Катерина Кожевина - Лучшие люди города

Лена не припомнила, чтобы кто-то ее называл так почтительно, по имени-отчеству. Только гаишники, перед тем как вымогать взятку. Она сказала, что новых заданий пока не будет, нужно во всем разобраться и провести одну важную встречу. Ленина парта стояла у окна в самом углу кабинета. На ней было нацарапано: «Помни свои корни. Есть вещи на порядок выше». Последний раз она сидела в классе во время выпускных экзаменов. За окном моросил дождь, свет лампы резал глаза, ноги замерзли. Ее взяли в кольцо директор школы, учительница литературы и классная.

– Будешь сейчас писать под диктовку, раз своей головы на плечах нету.

– Это же надо. Три года ее на медаль вели, пылинки сдували, а она такое выкинула.

– И где хоть капля благодарности? Его ведь в округ отправят, какой позор для школы.

Директор скомкал ее итоговое сочинение, исчерканное красной ручкой. Тема, которую Лена выбрала из утвержденного списка, показалась бы травоядной даже самому строгому педагогу – «Образ Родины в лирике поэтов XX века». Сочинение начиналось с эпиграфа – «Мы – лед под ногами майора». В цитатах, приведенных Леной, также встречались слова «говно» и «вертухай».

– Ты понимаешь, что это все низкий штиль? Это вообще не литература! Такие слова мог бы использовать писатель третьего ряда… Солженицын!

Лена молчала. Она давно презирала их всех, но, стиснув зубы, достала чистый двойной листок.

На подоконнике, рядом с Лениным рабочим местом лежал просроченный календарик с котенком за 2011 год. Интересно, что сейчас делает Макар? Гоняет мяч, выцарапывает на обоях руны или греет уши под батареей? Она взяла календарик и решительно зачеркнула сегодняшний день, 15 октября. Это придало сил. Каждую неделю Лена должна сдавать в Москву сводку о нанятых на стройку, а через полгода отчитаться перед комиссией, которую возглавит лично Корольков, о «завершении комплектации трудовыми ресурсами».

За спиной висела зеленая грифельная доска. На ней Лена будет рисовать звезды – за каждого нанятого рабочего, который приблизит ее к свободе. Так рисовали звезды на советских истребителях за подбитые самолеты врага. Вот и Лена ощущала себя высланной на фронт.

– Елена Фёдоровна, давайте перекусим. Я с собой колбаску принесла, печенье кокосовое. – Ирина опустилась под парту и зашуршала пакетиками.

Лена чувствовала себя оглушенной рыбой, ей не хотелось ничего. Только бы закончился этот день. А за ним следующий и следующий.

– Нет, спасибо, что-то нет аппетита.

– Везет вам, а я вот ем все, что не приколочено. Может, хоть чайку? Марина чайник из дома специально везла.

– Чая, пожалуй, можно.

Лена открыла сумку и достала термокружку, которую купила на свою первую зарплату в «Нефтепромрезерве». Она повертела ее в руках, отскребла ногтем пятно на донышке, а потом все-таки опустила на стол, резко, как будто поставила печать. Теперь всё. Она окончательно приняла правила игры. Своя кружка на работе будет поважнее, чем трудовой договор.

Перед тем как пить чай, Лена решила помыть руки. Марина объяснила ей, как дойти до женского туалета. Едкий запах хлорки, впрочем, стал лучшим навигатором. Внутри не было кабинок, и только низкие бетонные перегородки отделяли унитазы, утопленные в пол. К такой близости с коллегами Лена была не готова.

– Вы не знаете, нет здесь обычных туалетов с дверями? Для учителей?

– А, все учительские остались на первом этаже, там, где «Мужской рай». Но вы сходите, попроситесь к ним, может, пустят. – Марина раскладывала на тарелочке салями, кружочек к кружочку. Ирина разлила чай. Ленина термокружка возвышалась над двумя чашками в цветочек, как башня Москвы-Сити над спальным микрорайоном Камушки.

– А вы с Южного на чем добирались? – Марина закинула в чай три куска сахара.

– Откуда?

– Да это мы так Южно-Сахалинск называем.

Лена рассказала в общих чертах о своей одиссее на вездеходе.

– И мы на Коле ехали, он как дал гари, у меня чуть челюсть не отвалилась.

Выяснилось, что обе жили раньше в Южно-Сахалинске и работали в местном филиале «Нефтепромрезерва».

– А семьи ваши там остались?

– Угу. У меня дочь взрослая уже, хоть мужиков и жалко было оставлять.

– Да, Маринка у нас мать троих мужей, со всеми в разводе. Я тоже своего на хозяйстве оставила и деток. Сыну десять, дочке семь. Но мама там за ними приглядывать должна.

– Не скучаете?

– Скучаю сильно, но деньги-то хорошие. По пятницам буду домой ездить.

– А с собой взять не хотели?

– Нет, даже мысли не было. А что им тут делать? Дыра. Торговых центров нет, а куда их водить на выходных?

Лена допила чай и попрощалась. Сегодня у нее особая встреча, назначенная еще на «большой земле», – знакомство с главой района. По дороге в администрацию Лена наконец начала встречать людей на улицах. Но все они, как и посетители магазина «Магнат», таращились на нее в упор, нисколько не стесняясь. Лена не понимала, чем вызывает столько внимания, – может, все дело в твидовом пальто или в яркой сумке. Лучше бы в Москве ее оставила. Но почему-то казалось, что дело вовсе не в одежде. Будь она хоть в ватнике и галошах или под плащом-невидимкой, ее все равно раскусили бы – чужая идет. Она двигалась стремительно, тревожно, обгоняя прохожих, как моторный катер – весельные лодки.

Лена вышла к главной площади и увидела издалека человек тридцать, столпившихся у серебристого памятника Ильичу. Сначала она решила, что это какой-то митинг или концерт, но, подойдя ближе, поняла, что представление больше напоминает цирковой номер. По клочковатому газону напротив администрации скакали овцы, а за ними по этому же газону, буксуя и переворачивая дерн, гонялся полицейский уазик. Со стороны пассажирского сиденья из окна торчал громкоговоритель и вещал: «Гражданин Ким! Немедленно загоните свое имущество в грузовик! Вы нарушаете общественный порядок!» Овцы выбегали на дорогу, провоцируя, возможно, первую автомобильную пробку. Публика вокруг Ленина потешалась. «Гражданин Ким! Вы ответите за порчу зеленых насаждений!» Недалеко от клумбы с пожухшими бархатцами стоял припаркованный фургон, на котором, скорее всего, и привезли десяток шерстяных нарушителей. Рядом в болотных сапогах и клетчатой рубашке курил невысокий кореец. «Нам придется применить боевое оружие! Слышите?» Ким сплюнул сигарету, загасил ее носком сапога и за минуту с помощью длинного прута согнал овец к машине. Из кабины выскользнул паренек и помог перекинуть их в кузов, как мешки с картошкой, а потом запрыгнул сам. Двое полицейских хлопнули дверями уазика и вплотную подошли к корейцу. Один все еще не мог расстаться с громкоговорителем.

– Гражданин Ким, вы опять за свое. Придется выписать штраф. Порча газона – это, знаете ли…