Александр Вельмякин - Бог любит добрых роботов

Твоя еда не выдерживает критики. В ней настораживает все! Я не желаю изучать хитрые манипуляции, чтобы сделать съедобным изначально отвратительное, по сути мало пригодное в пищу. Я не пытаюсь принижать твоего выбора, мама, но сама не хочу тратить жизнь на изучение всех этих странных, практически колдовских рецептов. Не хочу проводить часы за ежедневной готовкой, за мытьем посуды и в походах по магазинам.

Прошу не смущаться простоты моей еды. Я сполна получаю необходимое. Мама, зачастую я наедаюсь не готовя вовсе. Уверена, что ты вновь ошиблась и, конечно же, не собираешься принуждать ребенка к удовлетворению собственных пищевых пристрастий. Прошу избавь меня от служения холодильникам, кастрюлям и твоему желудку!

Обитатели дома негласно разделились на два лагеря. В одном царствовала сама хозяйка дома, окруженная сердобольными родственницами, в другом – маленькая девочка с вечно катающимся за ней серым шаром. Если первый лагерь занимал весь дом и беспрестанно шипел интригами, то лагеря девочки будто и не существовало вовсе. Ребенок явно не нуждался в людском обществе. Что-то читая или задумчиво беседуя с Неваляшкой, большую часть дня девочка проводила в своей комнате, либо в малюсеньком придомовом дворике.

Постепенно женщина привыкала к странностям дочери. Последним серьезным разногласием обернулся отказ девочки посещать школу. Встревоженная родительница оказалась вынуждена воспользоваться услугами профессионального психолога, который в свою очередь созвал целый консилиум докторов.

Скрупулезному анализу подверглись сама девочка и её робот. Разобраться в устройстве последнего так никто и не смог, как и запретить его использование. Отец девочки заблаговременно сертифицировал устройство, подвергнув множеству суровых тестов. Девочка же проходила проверку впервые в жизни.

Большинство специалистов отозвалось о Маше как об одаренном ребенке. Правда излишне практичной и чрезмерно сдержанной. Удивлял несвойственный возрасту самоконтроль, точно выверенные движения и сформулированные слова. Маша рассказывала только о том, в чём была уверена. Если сомневалась – просила время подумать. Если не соглашалась – приводила убедительные доводы, подкрепляя их фактами. В итоге одни выразили уверенность в её будущих успехах, другие, наоборот, опасения за дальнейшую судьбу, но никто не посмел усомниться в её способности обучаться самостоятельно.

Маша стойко перенесла утомительные беседы, послушно ответила на сотни вопросов, решила хитрые головоломки и даже декламировала стихи. Девочке удалось избежать школы, а значит мучений раннего пробуждения и ежедневных походов по промозглой погоде на ненавистные уроки. Её мысли никогда не вертелись вокруг обидных нападок одноклассников. Её не донимали придирки недалеких учителей. Её одаренность не вызывала зависти окружающих, а грубая система оценок, изначально неравных способностей, не искорежила уверенности в себе.

Всё обучение для Маши свелось к выполнению контрольных заданий. Пунктуальный Неваляшка строго следил за установленными школой сроками и своевременно подсовывал задания в минуты отдыха от других более сложных и далеко не школьных предметов.

– Вставай, лежебока. Через час лекция по астрономии. После обеда проектирование роботизированных систем. Вечером кружок юных техников. Ну и последним в сегодняшнем расписании отмечена пробежка в парке, – в конце робот зачем-то присвистнул.

Маша улыбнулась, приоткрыла едва выглядывающий из-за подушки глаз и стала лениво наблюдать за катающимся туда-сюда Неваляшкой. Она не представляла жизни без этого серого шара, без его рассказов, дополненных объемными реалистичными образами. Благодаря Неваляшке, Маше не было скучно. Она путешествовала среди звезд, бродила по неизвестным планетам, парила над центрами галактик и опускалась на уровень микроорганизмов. Она постигала основу мира, собственными руками собирая химические элементы из безликого скопления атомов.

Девочка не знала каково это – слушать преподавателя, не обладающего талантом педагога, считая обычностью обучение у лучших.

– На то они и лучшие, что совершенно бескорыстно размещают свои лекций в Сети, – отвечал Неваляшка на восторг девочки.

В отличие от школьной программы обучающий алгоритм робота легко подстраивался к познавательной индивидуальности ребенка, генерировал развлечения и подбирал интересных друзей. Если вчера Неваляшка устроил сеанс связи с мальчиком, увлекающимся конструированием турбин, то завтра эта могла быть студентка медицинского университета, а послезавтра уже известный космонавт, что, будто бы находясь в комнате девочки, рассказывал о своих прогулках по Луне.

Уже семь лет Маша жила у матери. Девочка превратилась в долговязого подростка с тонкими чертами лица и темными, слегка вьющимися волосами. В ней ещё не было явной женственности, но уже расцветала привлекательность.

Пусть и в стороне, но Маша провела эти годы в окружении дам и не раз становилась свидетелем эмоциональных ссор. Причиной, как правило, был пустяк, а вот реакция – несоразмерно бурной. Зачастую истерика продолжалась, пока обиженная тетушка не слышала извинений от другой столь же обидчивой родственницы. Машу вполне устраивала роль стороннего наблюдателя, пока однажды в ней самой не всколыхнулся дремлющий океан неподвластных эмоций. Испугавшись, девушка принялась подмечать собственные обескураживающие и даже унизительные странности.

Посматривая на сидящую в сторонке племянницу, тетушки не подозревали, что стали превосходными образчиками для её исследований. С педантичностью ученого Маша фиксировала каждую ужимку и кокетство, позднее озадачивая своего робота анализом. С присущей на детали щедростью, виток за витком, Неваляшка развертывал спираль человеческого ДНК. Тысячи лет проносились перед глазами девушки. Неумолимое горнило эволюции создавало притягательное, мягкое и в тоже время выносливое тело, а на гормональном уровне рождало саму суть женщины – нечто непредсказуемое.

Робот давал возможность «присутствовать» в момент зарождении союза мужчины и женщины. Вот Она в общине, в свете костра заботится о чумазом потомстве. Спустя каких-то пару тысяч лет наблюдает за отношениями, всё более напоминающими семейные. Пары изолируются, создают семьи, что не всегда оказывается выгодным. В случае ссор некому защитить слабую женщину, а получаемые побои редко бывают заслужены.

Будто собственным телом Маша ощущала болезненные удары ещё вчерашнего возлюбленного. Потрясенная – сопротивлялась. Охваченная яростью – боролась и порою гибла, но чаще убегала, клянясь, что не вернётся, пока встреча с диким зверем, холодом или голодом не возвращала её обратно к покровительственному насилию, где вынужденная демонстрация смирения и сокрытие слёз однажды вновь становились невыносимы.