Павел Шушканов - Кинохроника. Сборник рассказов

– Эй, выходи. Выходи, что покажу.

Илья неловко выбрался из машины, кутаясь в пальто.

– Смотри, Илюш, красота какая!

Воспоминания прервал хриплый димкин кашель. Телескоп стоял в стороне, а дети толпились вокруг Егорова. Рассматривали что-то в его руках.

– Егоров, что за собрание?

Тот деловито вытер нос рукавом.

– На Юпитер смотрим, Илья Петрович. Красивый.

– А почему телескоп в стороне?

– Так Илья Петрович… – он продемонстрировал телефон, на экране которого во всем своем великолепии сиял полосатыми облаками газовый гигант.

– Ну что мне с вами делать? Телефон в карман, глаза в телескоп.

– Но там не так красиво.

– Зато он там настоящий.

Дети пожали плечами и вернулись к китайской оптике. Некоторое время смотрели по очереди. Потом Димка тихо поинтересовался:

– Илья Петрович, а можно на луну посмотреть?

– Давайте. Хотя, Юпитер и заслужил большего внимания. Кроме того, что это самая большая планета солнечной системы, он еще и позволяет существовать жизни на Земле. Его гравитационное поле не дает крупным космическим странникам проникать за орбиты внутренних планет, – Илья Петрович вздохнул. – Ладно, смотрим на луну. Только осторожно и недолго – она яркая.

Ребята начали ворочать телескоп.

– А как понять в каком доме сейчас Юпитер? – поинтересовалась Катя.

Илья Петрович снял шапку и потер ладонями виски.

– Катенька, есть существенная разница между астрономией и астрологией. Знаешь какая? Бесконечная. Я тебе объясню все завтра на уроке, а пока потри рукавицами щеки – совсем красные.

Дети любовались луной, восхищались. Да, в первый раз она действительно производит впечатление. Приближенная десятками линз поверхность сияющего мертвого мира казалась им чужой и таинственной, пугающей. Горы, темные ямы морей, лучи гигантских кратеров – все застыло в пустоте и холоде космического вакуума. Илья Петрович поежился.

Илья поежился. Посмотрел вверх. Отец накинул на его плечи свою куртку. Дым от сигареты струился по снегу, словно туман, а наверху горели звезды.

Такого неба не увидишь в городе. Сложно поверить в то, что оно вообще может существовать – яркое и в то же время глубокое, черное. Млечный путь сверкающей белой полосой протянулся до горизонта, казалось, что можно разглядеть каждую звездочку из тех многих миллиардов, что клубились в нем. И звезды, огромные, горящие, обрели цвета. Вега над самой головой, яркая, словно луна – бесконечно далекая и огромная звезда, к которой с немыслимой скоростью летит сквозь ночь Земля. Звезды были похожи на снег, падающий из сердца галактики, а в самом центре космического снегопада стоял он, Илья, в куртке отца, в смешной зимней шапке.

Отец положил руку ему на плечо.

– Красиво?

Илья кивнул. Его глаза сияли, как звезды. Разве может небо быть таким? Отец подмигнул и тоже посмотрел вверх.

Прочертил короткую огненную линию метеор, словно оставил царапину на небе. Бесшумно летели по своим орбитам спутники. Илья прижался к отцу, сжал огромную руку. На мгновение ему показалось, что он отрывается от земли, голова закружилась, и он сжал отцовскую руку сильнее.

Димка тер глаз, сняв варежку.

– А я говорил, что слишком яркая. Долго смотреть нельзя. Юля, ты руки не отморозила?

Юля пожала плечами и полезла за перчатками.

– А еще что-нибудь есть такое же яркое и интересное? – спросила она.

– Как луна? Сейчас нет. Венера будет, но утром.

Дети покивали головами.

– А еще?

– Бывают кометы. Они стоят в небе долго, много ночей – очень яркие, с огромными искрящимися хвостами.

– А вы видели такую, Илья Петрович?

Он кивнул.

– Видел. В девяносто седьмом. Еще у себя, в Актюбинске. Невероятное зрелище. Она восходила бесшумно, но казалось, что я слышу грохот и гул. Ее звали Хейла Боппа.

Дети полезли в телефоны.

– Что-то не очень, Илья Петрович, – Димка показал фотографию.

– Не очень. Много ты понимаешь. Сейчас Марс взойдет, смотреть будем.

Девочки поглядывали в сторону двери, за которой было тепло и светло.

– Замерзли?

– А еще что в небе бывает? – спросила Юля вместо ответа.

Илья Петрович улыбнулся.

– Я всегда мечтал увидеть вспышку Новой. Это самое красивое и яркое зрелище во всей вселенной, но пока еще ни одного на моем веку не случалось.

Катя откинула капюшон и глубокомысленно произнесла:

– Да, рождение новой звезды – это, наверное, очень красиво.

Илья Петрович снисходительно покачал головой.

– Катенька, ну вообще-то это не рождение звезды, а ее смерть.

Катя недоуменно взглянула на него.

– Тогда почему же ее называют новой?

Димка скомкал снежок, отправил в Егорова и получил такой же в ответ. Потом завизжали девчонки.

– Так, а что, урок разве закончен?

Он посмотрел вверх. А небо и правда было скучным. Высоко между крыш мигал самолет. Забытый телескоп смотрел пустым глазом на редкие звезды.

Илья задремал по дороге, укрывшись отцовской курткой. Разбудила его внезапная тишина. Они стояли. За окошком поблескивал в свете фонаря снег на пустой улице. Дверь в их подъезд была распахнута, на кухне горел свет.

– Илюш, – отец тронул его за плечо. – Илья, вставай. Нужно идти домой.

Заспанный Илья выбрался из машины. Шагнул к подъезду, вдруг остановился и обернулся.

– А ты?

– А я в другой раз, Илюш. Потом, – отец прижал его к себе и шепнул на ухо. – Я не плохой человек, Илья.

Он стоял, смотрел, как отъезжает машина. В подъезде слышался топот ног. Над головой мерцали тусклые городские звезды.

Дети убежали на край школьного двора. Юля возмущалась, отряхивалась, мальчишки были похожи на живых снеговиков. Катя стояла в сторонке и многозначительно поигрывала снежком. Урок давно закончен, пора по домам, но разве теперь загонишь?

Илья Петрович подошел к телескопу, заглянул. Небо было серой пленкой, под которой, он знал точно, скрывалась та невероятная россыпь звезд, которую отсюда не увидеть, как не увидеть отсюда Актюбинск и далекий восемьдесят седьмой.

Девчонки завизжали, засвистели, разлетаясь во все стороны, снежки. Живой снеговик с кашлем Димки и снежками в обеих руках пролетел мимо.

Илья Петрович, остановил его, поправил воротник и, подхватив одной рукой телескоп, побрел по тонкому снегу к зданию школы.

– Ну, долго еще? – Ира несла за спиной желтый рюкзачок, из которого выглядывали тряпичные уши зайца – очень полезный в долгом пути груз. Заяц весил немного, даже вместе с рюкзаком, но большую часть пути нес его я вдобавок к двум здоровенным сумкам. В том, что среди заботливо уложенных теплых вещей, документов и походной еды таятся ее игрушки, я догадывался, но виду не подавал.

– Почти пришли. Не успеешь сосчитать до ста, и мы на месте.