Вадим Тарасенко - Отщепенцы

– Учитывая, что восемнадцатую пускают с южного полигона, то петь ты должен: "Под крылом самолета красный ковер тюльпанов".

– Согласен.

– Елки-палки, когда проектировался обтекатель мы еще писали свои дипломы в университете, а те, кто им занимался, сейчас кто где – начальник группы в больнице, Борис Николаевич в Миассе, охмуряет уральских красавиц, Олег Александрович благополучно ушел на пенсию.

– От этого сейчас не легче, – Владимир задумчиво смотрел на чертеж. – Послушай Илья, что значит заклинило, в переводе с языка домашних хозяек на высокий стиль научного языка. Илья вопросительно посмотрел на него.

– Это значит, что в системе "обтекатель – изделие" возникла такая сила трения, которая превысила вес обтекателя. Так?

– Так.

– А трение – это что? Это произведение коэффициента трения на силу реакции опоры. Точно?

– Точно, – Илья снова кивнул головой и сам продолжил, – а сила реакции тут может возникнуть, если есть момент силы тяжести, то есть должен быть эксцентриситет между осью обтекателя и центром его тяжести. – Пошел обычный мозговой штурм проблемы…

– … но об этом эксцентриситете отцы-основатели обтекателя знали и четко указали его на чертеже. Следовательно, этот эксцентриситет они учитывали и считали, что он не будет мешать стыковки. И обоснованно считали. Илья, не забывай, в Павлограде обтекатель прекрасно стыковался.

– Значит давай думать, чем условия в Павлограде отличаются от полигонных.

– Согласен.

– Первое – обтекатель. Такой же?

– Такой же, – Владимир согласно кивнул головой.

Илья на листке бумаги написал "обтекатель" и напротив слова поставил крестик.

– Изделие?

– В Павлограде был макет, – начал осторожно Владимир, а на полигоне настоящее изделие.

– Но стыковочные узлы идентичны? – полувопросительно, полу утвердительно сказал Илья.

– Бесспорно.

– Значит ставлю «плюс» – теперь напротив слова "изделие" Илья поставил крестик.

Через пятнадцать минут на листке бумаги выстроился столбец из слов, напротив каждого из которых красовался крестик.

– Наша мозговая атака закончилась блестяще – одни "плюсы", а обтекатель, туды его в качель, не стыкуется. – Илья откинулся на спинку стула и неожиданно добавил, – это тебе не эфемерные математические модели создавать по эффективному уничтожению людей, тут железо – а оно конкретики требует.

Владимир оторвал взгляд от чертежа и посмотрел на Илью.

– Знаешь, Илья, мне все чаще и чаще кажется, что ты злишься или завидуешь мне, из-за того, что моя тема победила на научно-техническом совете комплекса и меня рекомендовали в аспирантуру, а не тебя.

Илья отвернул лицо в сторону и как в пустоту сказал:

– Знаешь что делают, когда кажется? – и сам ответил, – крестятся.

И тут в глазах у Владимира как полыхнуло. Он знал за собой эту странную особенность – в моменты, когда кого-то сильно начинаешь ненавидеть, на мгновение его глаза застилает словно красная пелена. Но он быстро справился с собой и медленно, предельно иронично произнес:

– И это – креститься, предлагаешь мне ты – будущий активный строитель коммунизма? – Кедров иронично улыбнулся.

Илья отлично понял иронию в голосе Володи – совсем недавно он написал заявление с просьбой принять его в кандидаты в члены КПСС. Но таким Илью не смутить. Он повернул лицо к собеседнику и холодно, четко разделяя между собой слова произнес:

– Что ж, кто-то подбирается к теплому месту под солнцем через науку, а кто-то через нашу ум, честь и совесть.

– Ну-ну, п о д б и р а й с я, смотри только не сильно шуми, а то спугнешь фортуну.

– Постараюсь.

– Постарайся.

"А вот Илья с Ириной поладил бы сразу, – неожиданно подумал Владимир. – Насчет партии у них бы разногласий не было".

И сразу у него в памяти всплыла та ссора с Ириной…

– Ты должен вступить в партию.

– Ты "Архипелаг Гулаг" читала?

– Представь себе, читала.

– Ну и?

– Послушай, не прикидывайся дурачком. Ты же отлично понимаешь – мораль и совесть это одно, а удачная карьера это совсем другое.

– А если для меня первое важнее второго?

– Мне тебя искренне жаль.

– А мне тебя…

Владимир, наверное, никогда не забудет тот взгляд, каким полоснула его Ирка после этих слов – злой и, в то же время, какой то оценивающий. Лишь некоторое время спустя, немного успокоившись, он понял, что она оценивала. В это время девушка решала, а стоит ли связываться с этим мужчиной, как будущим ее мужем. Не прогадает ли она, ставя на него. Ведь совесть и карьера – это вещи, как правило, не совместимые. Тогда она, все же, что-то про себя решила в его пользу. ТОГДА.

– Так ты не будешь подавать заявления в партию?

– Ирина Николаевна, а Вам не кажется, что еще год, другой и многие "убежденные" партийцы-ленинцы спустят свои партбилеты в унитаз?

– Нет, не кажется. Мой папа говорит, что пока будет существовать СССР, будет существовать и КПСС. Ну а ты сам понимаешь, что в такой организации, как КБЮ, без партийной корочки делать особенно нечего.

– Ага, значит твой папа так говорит. Ира, я, конечно, уважаю твоего папу – начальник комплекса в КБ и все такое прочее, но…, – Владимир замешкался, подбирая слова, – но не хочу я вступать в партию, ну не хочу и все.

– Тогда выше начальника группы, тебе в КБ не подняться.

– Ира, предлагаю компромисс – давай дорасту до начальника группы, а там посмотрим.

– Что-то я не вижу компромисса, – девушка чуть насмешливо посмотрела на Володю.

– Ну как же – до того момента как я не стану начальником группы, ты меня не пилишь своей партией.

–

Во-первых партия не моя, а коммунистическая, а во-вторых – причем здесь я? – серые глаза девушки прищурившись смотрели на Володю.

Даже по прошествию нескольких лет Владимиру Сергеевичу Кедрову становилось стыдно, когда он вспоминал этот разговор и то, как он в тот момент растерянно и глупо посмотрел на Иру.

– Как причем, а ты что… не собираешься стать моей женой ? – и как-то совсем жалобно добавил, – Мы же с тобой договорились об этом еще месяц назад.

И снова этот оценивающий взгляд девушки. Затем ее глаза стали смотреть куда то вбок и она сказала:

– Ты должен вступить в партию…

И вновь знакомо полыхнуло перед глазами:

– Я…никому… ничего… не должен, – четко, с большими паузами между словами ответил Володя.

– Даже мне – девушке, которой ты предлагаешь выйти за тебя замуж?

Но наконец-то его мозг перехватил власть у чувств и совместно с мужским самолюбием выработал фразу:

– Знаешь, Ирина Николаевна, в годы второй мировой войны у нас был танк, назывался "ИС", расшифровывался: "Иосиф Сталин". Самый мощный танк войны. Как и его человеческий тезка, он мог уничтожить все и вся. Немцы его боялись – жуть.