз придя за отметкой на подписке о невыезде, Гоша угодил на прием к новому следователю. Тот встретил его сияющей радушной улыбкой. Третий следователь был молод, безупречно и аккуратно одет, рубашка в мелкую полоску элегантно сбрасывала тень излишнего официоза.