Виталий Капустянский - В поисках праздника. Часть 2. Плыть по звездам

– Ты где? Альфа-центавра, вернись с небес, пора заваривать чай. Ладно, я сама заварю.

Я женился в очень трудное время, время глобальных политических и экономических потрясений, но мы старались выжить в наполовину злом старом мире и наполовину в новом с гнилой желтой улыбкой. Вот он чистый горизонт, как он далек от нашего мира.

– Альфа-центавра, пора пить чай. Ну, где ты все летаешь?

– Я здесь, моя рыбка. Я снова здесь, на обетованной земле.

Вика осторожно взяла кружку в руки и поднесла ее к губам, сделав маленький глоточек, она замотала головой. – Ой, какой он крепкий, я такой не пью. У тебя есть сахар?

– Да, возьми в центральном кармане рюкзака.

– Раз, два, три, четыре, пять, сахар, я кладу опять.

– Будешь тушенку с черным хлебом?

– Я голодная, Альфа-центавра, я не могу есть эту студенческую кашу. Корми меня скорей, – сказала Вика, словно она была совсем маленькая.

Я достал банку тушенки, вскрыл ее ножом и поставил на горячие камни, в банке сразу зашипел жир и запахло мясом. Нарезав мясо маленькими кусочками, я сделал бутерброды и положил их на алюминиевую крышку котелка.

– Ой, как хочу бутербродик, – завизжала Вика.

– Бедная моя, голодная доченька, и никто тебя в лагере не накормит и никто тебя не приголубит, – наглаживая спину Вике, говорил я.

Но наш дуэт, отец и голодная дочь, был внезапно разрушен поднявшимся на горную сцену улыбающимся Дмитрием.

– Так, так, – торжествующе воскликнул он.

И вскинув руки к лицу, Дмитрий, прищурив один глаз, стал нас фотографировать воображаемым фотоаппаратом.

– Так, спинку ровней, улыбочку. Все, снято, замечательно. Компромат готов.

– Кто это, Альфа-центавра? – жуя, спросила Вика.

– Это – возбужденный Пегас, – ответил я.

– Если не ошибаюсь, Пегас это конь? – перестав жевать, спросила Вика.

– Вот именно, конь.

– Но, но, но, но, попрошу без оскорблений, – возмутился Дмитрий.

– Возьми лучше бутерброд.

– Так, это взятка при свидетелях, – сказал Дмитрий и утащил последний бутерброд.

– Ох, я наелась, аж животик надулся, посмотри какой, – откидываясь на ложе, сказала Вика.

– Замечательный животик, – погладив рукой, сказал я.

– Просто великолепный, – быстро погладив рукой, подтвердил Дмитрий.

Я встал с ложа, и Вика, заурчав, забросила загорелые ножки на кроватку. Мы отошли с Дмитрием к раскидистому дубу и он, испытующе посмотрев на меня, спросил вполголоса:

– Откуда взялась эта молодая нимфа? Ты же сам мне говорил, что с Нимфами покончено, что ты женатый человек, так или уже нет?

– Не волнуйся, между нами ничего не было.

– Значит, я могу…

– Конечно, можешь, ты же, этот, как его, возбужденный Пегас.

– А ты значит, Альфа-центавра, хорошо устроился, – усмехнулся Дмитрий.

– Мы просто играем в игру, вот и все.

– Хорошая игра, я тоже хочу.

– Ну так продолжай, назовись Пегасом Дмитриевичем и скажи так: Виктория, ты всегда, можешь рассчитывать на мою могучую спину, слово Пегаса.

– Здорово, только отойди, пожалуйста, подальше и не подслушивай.

Я допил чай и, повесив кружку на зеленую ветку, снова потонул взглядом в искрящемся горизонте. Волна несказанной радости окатила меня, и, глубоко вздохнув, я почувствовал за спиной крылья, они отрывали меня от повседневной и утомительной жизни, текущей в том далеком холодном и неспокойном мире. Это радостное чувство вызвало во мне новый прилив сил, и я начинал верить, что справлюсь со всеми трудностями, когда вернусь домой.

– Мы с Викой идем на дискотеку, вернее сказать, летим, я же, этот, Пегас, – засмеявшись, сказал Дмитрий.

– Вот и замечательно. А сейчас уведи ее, я хочу побыть один.

– Уже лечу, мой щедрый друг.

Установив ложе в тени дуба, я прилег с томиком Мишеля Монтеня, его называли французским Сократом за мудрые и простые истины. Сладостное чувство переливалось в моей душе, что я, наконец-то отдыхаю, купаясь в лучах беззаботного южного солнца. И внутри меня начинала аккумулироваться живая энергия, которая всегда восстанавливает наши истощенные силы, поглощенные городом. Положив томик под голову, я сладко задремал и плыл в теплых лучах над голубым морем, белая чайка летела рядом и иногда касалась моего плеча крылом, ее клюв открывался, и мне казалось, что она улыбается, а я улыбался ей в ответ. Мое лицо почувствовало легкую тяжесть, и моя крылатая спутница исчезла, я проснулся и почувствовал теплую ладонь на моем лице.

– Вика, прекрати, не мешай мне отдыхать, – зашептал я.

– А я не Вика. Я Лена, – убирая руку, сказала незнакомка.

Я открыл глаза и внимательно посмотрел на девушку.

– А, это вы, моя очаровательная соседка, а где же ваш Отелло?

– Душит очередную Дездемону, не волнуйтесь, он ушел с друзьями в бар «Алые паруса» и будет нескоро, – сказала Лена и поднялась с моего ложа.

Лена была ухоженной молодой львицей с красивой бархатной ножкой, с нежным и уверенным лицом, на котором иногда появлялась печать недовольства. Она стояла надо мной и закручивала кончики волос на свой красивый пальчик; слегка развернув смуглую ногу, она соблазнительно покачивала бедром. Это был точный расчет на искушенного мужчину, роскошная девушка, но у меня не возникает к ней никаких чувств, я вижу только плоть.

– И вы, с вашей красотой, остались в таком диком и незащищенном месте, боже мой.

– А вы, не хотите стать моим телохранителем? – очень чувственно сказала Лена.

– Ну, если только до прихода вашего мужа.

– А почему вы решили, что он муж?

– Это видно сразу, моя дорогая, меня вы не обманете.

– А что это меняет?

– А это все зависит от личных пристрастий, моя дорогая.

– Я наблюдала за вами, – присаживаясь ко мне на ложе, заговорила Лена, – как вы играли с этой девчонкой, а потом, скинули ее этому возбужденному изюбру.

– Пегасу, моя дорогая, Пегасу.

– И я кое-что поняла, вы не тот, за кого себя выдаете, но это не важно. А важно то, что вы знаете, чего хотите, – прищурив глаза, сказала Лена.

– О, да, моя дорогая и этого у меня не отнять.

– Чудесный одинокий вечер, который можно наполнить…

– Хорошей тренировкой, я иду на спортивную площадку, моя красавица.

– Вы перебили меня, ну что ж, увидимся позже, набирайтесь сил, Альфа-центавра, – язвительно заключила Лена и ушла на свою высоту.

В шесть часов вечера ослепительная канатоходка проплыла над цепью алуштинских гор и наконец-то исчезла за спасительной темной вершиной. Я снова закопал рюкзак, спрятал ложе под дно палатки и упругой походкой спустился в лагерь. На спортивной площадке с резиновым покрытием тренировались трое, одна девушка и двое атлетов. Высокая девушка, одетая в короткую майку и узкие шорты, лежала на жесткой кушетке и поочередно поднимала то одну, то другую ногу. А мускулистые парни упражнялись со штангой и, прежде чем выполнить очередной жим, они бросали короткий взгляд на загорелую вдохновительницу. Я повернулся лицом к морю и стал вращать плечами, мне захотелось прокачать свои отдохнувшие мышцы, чтобы окончательно акклиматизироваться на алуштинском берегу. Я подтягивался на турнике, отжимался на брусьях, поднимал гирю и отжимался на кулаках. Имитируя прыжки со скакалкой, я отрабатывал защитные движения, а затем, опрокинув ободранного спортивного коня, стал его бить по войлочным бокам. Деревянный корпус коня приятно потрескивал под моими апперкотами; отработав почти три минуты, я ускорил темп, имитируя концовку боя на ринге.