Владимир Степанов - Трава

– Эльбрусс..– этта гара, она отченнь високая, а Ви не више меня, и когда Вам двадцать пьять даже исполнится, Ви високо не виростите! – она без смущения и очень серьёзно смотрела ему в глаза.

– У нас, у русских, и не такие имена бывают, а про фамилии, я и не говорю даже. Эстонцы с русскими, в этом тягаться не могут! – он заметил, как она слегка улыбнулась и не стала спорить.

– Этот цветок, который вы нюхаете, не имеет целебной ценности!

– Я знаю! Он красивый, а не лечит! – спокойным, тихим голосом ответила она.

Так началась их дружба, псковского парнишки из области и эстонской девочки, которая жила на хуторе у самой границы.

Горы для Эльбруса, значили всё, так он полюбил их, что жил бы в них, в пещерах, на склонах, только бы в горах. Они снились ему почти всегда. Среди их величавой мощи и красоты, он ощущал себя добрым великаном, сильным и большим. Благодарил отца, ведь он помог ему увидеть их величие, их вершины, прорезающие облака бездонного неба.

Уходя на фронт, отец вручил сыну свои записи и велел сберечь дедовские старинные аптекарские весы и его ценную, с пожелтевшими листами, толстую тетрадь травника. В ней, с подробным описанием многих трав, цветов, корешков, ядов и противоядий, с рецептами приготовления снадобий, дозировками и много, много чем ещё, давались и необычные рецепты, с которыми Митя ознакомится через много лет. Вручая из рук в руки сыну-подростку свою тетрадь, он давал наказ: «Скоро станешь взрослым, сынок! Сбереги всё это и изучай! Годами, долгими годами собрано всё здесь! А сам начни с чистого листа!», – и с этими словами, вручил ему новую, толстую тетрадку.

«Надо немного отдохнуть, хотя бы часок поспать, набраться сил, они мне ещё как пригодятся!» – давал себе приказ больной. Но воспоминания не желали подчиняться и продолжали волна за волной лезть в больную голову.

За дверями комнаты послышался басистый шёпот мужика.

– Ну що, спыть, чи нэ спыть? А-а, пиду проверю, дило у менэ к ньому!

В дверь постучали и в комнату вошёл сам хозяин дома – Поросюк Мыкола, добрый толстяк. Поспать не удалось, уж если зашёл, то какую-то новость принёс, зазря, просто так, он не заходил бы.

– Здрав будь, Эльбрусу Эвэрэстовычу! Ну як ты, очухавсь трохы? Я до тэбэ, нэ сэрчай, з запыскою я, – и протянул пол листа, выдранного из ученической тетради. Эльбрус Эверестович прочёл крупные, корявые буквы: «Прихади лебидь. Нада работать».

– Кто принёс? – равнодушно спросил усталый Эльбрус.

– Та стоить такый психованный, вэртлявый во двори, ответа ждэ.

«Дёрганый! – догадался Эверест. – Шаман прислал! Что это он милость такую мне оказать вздумал? Не копается значит крупа золотая без меня? Время на дрова, на воду, пожрать из лавки принести, на всё тратить надо. А в лавку только ещё он, Шаман, сунуться может. Этих, с их рылами за порог не пустят, не любят чужаков в посёлке, да ещё из мест магаданских. Видно без харча горячего мощи поусыхали, каменюки ворочать силушек не хватает. Каждый час, потерянный в разгар сезона, дорого обходится».

– КПД, КПД! Плохой у них КПД – иссякать начал! Ещё пару неделек таких, и на нарах таёжных лежать по полдня станут, – произнёс вслух Гималайский.

– Шо таке? Шо за КПД таке, нэ разумию? – переспросил Поросюк.

– Это коэффициент полезного действия, Микола. Если твои рыбаки план перевыполняют – это высокий КПД, а если нет, ты их матом, угадал?

– Вирно кажешь, ще как, матом! Як же ж тэбэ Шаман отхэрачыв? А? Эльбрусу Эвэрэстовычу? Та цэ така скотына дика, звэрюга бэзбожна, з людыною так поступаты. Тэбэ сила якась нэчыста прям в бухту, пид ногы нам прикатыла. Мы тэбэ полужывого к мэни принэйслы, людына злякалась, дрысточка у штанци, уси понавалювалы, уси поутикалы з бэрега. Злякав ты нас, Эльбрусу Эвэрэстовычу! Скилки крабив побросалы, позатухалы вже на берэгу. Ганка моя уколы тэбэ у срацю понатыкала, от гимна курячегу насылу отшкрябалы. Тэлэса вид скруткы такыйной ще сыльно болять? А? Эльбрусу Эвэрэстовычу? Я ж бачу як страдаешь. Цэ ж надо, з людыною таке придуматы, на дровыняку так посадыть, ныколы нэ бачив такое, а як разукрасэты, гимном по мордасти, тьфу…! Одын вин на цэ ума нэ маеть, це хтось надоумкав його, але баек наслухавсь в камэри звоею, там всёму научать, всёго наслухаешси, – с неподдельным, человеческим состраданием и болью смотрел Поросюк на больного. Он бы ещё говорил и говорил, но видел, как Эльбрус Эверестович устал и хочет спать.

– Мыкола! А откуда знаешь, что это Шаман? – спросил Гималайский.

– Да кобелюка його з колякою в цэпи у мэнэ во двори вже вторы суткы шатается, мабудь тэбэ сторожыть? А Шаман, я разумию так, и выслэдив, где тэбэ шукаты.

– Передай этому, во дворе который, приду, как только поправлюсь!

– Гарно! Гарно Эльбрусу Эвэрэстовычу. Що з тобою зробылось, нихто нэ знае, я мужикам, хто тэбэ тащыв, настрого наказав, щоб пасть нэ разивалы. Добрэ, а мабудь, тилькы скажи, мы з мужикамы рэбра подломаемо Шаману! Тилькы скажи! Дужэ злы мужики на нёго.

– Нет Мыкола, не надо! Я ещё на годок задержусь у вас, надо на первое время что-то иметь за душой, а без Шамана и по напёрстку пыли золотой не наскребём, он чует золото. А как подлечусь, он у меня тоже в спектакле роль сыграет, в долгу не останусь!

– Ну як знаешь, Эльбрусу Эвэрэстовычу, видпочивай, я тэж пиду, дрёму дам на пару годын, – Мыкола закрыл дверь и вышел во двор к заскучавшему посыльному от Шамана, Дёрганому.

Его бы в картину Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо султану», как он был похож на запорожца – с длинными вниз усами, только без чуба, Мыкола Поросюк был бритый. Так сравнивал хозяина дома, Эльбрус Эверестович. Мог бы и Тарасом Бульбой стать – здоровый, толстый, горластый.

Зимой полгода назад сынок Поросюка Пашка провалился в прорубь. Болел долго и сильно – переохлаждение, а потом воспаление лёгких не поддавалось лечению. Мать, Ганна Остаповна, была в отчаянии. Эльбрус взялся выходить мальца. Ценные целительные тетради деда, отца и его собственная, были у него на руках и давали последнюю надежду на выздоровление единственного дитя в семье. А привезла ему наследство деда и отца его Ынне, проехав по железной дороге через всю страну, чтобы увидеться с дорогим ей травником-целителем. Приехала всего на недельку и только дали три свидания с дорогим ей человеком, который по нелепой ошибке оказался на тюремных нарах. Ему оставалось сидеть на них ещё целый год.

Настойки, отвары, домашние микстуры из сложных сборов, сделали своё чудо! Природа-матушка имеет в своём зелёном, летнем покрывале много чудо-кладов, и рука целителя, умеющая их искать и умело применять, творит это чудо.

Маленький Поросюк пошёл на поправку. Мыкола и Ганна Остаповна просто молились на Эльбруса Эверестовича, они на всю жизнь оставались в долгу перед ним. Целитель, вышедший несколько месяцев назад из зоны, спас их единственное чадо, которое они так долго ждали. Ганна родила его в тридцать два года, долгожданного и единственного, отец души не чаял в нём и сильно баловал.