Татьяна Проскурякова - Сердце музыканта. Сборник рассказов

– Я уже на улицу вышел больным, меня знобило. Вашей вины здесь нет.

– Назвали адрес, сюда мы вас и привезли. Потом брат ушел, а я вот осталась.

– Не побоялись? Со мной остаться?

– Да вы вроде не опасны, – ее голубые глаза лукаво засияли. Алекс невольно залюбовался ею. И не могла я вас бросить в таком состоянии. Я сама медицинский работник. Вот, первую помощь оказала даже.

– Так вот отчего мне так быстро полегчало, – улыбнулся Алекс. Вы- сестра милосердия! Что может быть прекраснее! И, словно спохватившись, добавил: – Я говорил что – нибудь в лихорадке?

– Нет, все больше молчали, – загадочно ответила Лена. Зато теперь, я вижу, вам уже значительно лучше. Вы извините меня, мне, к сожалению, пора. Я должна идти.

– Прошу вас, умоляю, не уходите! – Алекс не смог скрыть своего огорчения. Вот она, та, которая наполнила его жизнь новым смыслом, – и она хочет уйти! Господи, что я говорю! Простите меня! Но ведь вы… Ты придешь еще?

– Я оставлю номер телефона, звоните. Меня очень беспокоит ваше здоровье. Но сейчас мне нужно домой. У меня ребенок. С мамой оставила.

– Замужем?

– В разводе. Воспитываю сына. Она наскоро черкнула ему 11 цифр- номер мобильного. Видно, ее что- то очень заботило.

– Подождите, куда же вы пойдете – ночь на дворе! Давайте, я хотя бы такси вызову. Вы столько сделали для меня, позвольте мне что- то сделать для вас!

Лена ушла от него глубокой ночью. Он проводил ее долгим тоскующим взглядом из окна, пока она садилась в такси. Но вот машина скрылась за поворотом, увозя с собою надежду на возрождение, на новую, наполненную особенным смыслом, жизнь. Алекс вновь остался один, хотя и с живой мыслью о Ней, воспоминанием об их удивительной встрече.

Ночь выдалась безлунная. Дождь лил, не переставая, как в прошедший вечер, когда он вышел из дома, чтобы, наконец, найти Ее. Лежа в темноте, слушал отрывистый шум стекающих по стеклу капель. Много курил. В полудреме внимал стуку своего сердца, самозабвенно просящего о помощи. Боже мой, как сильно он желал ее в эту ночь! От жара, разносимого по всему телу (казалось, у него снова поднялась температура!), он не мог сосредоточиться ни на одной мысли, кроме как о Ней… Ночь вся дышала Ее присутствием. И на этом диване, где они просидели вместе несколько часов, он теперь не мог заснуть один! Словно снова вернулся тот бред, беспокоивший его прошлой ночью, когда Лена держала его за руку своими трепетными пальчиками. В сладкой истоме закрывал глаза- и Она вся представлялась ему. То было не просто желание физической близости с женщиной, которой у него давно не было. Он хотел ощущать ее каждой клеточкой, слышать прерывистое дыхание у себя на груди. Представлял, как эти нежные губы могут целовать, как она будет таять в его руках, а он- дарить ей самые бесстыдные ласки, на которое только будет способно воображение.

Два года минуло с тех пор, он с семьей попал в ужасную аварию. Маленькая Катюша погибла на глазах, а супруга вскоре сделалась инвалидом. Чудовищное переживание горя, острое чувство вины внутренне душили его, создавали невозможность строить отношения с другими женщинами.

С того дня что- то умерло в нем, сломалось. Он не мог ни о чем думать. Отовсюду грезились ему глаза маленькой дочери, глаза с упреком, лицо ребенка, который, умирая, очень хотел жить. Может быть, такой запрет самому себе он наложил в качестве наказания, потому что накануне трагедии изменил жене. Подобралась веселая компания. Все случилось само собой. Утро наступило неожиданно. Конечно, он не успел домой к тому часу, когда обещал дочурке свозить ее в парк покататься на карусели. Обеспокоенная супруга, не видевшая мужа целую ночь, вызвалась ехать с ними. Алекс гнал машину на огромной скорости, надеясь тем самым искупить хотя бы часть вины за то безумие, которое позволил себе по пьяной случайности. Дальнейшее помнил очень плохо. Сильный удар. Машину два раза перевернуло. Огромные перепуганные глаза, источающие отчаяние. Кровавая лужа на асфальте.

Но сегодня ночью что- то доселе спавшее, пробудилось. Он почувствовал движение жизни, остро ощутил воздух вокруг себя. И не только допустил мысль о близости с женщиной, а осознавал, что ему нужна именно эта женщина! Неугасимая волна жизни поднималась, волнуя все его существо! Он захлебывался в океане своих судорожных мечтаний, и не мог их победить! Все тело горело от подступившей страсти. Не надеясь более заснуть, Алекс простоял несколько минут под душем в ледяной воде. Надо было помочь себе успокоиться. Он был один.

С этого момента, проснувшись утром на своем одиноком диване, он запретил себе думать о ней.

«Все – бред, – убеждал он себя. Я не могу изменить прошлое, и не хочу думать об этой женщине»

Вопреки его недоверию к отношениям, они стали видеться часто, почти каждый день. Справившись о его здоровье, Лена рассказывала о себе, о путешествиях, читала вслух Бодлера, Блока. Они могли говорить обо всем на свете, испытывая взаимное наслаждение от этих бесед. Всякий раз Алекс поражался глубине ее мысли и тому, c какой тонкостью она могла воспринимать самые обычные вещи. Никто прежде не выказывал столько интереса к его внутренней жизни, никто не умел так понять его, как эта женщина. Он охотно рассказывал обо всем наболевшем, умалчивая, пожалуй, лишь о необъяснимом физическом притяжении к ней, которое возникло той самой ночью. Боялся обнаружить перед ней свою страсть и чувства, рожденные тягостным страданием; стыдился произнести самые естественные слова или позволить себе лишний жест. Постепенно гостья, в солидарность нашему герою, приобрела привычку произносить слова тихо, мягко выговаривая каждую буковку, нежно шептать, – и ее речь сладостной музыкой лилась в его воспаленном мозгу.

– Я вижу у вас рояль, – как – то заметила она. Вы играете?

– Нет… Вернее, теперь нет, – сбивчиво прозвучал его шепот.

– Как же это? Значит, вы когда- то играли? Эта женщина понимала все. Сыграйте мне что- нибудь!

– Я не могу играть, – попытался он оправдаться и почувствовал сильную неловкость, интуитивно поняв, что она не поверила. Впервые Лена что- то попросила у него, а он отказал. Ужасно глупо! И, чтобы как- то замять ситуацию, со всей искренностью произнес:

– Я давно не прикасался к клавишам, а для меня они священны. И совсем не хочется оскорбить ваш слух тем впечатлением, которое может произвести моя дурная игра.

«Милый, бедный мой! – говорил ее взгляд, соприкоснувшись с его растерянными глазами. Как ты страдал! Как ты жил здесь? Чего же ты боишься?»

Едва ли можно было вынести пронзительного взгляда, знавшего всю правду. Эти волнующие глаза провоцировали, а чувственные губы просили поцелуя. Все происходящее наполняло сердце невероятным счастьем и стремилось разрушить его одновременно.