Анна Бабяшкина - И это взойдёт

И вот спустя семнадцать лет я снова, как тогдашний пацан, спрашивал себя: вокруг сотни, тысячи баб, что же ты думаешь только об одной? Вопрос риторический, я знал ответ: потому что она задорная, храбрая, сексуальная и потому что с ней я был собой. Рядом с Флорой хотелось как-то ярко, вкусно и неординарно жить, а не просто переваливаться из одного дня в другой. Обиднее всего было, что она, похоже, совершенно обо мне не думала.

Серенький медвежонок со смешной заплаткой на пузе уже почти неделю торчал на моем рабочем столе. В холодно-стеклянном, просторном офисе Future Vision он выглядел слишком маленьким, потерянным – как Паддингтон на вокзале. Его хотелось поскорее пристроить в теплые, любящие руки. Ну или просто выпихнуть отсюда.

В первый день по прилете в медвежонке еще сохранялся вдохновляющий импульс. Тогда я проверял мессенджер всего лишь пару раз в день. Стрелка на барометре настроения (есть ли такой? может, изобрести?) указывала на «радостно-возбужденное». Но сообщений от Флоры не было.

На третий день молчания я проверял мессенджер уже два раза в час. Медвежонок начал выглядеть сиротливо и слегка подбешивать. Но мне все еще хватало терпения и самоуважения, чтобы не опускаться до сообщения-напоминалочки «Флора, ау! Так что там насчет встречи?» По правде, я уже пару раз набрал в окошке мессенджера такое сообщение, но оба раза догадался стереть и гордо вернуться к работе.

Дел было по горло: операция «Переезд в Европу» оказалась чуть сложнее, чем просто запереть офис, собрать чемодан и сесть в самолет. Все эти дни мы с Вадимом провели, общаясь с юристами и обсуждая, как уехать в Вильнюс не только с чемоданами, но и с патентами и всеми технологическими разработками, которые считали своими. Однако юридически все это богатство принадлежало не совсем нам. Нематериальные активы, которые мы хотели вывезти, были созданы на школковский грант и оформлены на компанию Future Vision – резидента Технопарка. По грантовому договору компания ни при каких условиях не имела права передать или продать кому-то патенты, даже нам – тем, чьи мозги все это придумали. Государство проспонсировало интеллектуальный банкет, подарило полтора года беззаботной жизни, когда мы с парнями могли заниматься только разработкой алгоритма и не заботиться о деньгах. Теперь страна справедливо ожидала, что Future Vision начнет успешно торговать своим интеллектуальным продуктом, а в бюджет государства рекой потекут налоги.

После дорогостоящих консультаций с юристами способ хакнуть «Школково» и государство в конце концов нашелся. Путь вырисовывался рискованный, извилистый и очень небыстрый. Выходило, что свалить получится не раньше середины осени. Я как-то враз сдулся от такой перспективы, но и успокоился. Получалось, что никакой спешки нет. Можно ждать ответа от Флоры сколько угодно, но ожидание становилось все более мучительным.

Чем же это таким важным и безотлагательным она занята, что не может написать мне пару строк? За ответом на свой вопрос я зашел на страницу Флоры на Facebook в надежде, что она опубликовала там сообщение, объясняющее молчание (адресованное не мне напрямую, а как бы всем, но на самом деле – именно для меня и предназначенное). Однако новых публикаций на ее странице не появлялось, хотя прежде она строчила регулярно – не меньше одного поста в день. Это раздражало и интриговало одновременно. В голове поселились два персонажа – оптимист и реалист, и каждый из них по очереди захватывал пульт управления.

Реалист: «Она нарочно включила “молчанку”, чтобы нервировать меня, заставить бегать за ней и унижаться».

Оптимист: «Она очень занята. Или сломался компьютер. Или в командировке в таком месте, где нет интернета».

Реалист: «Она, наверное, мое предложение встретиться восприняла, как будто я навязываюсь. Навязчивым быть не хочется. Если я ей не нужен, то на фиг она мне сдалась?»

Оптимист: «Может, заболела?»

Занес страницу Флоры на Facebook в «закладки».

Заходил туда практически каждый день. Меня самого это уже немного беспокоило. Как ни открою Facebook – первым делом к ней на страницу. Зачем? Посмотреть, что у нее нового. Кого она добавила в друзья. Кстати, никого за эти дни. Просмотрел всех ее френдов мужского пола. При взгляде на каждого сверлила мысль: что у них там? Просто общаются в сети? Или это ее парень? Виделись ли они в реальной жизни, или общаются только здесь? Один поклонник каждый день писал ей что-то на стене, какие-то цветочки публиковал в комментариях к старым постам. Но с ним, сразу ясно, ничего не было. Иначе бы он не делал таких глупостей.

Дошло до того, что я подписался на все паблики и группы, на которые подписана Флора – вдруг там что-то прокомментирует? Но она молчала. Однажды в сумеречном сбое рассудка я сам целую ночь комментировал все посты подряд в ее любимых группах – хотелось, чтобы мои комменты попались ей на глаза и она прочухала, что надо ответить. Видимо, не попались.

Это уже напоминало болезнь. Иногда я загружал браузер, чтобы посмотреть прогноз погоды, а вместо этого на автомате щелк-щелк мышкой – и уже на ее странице. И только потом спохватывался, что я к ней зашел, хотя делать этого не собирался.

Удалил закладку. Не помогло – просто стал тратить больше времени, чтобы выйти на ее страницу. Вернул закладку. «Что же я за тряпка такая? Что за проблема у меня с головой? – разговаривал я сам с собой. – Как мне, человеку без амнезии, забыть девушку из прошлого? Как убедить себя в том, что надежды нет, когда внутри надежда есть?»

В конце апреля думал вообще удалиться из Facebook. Зашел, и тут – бац, сообщение от самой соцсети: поздравляем вас с праздником Пасхи. Праздник. Меня осенило: решил пока не удаляться, а разослал всем китчевую флеш-открытку. И ей – как всем. Все написали «спасибо», а она не ответила вообще ни-че-го. И тут я окончательно понял, что это ненормально даже для прожженной манипуляторши (какой, я надеялся, она все же не стала). Зашел в чат и увидел, что она даже не открыла сообщение. Не получила его.

Тут я понял: с Флорой что-то случилось. Плохое. Опасное. Мозг, до этого плававший в каком-то густом бульоне одних и тех же мыслей и переживаний, сразу же ухватился за упавшую в редмайн конкретную задачу, включился на высоких оборотах. Стало предельно ясно, что делать: надо просто поискать Флору, понять, где она находится физически. И пока я ее не нашел, можно больше не думать о том, как она ко мне относится и что вообще вытворяет. Я вытащил геометки из фотографий последнего сада, над которым она работала, нашел это место на карте и решил поехать туда.

Поленов. Интервью

Воробьишка суетливо скакал по доскам террасы, простукивая их клювиком, – искал хлебные крошки. Потом осмелел и начал вспархивать на стол и на подлокотники кресел. Казалось, того и гляди запрыгнет прямо на голову Поленову, или журналистке, которая старательно зачитывала по бумажке заранее подготовленные вопросы, или Марине, сидевшей чуть в стороне с чашкой чая в руках. Интервью проходило протокольно, официозно, почти сонно. Корреспондентка держалась почтительно и лояльно. Задавала правильные вопросы и старательно избегала неправильных. Воробей обнаглел до того, что ухватил с тарелки крекер и попытался упорхнуть вместе с ним. Выронил. Попытался снова, мотая головой и отчаянно взмахивая крыльями. Поленов не выдержал, протянул руку, чтобы раскрошить крекер для птицы. Воробей испуганно отскочил, но не улетел. Наклонил голову, наблюдая и готовясь в любой момент сорваться с места. Стоило убрать руку, как он набросился на раскрошенное печенье и за секунды склевал его полностью. Расселся, выпятив грудь, на краю стола и выронил из-под хвоста коричнево-белую кляксу. Бровь Поленова на мгновение поползла вверх, он тут же отвел взгляд и сосредоточил внимание на корреспондентах.