Валерий Евстигнеев - Содом и гоморра. Синдром неудачника (отрывки из мужской жизни). Рассказы

Увы, жена его обманула, геморрой как был, таки есть, сердце и радикулит по-прежнему беспокоят, камни в почках остались. Даже хромота на сломанной по пьянке ноге по-прежнему не проходит.

Так было не всегда и не всегда будет.

Лолита не могла оторваться от телеэкрана, по скольку разыгрывался кубок УЕФА по футболу. В горле у нее периодически першило и пересыхало. Запивая баночным пивом, Лолита пыталась перекричать шум, идущий от трансляции матча по включенному во всю мощь телеку. Свистом она хотела привлечь внимание Анатолия к каждому забитому голу. Но Анаолий не реагировал. Закрывшись на кухне, он вышивал бисером цветочный натюрморт.

Чем крепче в нас зреют светлые религиозные чувства, тем изощренней зверствуют темные силы.

Монах-отшельник в длинной черной сутане обвешан медными колокольчиками. В руках у него посох, за плечами мешок с хлебом, солью, родниковой водой. Колокольчики нужны, чтобы их звон предупреждал всех ползающих, дабы не раздавить ненароком муравья или другую какую тварь Божию. Вот и сейчас монах аккуратно перешагнул через большого клеща, лежащего на дороге. Перешагнул и пошел дальше -благочестивый и отрешенный. Следующим утром клещ укусил девочку, собиравшую хворост. Девочка сильно страдает, у нее развился инфекционный энцефалит. Бог знает, выживет ли.

Злоупотребление силой подкармливает самомнение.

После того, как девочка, в общем-то, защищаясь, ударила своего дедушку сковородкой, он перестал наказывать ее за разные маленькие провинности. Дед почувствовал -внучка выросла. Но с тех самых пор дедушка начал слезно уговаривать других домочадцев не оставлять его с внучкой один на один. Еще бы! Сковородка-то была горячей.

Жить в чужой шкуре не легче, чем в собственной

Лохматый деревенский пес Тимур превратился во льва, не по волшебству и не по своей воле, по прихоти хозяина своего. Тот поддал во время стрижки баранов и обкромсал Тимура, оставив на кончике хвоста бумбон и на загривке подобие гривы. Деревня потешалась над Тимуром. Соседские псы облаивали, смотрели без всякого былого уважения. Любимая сука и та огрызнулась, цапнув за ненавистную гриву. Тимуру в новом обличье было неловко, холодно. Он чувствовал себя незащищенным. Совсем еще недавно гроза на своей улице, сейчас растерянный и оскорбленный, Тимур простудился, лежа на холодной земле. Соседские псы подгрызли на нем теперь такую незащищенную шкуру, она загнила во многих местах. Тимур зачах и вскоре околел.

Если за проступок пощадить сейчас, то в дальнейшем придется наказывать сильнее, за проступок более ужасный

Круглые глаза его, пуговки, ничего не выражали. Страх прятался где-то внутри мохнатого тела. Мишка отступал в глубину клетки, ревел и слизывал кровь с пораненной когтистой лапы. Двое людей громко кричали на него, бросали чем ни попадя, а один из них пытался еще раз поранить мишку багром. Медведь перестал пятиться, привстал на задние лапы и, усевшись на толстый зад, начал махать передними, зная, что это людей всегда умиляло. Но эти двое все равно не переставали кричать и кидаться. Вот к ним подбежал третий, в красной фуражке. Расстегивая на ходу кобуру, он, достав наган, начал палить в медведя. Острые пульки, как осы впивались в медвежье тело. Они ранили, заливая лоснящуюся шерсть липкой кровью. Ничего не понимающий медведь от жуткой боли взревел, стал кататься по полу клетки, совсем забыв о вкусном мясе растерзанного им мальчика.

Вредно любить ближнего больше, чем себя самого

Сегодня ночью в квартире Басовых со стены сорвался гипсовый крест с распятием. Гулко бухнувшись о пол, он раскололся на три большие части и множество мелких. Басову младшему шел, не больше не меньше, шестой десяток, а достопочтенной матушке его перевалило за восемьдесят пять. Собрав разбившийся крест в тряпочку, Басов долго не мог решить, что с ним делать, не решаясь бросить его в помойное ведро или снести на свалку. В конечном итоге, узелок с осколками так и остался лежать в квартире. «К чему бы это? -начал думать ночами и без того плохо засыпающий Басов. -Уж не к смерти ли матушки? Ведь крест провисел десятки лет с той самой поры, как его повесила бабушка в день рождения маман. И вдруг…»

Больное сердце Басова щемило, он переворачивал большое тело с боку набок и от нехороших мыслей не мог заснуть. «Ну, а как помрет, что тогда? Ведь они с матушкой почитай всю жизнь прожили вместе». Басов и жениться в свое время не стал -матушка напрочь -отвергла всех невест. Басов прислушивался в ожидании услышать, как в соседней комнате покашливает матушка, постоянно гремит, чем попало, роняя все, что попадало в ее старушечьи руки.

Теперь Басова радовал звук опрокинутого стула или разбитой чашки: «Ну, слава тебе», -крестился он и только после этого засыпал. Просыпаться в полной тишине стало еще страшнее. Проснувшись, Басов подолгу лежал на спине, ожидая, не прогремит ли чем рано встающая маман. Иногда, так и не дождавшись признаков ее присутствия, он, держась за сердце, со страхом, на цыпочках подходил к двери в ее комнату. Стучал костяшками пальцев и, замерев от страха, ждал привычного: «Ну, чего тебе?»

На седьмой день после падения креста со стены, ближе к утру измученный бессонницей Басов впал в забытье, да так и не проснулся. Царствие ему Небесное, а матушка его и поныне здравствует, дай Бог ей здоровья.

Если человек не получает критики о своих недостатках -пропал человек

«Извини, дорогая, но принципы не позволяют мне ухаживать за тобой. Ты замужем и у тебя ребенок». «Не обращай внимания, -ответила она, -мой муж -козел». «Если это так, -продолжил он, -то это проблемы твоего мужа. -Но кто же тогда ты, которая за козла вышла замуж, да еще и родила от него ребенка?«Она фыркнула, обиделась и ушла.

Люди живут миллион лет, а жить по-человечески так и не стали.

Дойдя до церкви, молодые женщины решили сначала передохнуть. Усевшись на ступеньках, недалеко от массивных ворот храма, они закурили. «Я его, козла, все равно никогда не прощу», -сказала невысокая худая блондинка. «И правильно», вторила ей подруга…«Я бы такого сволочугу на порог даже не пустила, даже, если его не засудят, а отпустят завтра». Блондинка, разволновавшись, достала из сумки плоскую бутылку коньяка. «Хочешь?» -ради приличия спросила она и открутив пробочку, присосалась. «Оставь», -заволновалась вторая, забрав у нее бутылку. Допив, докурив, женщины встали, покрыли головы косынками, отряхнули, одна -короткую юбку, другая джинсы. «Ну что ж, -сказала блондинка, аккуратно потрогав ладонью фиолетовый фингал под опухшим глазом, -пошли помолимся, раз уж в церковь пришли, попросим, чтобы завтра, этого засранца все-таки оправдали».