Ирина Муллер - Блокадные рассказы

В свой выходной ты повезла ребенка на саночках в больницу. Показать доктору – чтобы он сказал, что нужно сделать. Какое лечение назначить. Ведь он наверняка сможет помочь. Его учили лечить все болезни. Тебя принял пожилой доктор, сам очень худой, в белом халате, как будто с чужого плеча – на несколько размеров больше. К нему, как и к другим врачам, матери привозили своих детей с одним и тем же диагнозом. Многое повидал пожилой доктор на своем веку. Сколько детей он вылечил, вырвал из цепких лап болезни. Сейчас он не мог сделать ничего. И сказать об этом матери, привезший к нему своего ребенка с последней надеждой, он тоже не мог. У него не осталось на это сил. Он видел таких детей и взрослых каждый день, он знал, что будет дальше. Что произойдет. Но он не мог сказать об этом матери. Чтобы человек поправился, медицина могла назначить одно лечение – еда. От голодной болезни помогают еда и витамины. Это единственное лекарство способное сделать так, чтобы болезнь отступила и ушла навсегда. Ты не произнесла ни единого слова, не проронила ни слезинки. Молча возвращалась домой и везла за собой саночки со спящим на них ребенком. Сейчас ты затопишь печку, и как сказал доктор, будешь поить кипятком с ложечки, потом пойдешь в очередь за хлебом, а вечером после ужина достанешь с полки детские сказки и будешь читать вслух.

А потом, когда все закончилось, ты завернула своего ребенка в белую накрахмаленную скатерть. Ты достала ее из комода, она лежала там с мирного времени. Чисто выстиранная и накрахмаленная, после какого-то праздника, последнего праздника мирной жизни. Это была единственная ценная вещь в твоем доме, которую ты еще не отнесла на рынок и не обменяла на продовольствие. До войны ты очень берегла эту скатерть и стелила ее на стол только к приходу гостей, на праздник. В этой нарядной скатерти на тех же детских саночках ты последний раз повезла своего умершего от голода ребенка. Его похоронят в братской могиле на Пискаревском кладбище. По улице шли другие женщины, многие с такими же саночками.

Было ли тебе страшно?

Ты не считала себя героем. Ты просто жила, трудилась, боролась, защищала и оберегала свой город, своих родных. Самое главное – чтобы скорее наступила наша победа. Наступил мир.

Я – квартира на втором этаже дома, стоящего прямо на набережной Фонтанки. С одной стороны из моих окон открывается вид на реку, на её величественную, одетую в гранит набережную, где часто гуляют люди, проезжают автомобили и автобусы, слышится весёлый, заразительный смех. А летом то и дело можно увидеть проплывающие мимо лодки с отдыхающими, звучит музыка. А с другой стороны из моих окон виднеется внутренний дворик. Маленький, тихий, без единого ростка дерева или травинки, типичный дворик-колодец, каких сотни в Ленинграде-Петербурге. А сам мой дом построили в конце девятнадцатого века. Монолитное, красивое здание, с высокими этажами, с барельефами на центральном фасаде. Что только не повидало оно в своей долгой жизни, ведь строили его с расчётом на века.

У меня четыре большие комнаты, кухня и очень длинный темны коридор. Везде очень высокие потолки, отделанные старинной лепниной. А в одной комнате даже сохранился самый настоящий камин. Сейчас он уже не работает, и на нём просто стоят разные небольшие фарфоровые статуэтки, которые собирают хозяева комнаты – слоники, собачки, а раньше он радовал своим теплом и уютом прежних владельцев квартиры. Когда меня строили, то на все полы уложили наборный паркет. Это паркет из разных ценных пород дерева. Необходимо большое мастерство, чтобы положить его правильно и красиво.

В двух моих комнатах живёт семья инженеров – муж Константин, жена Зинаида и двое детей – близнецы Толя и Оля, в другой комнате живёт студентка Зоя, и ещё одну комнату занимает пенсионерка Алевтина Петровна. Все мои жильцы живут весело и дружно. Каждый занимается своим делом. Жизнь течёт размеренно и неторопливо. Инженеры ходят на работу на завод – туда нужно проехать несколько остановок на троллейбусе, их дети учатся в школе неподалёку. Зоя постоянно пропадает в институте, пенсионерка Алевтина Петровна всё лето проводит у себя на даче, а зимой частенько приглашает в гости своих подруг. Они пьют чай с вареньем и разговаривают обо всем. Алевтине Петровне ни много ни мало уже восемьдесят один год.

Так и тянулись дни за днями. Вдруг всё изменилось. Началось всё с того, что в одно летнее воскресное утро Константин и Зинаида почти сразу же вернулись домой с прогулки с Толей и Олей. Они собирались пойти в Летний сад, посмотреть на старинные скульптуры, побродить по тенистым аллеям, а потом может быть даже покататься на речном трамвайчике по Неве и, конечно же, съесть эскимо на палочке. И прийти домой только к вечеру. Взрослые были очень встревожены, они сразу же постучались в комнату к Зое, которая ещё спала, потому что всю ночь занималась, готовилась к экзаменам.

А Алевтина Петровна, как всегда летом, была на даче.

Мои жильцы собрались на нашей большой кухне, поставили на плиту кипятиться чайник, все были очень обеспокоены. И постоянно повторяли слово «война».

Прошло несколько месяцев…

Моя жизнь полностью изменилась. Мои большие красивые окна оклеили крест-накрест бумагой. Однажды Зинаида, Зоя и Алевтина Петровна собрались вместе. Достали из кладовой большую стремянку и целый день наклеивали полоски на все окна, а Оля и Толя помогали – вырезали эти полоски из бумаги. Теперь такие окна у всех моих соседок – у других квартир, и почти во всех домах в городе.

А еще мои жильцы разобрали свои комоды, и у Алевтины Петровны нашлись плотные шторы, их нужно было обязательно повесить на незанавешенные окна. Не на всех окнах у нас висели шторы. Например, на кухне их не было, потому что на плите все время что-то готовилось, и постоянно была открыта форточка. Это называлось затемнение на окнах. И шторы постоянно должны были быть опущены и плотно задернуты, за эти следили. Чтобы наш дом и другие дома не было видно с воздуха. Чтобы фашистский самолет не видел, что перед ним – река, пустое пространство или дом, где находятся люди и не мог сбросить на него бомбу.

Я узнала новое слово «артобстрел». В подвале моего дома, что построил в конце девятнадцатого века известный архитектор, теперь бомбоубежище. Туда спускаются мои жильцы и днём, и ночью, когда слышат сигнал – воздушная тревога. Над домом слышится жуткий, нарастающий гул самолётов, трясутся стены. Рушатся соседние дома.

Оле и Толе сказали в классе, что их школу буду эвакуировать. Их повезут на поезде куда-то вглубь страны, подальше от боев. Весь вечер Зинаида собирала их в дорогу. Клала только самое необходимое. Набралось два больших тюка. На следующее утро Зинаида провожала их на вокзал, с ней отправилась соседка Алевтина Петровна. Женщины старались не показать виду, что они плакали.