Олег Ермаков - Сибирь: счастье за горами

С Москвой, в которой провел двадцать лет, у меня связаны два адреса: общежитие Литературного института на улице Добролюбова и семнадцатиэтажный дом на проспекте Андропова.

Дом на Андропова не имел двора: выходишь из подъезда и сразу попадаешь в суету города – буквально в нескольких шагах шумная магистраль, магазинчики и киоски, станция метро. Каждую секунду нужно быть начеку, чтобы с кем-нибудь не столкнуться, не попасть под разворачивающуюся на узком пятачке перед минимаркетом машину.

От того, чтобы не захлебнуться в городской круговерти, спасает близость Коломенского парка… Нельзя сказать, что я часто там бывал – то времени не хватало, то энергии дойти, погулять. Но когда выбирался, стремился в овраг, разделявший территории двух находившихся здесь когда-то сел – Коломенского и Дьякова. На дне оврага бежит ручей, из труб льется ледяная вода. Рядом с трубами поваленные столбики с табличками, предупреждающими, что пить эту воду опасно. Но люди набирают ее в бутылки, бидоны, канистры. Утверждают, что она целебная, чуть ли не чудодейственная. Частенько можно встретить омывающихся ею.

Есть в овраге два камня. По преданию, это голова и внутренности коня Георгия Победоносца. Если верить коломенским старожилам, часто дежурящим в овраге, бой Георгия со змеем произошел именно здесь, и змей, уже пронзенный копьем, сумел хвостом разрезать коня на куски. И вот эти куски окаменели, два из них частично выступают из земли.

На камень, действительно очень похожий на клубок кишок, садятся страдающие бесплодием женщины. Считается, что он помогает зачать ребенка. Деревца и кусты вокруг камня пестры от тряпичных ленточек. Эти красные, голубые, белые кусочки ткани напоминают мне тувинскую чаламу: в Туве тоже есть традиция украшать деревья и кусты вблизи священных мест цветными ленточками.

Это, говорят, языческая традиция, противная христианству, но я, если есть возможность, тоже привязываю на ветку или прут ленточку. И вспоминаю Туву – землю, где родился и жил до двадцати двух лет.

В последнее время вспоминаю все чаще. Даже тоскую. Тосковал в Москве, а теперь в Екатеринбурге, в который переселился не так давно и пока как следует не изучил… Тянет к себе малая родина. (Многих, знаю, родившихся в Туве или хотя бы раз там побывавших она к себе тянет.) И будто тяжелые, вымывающие силы волны, накатывают воспоминания. Тогда я послушно ложусь на диван и вспоминаю, гуляя в воображении по улицам Кызыла, столицы Тувы, сижу на берегу Енисея, бегаю по степи, гоняясь за сусликами, готовлю удочку для рыбалки, собираю то черемуху, то конские яблоки для удобрения нашей дачки; смотрю «Сыщика» в напоминающем сарай кинотеатре «Пионер»…

Много с чем связана для меня Тува, но память удерживает не всё, и этот край, по которому вроде бы изрядно поездил, который неплохо узнал, постепенно затуманивается, заслоняется другими впечатлениями, событиями, а в основном же – хламом мелких проблем, потоком никчемных, но необходимых дел. И визиты на родину на пять, семь, десять дней раз в несколько лет не делают Туву реальней, не способны разогнать туман. Ведь наложились на нее Питер, армейская служба в Карелии, Минусинск и село Восточное под Минусинском, Абакан, Москва, Берлин, Париж, Франкфурт, десятка два городов в России… Воображение рисует картинки то ли действительно бывшего, то ли придуманного, невольно нафантазированного мной.

И чтобы попытаться отделить реальное от придуманного, я решил записать некоторые свои личные воспоминания, факты, вычитанные в книгах о Туве. Может быть, пригодится самому или окажется полезно тем, кто интересуется этим уголком на юге Сибири… Этот уголок – моя родина, от которой я отделен тысячами километров, делами, обязанностями, так называемой ежедневной жизнью, которая держит крепче стальных клещей. А то ли мозгу, то ли душе не прикажешь – что-то там крутит и крутит некую пленку с неясными кадрами и требует навести резкость, замедлить скорость, нажать кое-где стоп-кадр и разглядеть детали.

Какие мои личные воспоминания о Туве? Что меня с ней связывает?..

Как и большинство русских людей, я почти не ведаю о своих предках, даже о бабушках и дедушках мне известно очень мало. Да и ничего удивительного в этом нет: мало кто в советское время рассказывал детям о прошлом своего рода, о судьбах родных – могли привести такие воспоминания к неприятным последствиям (в 1970-е, когда я был ребенком, – к неприятным, а раньше – может быть, и к трагическим).

Знаю, что мой отец родился в Красноярске в 1944 году. Его мать, моя бабушка, Наталья Семеновна, в девичестве Дрянных (из-за фамилии ее брата-фронтовика не хотели принимать в партию), уроженка села Суханово Сухобузимского района Красноярского края, работала в годы войны в одном из красноярских госпиталей медсестрой. Там она познакомилась с тяжелораненым (сквозное ранение груди) Петром Платоновичем Сенчиным. Они поженились, у них родились двое сыновей – мой отец, Валерий, и мой дядя, Геннадий. Дед построил дом в Красноярске, в районе под названием Покровка, там, где стоит на высоком яру символ города – часовня. Дед Петр умер от раны в 1955 году, когда моему отцу было всего одиннадцать лет.

В 2014-м отец тяжело заболел, и его отправили в больницу в Красноярске. Перед операцией мы с ним заехали в его родной район. Отец пытался найти домик, но все оказалось перестроено, никого из знакомых мы не встретили…

Дед Петр, родом из Нальчика (или, скорее всего, из какой-нибудь станицы возле этого города), попал в один из красноярских госпиталей, которые были самыми восточными пунктами санитарной эвакуации, в 1942-м или 1943-м. Сюда направляли безнадежных, непригодных для дальнейшей службы бойцов. Многие умирали от осложнений после ранений – дорога до Красноярска была долгой, во время войны – неделя и больше, но другие выживали, вставали на ноги, казалось, вопреки всему… Когда я прочитал в биографии священника-хирурга Войно-Ясенецкого, какие чудеса он творил в Красноярске в 41–43 годах, мне захотелось верить, что этот замечательный человек спас тогда и моего деда.

Бабу Наташу я помню, родители привозили нас с сестрой Катей в Красноярск; она жила в том же домике, у нее был уже другой муж – тогда, в моем детском представлении, мой родной дед, деда Коля. Бабушка умерла в начале 80-х, с той поры в Покровке я не был много лет, хотя в Красноярск время от времени попадал. Видел в окне автобуса, по пути в аэропорт, часовню на яру, длинные лестницы к ней, речку Качу у подножия яра, в которой мой отец лет шестьдесят назад ловил пескарей, и не из удовольствия, а для прокорма…

Отец с детства занимался классической борьбой, побеждал на соревнованиях, но после травмы вынужден был уйти из спорта. Работал на комбайновом заводе, во время службы в армии (служил в Польше) занимался в театральной студии. Режиссером там была Людмила Бузина, которую позже пригласили в Тувинский драматический театр. Собирая труппу, она вспомнила о моем отце, нашла его, уговорила переехать в Кызыл. В Кызыле отец встретил мою маму, актрису того же театра. Они поженились, некоторое время работали в Минусинском театре, потом вернулись в Кызыл. Мама еще некоторое время служила актрисой, а отец устроился монтажником на строившуюся под Кызылом ТЭЦ, которая теперь обогревает Кызыл и поселок Каа-Хем…