Олег Иралин - Мы из БУРа. Рассказы о Белгородском уголовном розыске

– Вон они, эти двое! – ткнула пальцем звонившая в дежурку девушка, и тут же поспешила раствориться в толпе.

Шеховцов пошёл, тесня с пути увлёкшихся танцем людей, и вскоре приблизился вплотную к «виновникам торжества». Один – парень лет двадцати пяти и довольно крепкого сложения, уже успел мёртвой хваткой вцепиться в рубашку худенького пацана, по виду вчерашнего школьника. Рядом визжала девчонка, в свою очередь повисшая на руке второго, рвавшегося в бой бойца. Боец этот по виду уступал первому в массе, и вообще сложение имел скорее субтильное. Несмотря на данное обстоятельство, свой недостаток он компенсировал такой активностью, что промедли Николай ещё мгновение, и общение обеих сторон перешло бы в полный контакт. В этом грохоте он не стал тратить время на уяснение ситуации. Ткнув раскрытым удостоверением крепышу, опер взмахнул рукой в сторону выхода. Тот с видимой неохотой выпустил из рук свою жертву и, словно не поняв жеста, повернулся в противоположную сторону. Повторять приглашение Николай не стал. Он ухватил обтягивающий бычью шею ворот и с силой рванул на себя и вверх. Бычок на секунду завис в воздухе и шмякнулся об пол, выпучив глаза не столько от боли, сколько от удивления. Шеховцов не дал ему опомниться. Когда он, развернув тело оппонента, заломил перехваченную в запястье руку, парень заорал чётко различимые маты, но орал недолго – лёгкий нажим на заведённую за спину конечность отбил охоту к сквернословию мгновенно. Только сейчас, приняв в заботливые руки дебошира, опер вспомнил, что совершенно упустил из вида второго, но тот стоял с отвисшей челюстью, в явном замешательстве. В том же состоянии пребывала и девушка, по инерции ещё удерживающая неподвижный локоть недавнего активиста. Не мешкая, Николай вытащил уже не сопротивляющегося парня на улицу, заодно прихватив и школяра. Как и ожидалось, второй соучастник не пожелал оставаться в зале наедине с толпой, и послушно проследовал к выходу. Выяснилось, что оба нарушителя – братья с разницей в пару лет. Оба успели привлечься к уголовной ответственности, но отсидеть успел только старший. Второй, тот, что полегче, отделался условным наказанием, то есть лёгким испугом. Сегодня, слегка «приняв на грудь», братья пошли искать приключений, и, разумеется, начали с дискотеки.

– За что, за что ты нас вывел?! – орал пришедший в себя старший – Что мы сделали?!

Ему вторил младший и страсти стали накаляться вновь. Действительно, ничего, что подпадало под действие уголовного кодекса, братья совершить не успели, хотя административный по ним буквально плакал. Но Шеховцов не стал баловать местных люмпенов и без того очевидными для них пояснениями. Он молча стоял в ожидании обещанного экипажа ППС и гадал, через какое именно время эти горлопаны созреют для рывка. Наконец его размышления прервал гул двигателя и вот, переваливаясь на ухабах, перед ними во всей своей милицейской красе предстал патрульный автомобиль. «Как кстати!» – облегчённо подумал опер, разглядывая вмиг осунувшиеся физиономии задержанных.

Уже в отделе он составил протокол, отобрал у нарушителей объяснения и отнёс их дежурному.

– Отпускай! – распорядился капитан, окинув взглядом оформленные документы – Выходной, клетка и так от этих идиотов ломится. Вставь им… пистон и вызывай на утро!

Зазвонил телефон и дежурный отвлёкся, принимая очередной вызов, но опер дожидаться окончания разговора не стал. Всё было понятно и так. Правда, с пистоном были явные сложности в виду хронического тугоумия доставленных. Всем своим видом они словно продолжали кричать: «Что ты на нас время тратишь, мент! Ну, попались в этот раз, так в другой своё возьмём!» И Шеховцов, не особенно рассчитывая на внимание аудитории, произнёс речь, но скорее так, для проформы. Он напомнил, что живём мы не в джунглях Африки, что в пределах Белгородщины, как и всего Союза, действует Закон, и что поспей он минутой позже, ждали бы их нары не обезьянника, а того самого заведения, с которым успел уже познакомится один из них. Надо заметить, что несмотря на все выгоды советского времени, обезбашенных субъектов хватало и тогда. Меньше их было или нет, но они были и есть! Им бесполезно что-то втолковывать в устной форме – это выше их ущербного понимания. А вот если каждую фразу сопровождать тычком в морду или вдаваться в рассуждения над распластанным в «ласточке» преступным телом, тогда совершенно другое дело! Тогда сразу или немного погодя, но смысл сказанного раскрывается во всей своей значимости и надолго оседает в прокуренных и, как правило, проспиртованных мозгах. Или в том, что от них осталось. Конечно, Николай, несмотря на относительно малый стаж в розыске, об этой неписаной истине знал. И всё же, в силу своей прирождённой интеллигентности, он, если и отважился бы на подобное действие, то только в особом, крайнем случае. В каком именно – он и сам не представлял, но уж точно не в этом. Итак, он добросовестно растолковал положение закона двум холодильникам и, больше не тратя драгоценного времени, выдворил их за пределы отдела. Продолжая дежурить, Шеховцов успел обслужить ещё один вызов и, уже возвращаясь с автомобильной кражи, вдруг услышал по рации: «Привокзальная площадь, грабеж!» Далее перечислялись приметы двух грабителей, по которым легко узнавались выпущенные час назад клиенты. Дежурка свернула вправо и, не заезжая в РОВД, уже через минуту застыла перед площадью. Оперативная группа в полном составе высадилась и, не медля ни секунды, поспешила к вокзалу. Уже на бегу решили рассредоточиться – участковый со следователем направились в сам вокзал, а Николай, обогнув здание справа, решил проверить станцию.

Был поздний летний вечер, изрядно похолодало, но красный диск ещё не спрятался за крыши многоэтажек, и солнечные лучи достаточно освещали всё открывшееся взгляду пространство. К перрону, озабоченно пыхтя, приближался тепловоз, за ним длинной гусеницей тащился нескончаемый ряд вагонов, а на самой площадке, среди ожидающих посадки граждан, замерли две знакомые фигуры. Стараясь не спугнуть их, опер приблизился и положил руку на плечо крепыша.

– Куда собрались? – спросил он, стараясь не выпускать из поля зрения младшенького.

Шеховцов видел, как опешили оба, видел изумлённые глаза развернувшегося старшего брата и, уловив едва заметное движение его спутника, схватил обоих. Насколько смог, Николай притянул их к себе. Он ощутил, как зверьком в капкане забился тщедушный, как каменной глыбой осел на плечо крепыш и что-то ещё, похожее на несильный толчок в спину. Николай оглянулся и краем глаза успел рассмотреть перекошенное злобой лицо мужчины и блеск клинка в руке, почувствовал, как рванулись окрылённые надеждой братья, и мёртвой хваткой вцепился в их одежду. В глазах помутилось, с каждой секундой таяли силы, но он держал, держал преступников, не видя, как подоспевшие коллеги, застегнув «браслеты» на обезоруженном третьем, спешат на помощь.