Евгений Орлов - Период четвёртый. Сельские студенты (производство)

Дома очень обрадовались и тому, что работу мне дали в управлении и тому, что график моей работы такой, при котором не обязательно восемь часов сидеть в кабинете. Что могу вообще быть дома, помогать по хозяйству, а будет считаться, что решаю вопросы в колхозах района. Но подумав, мама возразила:

– Наверно ты, что-то не так понял. Так не бывает, чтобы и зарплату платили и не контролировали, чем человек занимается. Другое дело если бы ты что-нибудь делал своими руками. Тогда конечно. Но тогда зарплату бы платили, за то, сколько чего сделал. Как дедушке нашему покойному, когда он сапожничал в селе от митрофановской артели.

– Если я правильно понял, так дедок, который до меня занимал эту должность, даже рабочего места не имел. Всем вешал лапшу, что по колхозам разъезжает у нас и в Богучарском районе. А сам только зарплату получал. И держался за это место так, что его никак выпроводить не могли, – уверял я.

Но мама продолжала:

– Может его потому и держали, что он чей-то блатной был. Но его ж всё равно за безделье прогнали. Поэтому, ты разузнай, чем должен заниматься и делай что положено. Не прогуливай.

– Да в управлении сами точно не знают, что мне делать. Но я уже созвонился с бухгалтершей из Россоши. Там всё точно расскажут. Только когда туда являться она мне позже сама позвонит в наш кабинет в управлении.

Поясняя про звонок в Россошь, про моё персональное место в кабинете агроотдела, про то, что из Россоши позвонят в управление мне лично – хотел, чтобы родители прочувствовали важность моей должности. Хвастать напрямую считалось неприличным, а так я вроде бы делился новостями, и заодно насколько мог, выпячивал свою значимость. К своему удовольствию замечал, что мама понимает и радуется такой моей удаче, но вслух об этом тоже не говорит.

В Россошь меня пригласили приехать только в четверг на следующей неделе. В помещении конторы первым от входа размещался кабинет бухгалтерии. Дверь была открыта. Когда я назвал себя, женщина, сидящая за двух тумбовым столом с зелёным сукном на столешнице, пригласила зайти. Оказалась это она разговаривала со мною по телефону первый раз и звонила повторно сообщить, что директор назначил мне встречу. Бухгалтерия оказалась довольно просторной. Здесь, как и в каждом учетном подразделении на стеллажах и в шкафах высились горы папок и подшивок с документами. Стол бухгалтерши стоял слева у окна, а справа рядом друг с другом стояли ещё два точно таких же письменных стола, как и у меня в агроотделе. На них лежали одинаковые счеты и по пачке подшитых газет. На одном «Сельская жизнь» а на другом «Коммуна». Указав на крайний бухгалтерша заявила:

– Садись на тот где «Сельская жизнь». Он для кантемировского агронома, а этот для нашего, россошанского.

– А почему столы для агрономов у вас в бухгалтерии стоят?

Она улыбнулась в ответ и пояснила:

– В конторе всего два кабинета. Один этот, а другой директорский. Он конечно больше, но в нём и совещания проводим и семинары. И раскладушки на ночь ставим, когда ночевать кому приходится из других районов или когда коконы привозят на сушку и не успевают сдать до конца дня.

Женщина была словоохотливой, и вскоре я уже знал, что вторая половина конторы отведена её семье под квартиру. Что они с мужем работают здесь с начала строительства сушилки и этого здания. Что зимой их даже переводят на должность сторожей, потому, что в это время никакой деятельности не ведётся, а рабочих сокращают. Но директор и агрономы зарплату получают круглый год. Что все это время директором конторы был отставной военный, который жил на соседней улице. Что он был очень добрым и отзывчивым, хотя и требовательным. И что планы при нём коконосушилка всегда выполняла. Но он не поладил с райкомом и его уволили. А назначили нового. Из инструкторов райкома. Этот тоже пожилой, и гражданский, но дисциплину пробует наладить армейскую. Каждое утро планёрки проводит со всеми семерыми. А по понедельникам сказал, чтобы и агроном россошанский приходил на планёрку. Наверно и меня заставит приезжать по понедельникам. Планёрка закончилась давно, а меня директор ждёт к обеду. Но сейчас он никак не может дозвониться до Воронежа и ему лучше не мешать. Когда переговоры закончатся, она сходит и доложит ему, что я приехал.

Вскоре голос директора за дверьми его кабинета стих, и бухгалтерша зашла к нему узнать будет ли он сейчас беседовать со мною. Разговаривали они долго, а потом и меня пригласили. Когда я зашёл и поздоровался – директор руки не подал, а предложил присесть на скамейку у входа. Бухгалтерша хотела уйти, но он задержал её и предложил сесть на стул сбоку директорского стола. Вначале он уточнял, где я учился, не работал ли до этой должности. Записал номер телефона кантемировского агроотдела, адрес моей квартиры в Кантемировке и наш домашний адрес. Потом очень долго и очень подробно рассказывал о большом значении шелководства для медицины и для обороны страны. И даже немного порассуждал о красоте и пользе шёлковой одежды.

Но меня больше интересовало, чем мне конкретно предстоит заниматься на должности агронома по шелководству. Директор пояснил, что эта должность потребует напряжённого, кропотливого труда, и что для четкой его организации, мне необходимо будет каждый понедельник являться к восьми утра, в контору на планёрку. Когда я объяснил, что для этого мне придётся из Кантемировки выезжать на рабочем поезде в четыре утра, а по приезду в Россошь ещё полтора часа ждать до начала планёрки – в его интонациях появились нотки сомнения. А потом, когда я начал уточнять будут ли в конторе оплачивать мне билеты за проезд и следует ли мне их собирать – он отменил своё требование.

Но уточнил, что конкретный перечень работы на ближайший период изложит мне бухгалтерша, так как он на неё возложил обязанности разработки таких заданий, потому что бухгалтер должен заниматься не только учетом, но и планированием. И ещё потому, что у этого бухгалтера накоплен богатый, многолетний опыт участия в производственном цикле коконосушилки.

Бухгалтерша начала рассказывать мне, что сейчас пока снег не растаял необходимо обследовать насаждения тутовника в колхозах и сверить их наличие и размеры с книгами учета земель. В это время зазвонил телефон на столе директора. Он поднял трубку, ответил собеседнику, а потом, прикрывая рукой микрофон, велел нам продолжить беседу в бухгалтерии. Бухгалтерша хоть и числилась на счётной работе, но агрономические трудности и особенности представляла очень хорошо. Без директора пояснила, что переживать за сохранность площадей тутовника не стоит. Что в тех колхозах, в которых выращивают гусениц шелкопряда тутовых насаждений хватает для того, чтобы прокормить в десятки раз большее количество чем им поручают. Что главное добиться наличия подготовленных помещений. Потому, что выход коконов тем больше, чем просторнее помещения и чем обильнее кормление. А поэтому следует проследить ещё и за тем, чтобы колхозы надёжным транспортом обеспечивали своих шелководов.