Любовь Коряковская - В обнимку с чемоданом

– Это игра, что ли? – смачно пролепетала она, откусывая печеньку.

– Избавление от двойственности, сестра.

– А где же чайник?

– Следует предаться импульсу «Я могу».

– Разумеется, я его заберу.

– «Я могу» – это определенные обязательства, которые мы с вами приняли.

– А чайник?

– Вы сейчас чьи интересы отражаете в разговоре?

– Свои.

– Правильно, надо себе угождать, себе помогать, тогда и Бог поможет, сестра.

– Ну да.

– Вот видите, этот договор – божественный завет.

– А что в договоре?

– Любите путешествовать?

– Вы еще спрашиваете…

– Так вот. Вы покупаете таунхаус в Испании. Если не хватит на первый взнос, кредит в нашем банке. У вас наличные с собой?

– А где же чайник?

– В Испании. А хотите самолёт?

– Какой?

– Настоящий. Продадите сто килограмм красной ртути, на нём и полетите.

– А красная ртуть разве бывает?

– У нас всё случается. Вы вправе жить свободно, никому не удастся властвовать над вами. Только вам дано право жить для себя, в первую очередь – служить своему «господу» – Себе! И как положено – по результатам продажи красной ртути вы будете отмечены. Подписывайте, а то нам скоро выходить.

– Лучше чайник.

– Что вы привязались к этому чайнику. Он взмахнул уже крылами вместе с самолётом. Поймите, вы получите чистейшее святилище, во имя сохранения главного, сестра!

– Я хочу чайник!

– Вот вы какая, прикладываете усилия из-за какого-то чайника, а божественный завет без внимания оставляете?

– Ну что вам, жалко чайник отдать?

– Смотрите, куда вас бесы завели? Чайник ей подавай!

– Знаете что, господин хороший. Может, это проявление божественной любви к вам через трудности. Вы мне чайник не отдаёте, а я сопротивляюсь. Я, может, это делаю с большой любовью к вам и не оглядываюсь. Вы первый нарушили божественную заповедь, моё тело оставили без чая, а разум без воды. Вы из купе не выйдете, уважаемый!

– Сестра, нельзя стоять на одном месте, надо двигаться вперёд.

И всё разом задвигалось. Раздался звон стекла, падающих чемоданов, крик, переходящий в вопль, выражения типа «пошла к черту». Словом, завязалась большая «дружба».

Проводница поезда со словом «подъезжаем» прервала затянувшуюся «божественную баталию». Психогенетик рванул из купе первым, а наша героиня обнаружила на освободившейся полке рецепт с надписью:

РЕЦЕПТ ДЛЯ СЧАСТЛИВЧИКОВ

Не торопитесь доверяться первому встречному, особенно не доверяйте новым впечатлениям, иначе ваша надежда может обернуться черепно-мозговой травмой. Скипидар под пятки отрезвит внутреннее состояние и сохранит ваш тощий кошелёк.

Противопоказания:со слабой нервной системой в хозяйственные споры в суде лучше не вступать. По совету доктора, «земное счастье» попытайтесь обрести в библиотеке, в противном случае удача обойдёт стороной, и вы останетесь неизлечимым придурком.

Вчитываясь в записи прошедших событий, наша героиня всё больше погружалась в прошлое.

На перроне она увидела народ с протянутыми руками. Блуждающие как во сне люди спотыкались, подходили друг к другу и обнимались. Было в их поведении что-то неестественное, они будто стеснялись ходить без очков, но за тенью смущенности их лица сверкали дружеской теплотой. Одни узнавали знакомых, другие смеялись, а те, которые еще не освободились от очков, шарахались от них в разные стороны.

Те образы, казалось бы, потускнели, остались там, в далёком прошлом, однако в памяти начали всплывать яркие вспышки кадров – те самые тёмные аллеи, по которым предстояло блуждать ещё не один год.

Новая попутчица вошла в купе тихо и села на место «тренеров счастья». Заговорила первая.

– Это ваш рецепт? – спросила женщина, пытаясь поставить вещи на полку под номером семь.

– Рецепт? Ну да… – ответила робко, не сознаваясь в том, что его потеряли попутчики. Второпях засунула в карман и про себя вспомнила крылатую фразу: «Всё, что происходит неожиданно, – не случайность, оно в нас самих, и ждёт лишь внешнего повода для выражения действия».

– Вы тоже к мэтру?

– Хочу попробовать. За десять дней избавиться от очков – это фантастика! Двадцать лет в очках, потом раз – и без костылей. Невероятно!

– Сегодня занятий не будет, отменили.

– Я знаю, главное начать.

– А с моим диагнозом только к нему, он ведь не только близорукостью занимается.

– А что у вас случилось?

– Мраморный коктейль…

– А что это значит?

– Остановиться вовремя. Кто проявит волю, может преуспеть. Вы замужем?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Говорят с попутчиками, как на исповеди. Будем стоять двадцать минут. Угощайтесь.

Она разложила на столе конфеты и поставила термос с чаем.

Наша героиня тоже вынула из рюкзака свой термос с ликёром, но попутчица наотрез отказалась.

За разговором засиделись до темноты и не заметили, как тронулся поезд.

Боже, зачем я это делаю? Я привыкла. А если освободиться? Только нарушит равновесие. Могу поделиться рецептом: водку с каплями уксуса тщательно перемешиваю с водой. Белая кожа вдохновляет, а стекающие капли в желудок бодрят.

В эти минуты хочется родить ребенка. Нельзя! Нужно одной пройти по натянутой верёвке и почувствовать высоту. Она такая, жёстко закрученная, моя верёвка, дух захватывает, когда скользишь по ней. Семенишь по узкой проволоке и не задумываешься, чем всё это может закончиться? Как обрубить её, чтобы остановиться?

Я сплю на полу. На деревянных досках ощущаю мир с высоты плинтуса, так сильнее чувствую земное притяжение. Нитки, иголки, краски – всё рядом, не надо отлучаться. Шарфы, платки, ткани на полу. И бегающие тени…

Что ты маячишь, капризный ребёнок! Ты мешаешь работать взрослой маме. Отстань. Сегодня мой день. Я распишу шёлк другим узором. А когда высохнет ткань, повешу на твои узкие плечи новый платок. Не торопись, не снимай сразу. Походи, полюбуйся свежей палитрой, насладись рисунком. Только не урони, краски должны высохнуть!

Сколько было бы лет моей неродившейся девочке? Или мальчику? Впрочем, они не должны были родиться вовсе!

Я их боюсь…

Мне тридцать пять лет. Живу одна. Отца не помню, рано ушёл из семьи, мать чуть позже уехала в Италию. Мои родители – журналисты, у них были сплошные разъезды, интервью, путешествия, мы практически не виделись. Воспитывала бабушка. Навыков семейных не имею.

Но у меня есть память. Это единственное, что у меня осталось. Как сейчас помню, моросил противный дождь, пасмурно, серо-дымчатая пелена обволакивала прохожих, и разглядеть людей было невозможно. Хроническая беготня в большом городе – это нормально. Я не отличалась оригинальностью и семенила быстро, как могла. По дороге малыша сбили. Я толком так и не поняла, кто поднял ребёнка и раскрыл надо мной зонтик. Побледневшая мать крепко обняла ребёнка и понеслась, а я осталась под зонтиком с незнакомым мужчиной.