Валерий Киселевский - Гончарный круг жизни

Дизайнер обложки Артём Новиков

Иллюстратор Артём Новиков

© Валерий Киселевский, 2022

© Артём Новиков, дизайн обложки, 2022

© Артём Новиков, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0055-9645-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот и дописана завершающая метафора для этой книги и теперь предстоит непростая, скрупулёзная работа по подготовке всего наработанного материала к печати. Между тем, мои будущие читатели, хотелось бы поведать вам, как и почему в своём литературном творчестве я пошёл путём именно иносказательного, образного выражения мыслей.

Во-первых, мне это нравится: бывало, закончив очередной замысловатый афоризм, который никак не давался, я весь остаток дня пребывал в приподнятом настроении, а иногда идеи возникали одна за другой, как говорится, только успевай записывать. Такое, вполне возможно, случается у поэтов, когда они сочиняют стихи. И всё-таки когда и с чего это началось?

Много лет назад, ещё в школе, мне попалась в руки занимательная книга Л. В. Соловьёва «Повесть о Ходже Насреддине», в которой в лёгкой и увлекательной форме рассказывалось о весёлом и остроумном человеке, защитнике бедняков. Герой повествования, благодаря своему неуёмному темпераменту и находчивости, всегда выходил победителем из сложных жизненных ситуаций, оставляя в дураках местных богатеев и ростовщиков. Примерно тогда же, по телевизору шёл чёрно-белый фильм «Насреддин в Бухаре» в главной роли с известным актёром прошлого Львом Свердлиным. Несколько утончённых восточных высказываний из фильма мне запомнились и уже в наши дни побудили мою фантазию к сочинительству собственных. Здесь и обличающие человеческие пороки метафоры, и витиеватые сравнения красот и явлений природы с людскими помыслами, и аллегории с политическим подтекстом. Нашлось, конечно, местечко и для юмора. К оформлению всего написанного в полноценное издание меня сподвиг мой близкий школьный друг, известный российский поэт и философ Терентий Травник. Как-то раз, будучи у него дома и находясь, в непринуждённой обстановке, я зачитал ему несколько своих последних опусов. Внимательно выслушав, Терентий сказал, что это интересно, необычно и изъявил желание познакомиться, если можно, со всей рукописью. Примерно через месяц он мне позвонил и поблагодарил за радость от прочитанного, особо подчеркнув, что в текстах нет ни строчки переиначивания или какого-либо заимствования из других книг. Так оно и есть, и если где-то указано, что это, к примеру, «старая индейская мудрость», она всё равно рождена моей фантазией. Хочется отметить, что в ходе работы, Терентий подарил мне двухтомник классической японской поэзии, к прочтению которой я обратился лишь тогда, когда окончательно закончил свой труд, дабы и она не могла повлиять на моё воображение.

Смею надеяться, дорогой читатель, что единожды попробовав лечебный кагор моих метафор пористым кончиком языка своей любознательности и ощутив теплоту восприятия эфирной оболочкой души, ты пожелаешь отведать его вновь…

Некоторые изречения в данной книге дополнены иллюстрациями графика Артёма Новикова, а к остальным, полагаю, ты нарисуешь самостоятельно в своём сознании в процессе чтения.

* * *

Встревоженные родители озорного мальчугана, жалующегося на еженочный жужжащий сумбур в голове, и не догадывались, что это оказывается добрый волшебник Оле Лукойле за его плохое поведение вместо пёстрого зонтика сновидений крутит их сорванцу теперь заводной волчок наказания…

* * *

К сожалению, не каждой струящейся против течения, идущей на нерест лососи материнского инстинкта суждено, преодолев крутые пороги жизненных обстоятельств, разрешиться хотя бы икринкой потомства.

* * *

Лишённой цепких коготков обезьянке, отчаянно карабкающейся по гладкому стволу пальмы надежды, да ещё и с двумя детёнышами за спиной, сложнее дотянуться до заветного банана счастья, чем качающимся на лианах беззаботности, отвязным бандерлогам.

* * *

Поднявшийся с клеверного поля детства воздушный змей робкой мечты, едва закружив в голубом поднебесье юности, грубо столкнулся с перелётным косяком разочарований.

* * *

Собранные в сиротском приюте с разных губерний, уездов и волостей бывшей империи, благоухающие махоркой пожухлые цветки беспризорности, заботливо орошаемые из казённой лейки государственных субсидий, понемногу приходили в себя. Подняв головки и расправив лепестки, они довольно быстро срывались с насиженной оранжереи, вновь пускаясь во все тяжкие…

* * *

Узнав, что Фатима с благословения Аллаха принесла в дар Ахмету седьмого сына, со всей округи к его дому потянулись с поздравлениями соседи, желая полакомиться со счастливым отцом сахарными дольками спелого арбуза радости, вызревшего на бахче необычайной плодовитости Фатимы.

* * *

Перевёрнутая в детстве колыбель сознания оборачивается тем, что в дальнейшем всей жизни порой не хватает, чтобы поставить её человеку на место.

* * *

Каждую ночь большая медведица её женской неустроенности, подцепив за ковшик малую, отправлялась бродить по тусклому небосводу, надеясь отыскать среди синеющей россыпи звёзд заветный ковш такого необходимого их маленькой семье большого медведя, но с разочарованием наступившего утра вспоминались только козероги, раки, да водолеи…

* * *

Чем больше осунувшихся плоских детских лиц озаряется вечерним полумраком домашнего очага, тем злее отощавшие росомахи голода гонят рыбака, кусая за унты расторопности, от заснеженного чума к привязанной у ледяной кромки моря лодке.

(Из национального чукотского эпоса)

* * *

Напав на идущую с корзиночкой через ночной парк к своей бабушке наивную Красную шапочку, серый волк с рецидивистским стажем до кровавой изжоги был накормлен горячими пирожками, подоспевшим вовремя полицейским патрулём.

* * *

Помню ещё в школе, наблюдая, как первая учительница тщетно пыталась разобрать египетские иероглифы моего корявого почерка, я, дабы прекратить её мучения, встал из-за парты и в доходчивой устной форме предложил свою версию разгадки начертанного.