Валерий Сабитов - Фата Времени. Цикл «На земле и в небесах». Книга первая

Едва он дотронулся до серебряной головы льва – дверной ручки каминной залы – как отворилась дверь, ведущая в комнаты для прислуги, и в коридор вышла Энн-Лилиан, экономка Боровских. Её опущенная голова, да и вся маленькая сухонькая фигурка выражали полное равнодушие к очередному следователю, взявшемуся за разгадку тайны смерти её хозяина. Филл решил поговорить со старой женщиной; громадный особняк казался пустыней и встретить человека здесь являлось таким же везением, как натолкнуться на оазис среди песков.

– Простите, но в вашем доме столько всякой техники и автоматов, я почти растерялся. Хозяину некогда, может быть, вы мне поможете?

Пучок седых волос, перетянутый сиреневой ленточкой, поднялся и Филл увидел выцветшие, когда-то синие глаза. И понял, что попал в точку: единственная из слуг живущая в доме, старая экономка не переносила кухонную автоматизацию. Он это заметил ещё при осмотре кухни. Её вынужденное одиночество да принижение автоматами значимости и самостоятельности, свойственной слугам, посвятившим жизнь одной семье, делили людей на две группы, чужих и своих. Ответ экономки уверил: он вошёл в малый круг своих.

– Вы первый, кто понял меня. Покойный хозяин, извините, просто помешался на машинах. Даже здесь… А мне приходится ежедневно проходить мимо дьявольских порождений, – она с ненавистью оглядела игральные автоматы, – Мало того, он собирался заказать роботов в человеческом обличии. На место слуг… Скоро старой Энн-Лилиан совсем не будет места в доме. Ведь Рене весь в Ричарда.

Она поправила белый фартук, надетый поверх голубого в горошек платья. Филлу оставалось слушать, поскольку сам способствовал взрыву откровения. Старушке требовалось освободиться от переполняющего её возмущения теперешней жизнью.

– Эта страсть и погубила Ричарда! Сколько раз я ему говорила: «Зачем вам столько машин? Почему вы не наймёте слуг? Ведь в доме будет больше жизни». Да разве меня кто слушает здесь…

– Я сразу увидел, как вам не просто тут. Так что… Я бы не смог, хоть и видел в своей жизни всякое, – сочувственно заметил Филл, наблюдая за оживившимся морщинистым лицом, – А тут ещё непонятная смерть хозяина. У меня голова кругом идёт, не знаю, с чего и начать.

Энн-Лилиан внимательно глянула на него, поняла, что говорит он искренне, и решила продолжить прерванный монолог:

– Вы ещё молоды, чтобы всё понять. Хоть и занимаетесь такими делами. Я вам скажу просто: рок преследует Боровских. Вот так же погиб Джеймс. Отец Ричарда. Тоже ничего не нашли. Сердцем надо искать, а не приборами.

С долей удовлетворения восприняв замечание о бессердечности в адрес полиции, Филл спросил удивлённо:

– Так что… Это не первая смерть в доме?

– Нет. Кто знает, сколько здесь было пролито крови. А началось кровопролитие во времена барона Ленарда, да простит его Бог.

– Барона Ленарда?

– Прапрадед Рене. Разгульный был господин.

– Вы хотите сказать, что ниточка тянется из столь далёкого прошлого? – Филл начал сомневаться в крепости рассудка экономки; засилье автоматики, старость, смерть – всё разом не могло не отразиться на одинокой женщине, – Что же такое сделал барон Ленард, что навлёк проклятие на дальних потомков?

– Ничего я не хочу сказать! – заворчала Энн-Лилиан, – А что было, то было. Поссорился барон со своим соседом графом. Насмерть обидел того. Не знаю уж, из-за чего у них спор вышел, да только тянется, как вы говорите, и сейчас.

– Так поместье того графа неподалёку?

– Где уж поместье… На том месте прадед Рене посадил сад. Который год за садом никто не смотрит, одичал совсем. Ведь земли графа перешли к нам. Говорят, что на том портрете, – она махнула коричневой ручкой в сторону каминной залы, – то ли сам граф, то ли кто другой из его рода. Вы видели, какие у него глаза? Бешеные глаза. Из-за них я и не захожу в каминную залу, пусть всё пылью там покроется. Рене привезёт роботов, пусть они…

Старушка погладила фартук, пожевала сухими тонкими губами и продолжила:

– А тут ещё Рене женился на… И где он её только нашёл? Шестой год никак не привыкну.

– Грета? – вспомнил Филл имя жены Рене Боровского, – К чему вы не можете привыкнуть? – ему захотелось спросить, почему портрет из рода врагов Боровских висит на почётном месте, но решил отложить вопрос.

– Увидите ещё! И характер у неё добрый, и всем вышла. А глаза такие же бешеные, как у того портрета. Я же говорю: злой рок!

Не зная, как закончить грозивший затянуться разговор, Филл потянул за львиную голову и приоткрыл дверь каминной залы.

– Если я и захожу сюда, – продолжала Энн-Лилиан, – Так только на шаг, и не смотрю на портрет. Календарь там… Единственное, чему можно доверять, так это он.

Филл распахнул дверь настежь, старушка повернулась и пошла к столовой, шепча на ходу:

– Плохое место, очень плохое. Неспроста всё, неспроста…

Филл сочувственно усмехнулся. В самом деле, во всём доме от милой сердцу старины сохранилась одно лишь помещение, а её там охватывает страх. Не сладко заканчивается жизнь старой экономки.

Прикрыв за собой дверь, он осмотрелся, чтобы вжиться в атмосферу загадочной смерти, представить случившееся здесь. Без такой мысленной реконструкции ничего не выйдет. Но не получалось. Можно понять бессильное раздражение Тимура Стоуна, потратившего месяц и не сделавшего ни одного продуктивного шага. Подошёл к календарю слева от двери и принялся за его изучение. Чем он привлёк экономку? Конечно же, своей неизменностью, почти вечностью. Календарь состоял из тридцати одного листа, по дням месяцев. Все цифры выведены чёрной краской, лишь одна – завершающая – светит красным. И что за прихоть – выделить последний день месяца, да и то не каждого? Материал холст, пропитанный неким составом серого цвета, затвердевший от времени. На каждом листе по две маленькие прорези для вкладышей, обозначающих год и месяц. Кто-то следит за календарём: над чёрной цифрой «1» справа укреплена табличка с надписью «декабрь», слева – цифры года. Если это не экономка, то сам Рене, принявший от отца эстафету больших и малых дел.

«А держится он хорошо, – вспомнив крепкую фигуру Рене, отметил Филл, – Месяц не такой уж большой срок, чтобы полностью перестроиться. Дела, быт, психика… Потеря главы семьи и организатора бизнеса в расцвете лет всегда мучительна, независимо от чувств».

Размышления остановил взгляд, упёршийся в затылок, давящий вполне ощутимо. Филл медленно повернулся кругом и встретился с глазами портрета. Вот тебе и старушка, смогла всё-таки повлиять на его подсознание своей болтовнёй; впрочем, ничего удивительного в этом нет, уж очень реалистично выполнена картина. Мастерски сделанные копии живых людей способны излучать нечто такое, чему нет пока соответствующего названия. Экспрессия в портрете такая, что кажется, будто в нём происходят изменения. Но ведь как стоял, так и стоит! Разве что прищур голубых удлинённых глаз, с заметно приподнятыми уголками, сделался острее. Те же две стрелы в колчане, одна в правой руке; кисти рук напряжены. Кажется: вот-вот правая рука поднимет стрелу, левая вытянет лук вперёд, и тетива изогнёт дугу лука в беспощадном усилии. В кого полетит стрела? Кто был его смертным врагом?