Егор Коркин - Жемчужина

– Кто там?

– Открывай, открывай хозяин. Это я, слесарь. У тебя все в порядке, не протекает ничего? – проговорил знакомый голос Мирзункова.

– У меня все нормально. Проваливай.

– Да ты дверь открой, хозяин. Валя просила посмотреть, как ты, да манжету тебе поставить. У меня как раз есть одна для тебя. Переживаем, чтобы и у тебя ничего не прорвало.

Дверь со скрипом отворилась. Перед ним стоял Мирзунков, но уже не улыбался, и глаза его не были приветливыми. Он был без инструмента.

– Ну что, обидел бабу? Нашел, с кем ругаться. Ты что, граф или барон? Тебя залило, а ты с бабой пошел ругаться, угрожать ей. Она мне в дочери годится, а ты?

– Пошел к…, – закричал в гневе Сомов, но сильный удар в нос кулака слесаря сбил колдуна с ног. Он с грохотом рухнул спиной на пол. Кровь теплыми струйками потекла из носа и из разбитой верхней губы. Боль от удара разлилась по лицу.

– Полежи пока, а я платочек Вали возьму, если ты не против, – Мирзунков поставил ногу на колено Сомову и шагнул в прихожую. Колдун протянул руку к заболевшему колену, по которому прошелся слесарь. Иван Иванович нашел платок в туалете на полу возле раковины. Он аккуратно выжал его в ванну и заботливо сложил, повесив на руку. На потолке было небольшое мокрое пятнышко. Можно было сказать, что этого обидчика Вали и вовсе не заливало. Мирзунков, выходя из квартиры, еще раз специально прошелся по тому же колену и с грохотом захлопнул дверь. В прихожей было тихо, будто никто не заходил.

Сомов медленно повернулся со спины на бок и закрыл глаза. Нос, губа и колено ныли от боли. Он начал проваливаться в темноту.

Ему снился сон. Он видел маму, как в детстве, как было раньше, когда был счастлив и ни о чём не думал. Его мир был беззаботным. Мама сидела солнечным днем в поле среди красивых цветов на зеленой мягкой траве. Высоко в небе пели птицы и летали над ними. Он бежал к маме по полю, и ничто его не останавливало. В этот момент маленький Ваня ощущал абсолютную свободу и ветер, который дул ему в лицо, трепал его волосы на голове и одежду. Ваня бежал навстречу этому теплому ветру. Он бежал навстречу маме, радости и счастью, бежал в её распростертые объятия. Своим маленьким ребячьим тельцем Ваня врезался в молодую красивую улыбающуюся женщину со светлыми длинными волосами. Она засмеялась и заключила его в свои объятия. Он ощущал мир, радость, ее тепло и любовь. В этот момент он был абсолютно счастлив. Они не сказали ни слова, но полностью понимали друг друга. Их объединяло всепоглощающее чувство любви. Он любовался со стороны этой картиной, как они с мамой в обнимку сидели в поле среди цветов. Внезапно раздался рёв огромного поезда, который выехал на поляну. Казалось бы, как он мог выехать на поляну. Но во сне возможно все. Это был огромный массивный поезд из черного металла размером больше обычного. За ним тянулся состав из множества вагонов, груженных углём и черной рудой. Поезд был очень тяжелый и не мог остановиться сразу. Он сигналил и продолжал двигаться прямо на них. Ещё несколько секунд и столкновения будет не избежать, но мама и мальчик не видели его. Они продолжали наслаждаться объятиями друг друга. Тем временем поезд продолжал тормозить, но сила инерции была настолько велика, что он не мог остановиться, даже снизить скорость хотя бы на долю. На огромный скорости гигантский поезд просто смял маму и ребёнка, и на этом сон закончился.

Сомов открыл глаза. Он знал, кто во сне был этим поездом. Это был сам Сомов, вернее его выбор, который перечеркнул много важного в жизни. После неожиданной смерти мамы были уничтожены отношения с отцом. Он сам стал другим, что сделало его чуждым людям. У него не было пути назад. Он по-прежнему лежал на боку. На губах и в носу была запекшаяся кровь. Голова раскалывалась от боли.

Через полчаса он спустился вниз по лестнице и прошел мимо вахты. Дверь в комнату Валентины Захаровны Триноговой была закрыта, хотя обычно в это рабочее время она сидела ещё там. Он поспешно вышел из подъезда на улицу. Как у всех людей, у него была своя работа, но у колдунов она злая.

Света Снигирева сидела перед зеркалом и молчаливо разглядывала себя в нём. Она медленными плавными движениями руки расчесывала свои длинные черные прямые волосы, спадающие шелковистой рекой с плеч. Черная густая челка наполовину закрывала бледный лоб. Черные тонкие брови, черные ресницы и карие глаза производили ощущение красоты и строгости одновременно. Однако, скорее всего, это была не строгость, а сосредоточенность. Высокая, почти сто девяносто сантиметров, неполная и нехудая, с выпрямленной спиной, в пижаме с зайчиками Света смотрела в зеркало. На самом деле она смотрела не на свое изображение, а куда-то вдаль. Света мысленно была далеко-далеко, и поэтому рука, расчесывающая волосы, двигалась автоматически. Она думала о многом, как обычно это подобает девушкам. Думала о Ване Архипычеве, вспоминала его лицо, шутки, когда видела его несколько месяцев назад. Думала об учебе, о том, что недавно были экзамены, о том, сколько осталось учиться. И о том, какое надеть платье на свидание. Каким будет это свидание? Наконец, что очень важно было для неё, она прислушивалась к своему сердцу и пыталась анализировать то, что она чувствует к Ване Архипычеву. Она познакомилась с ним давно, когда еще были подростками. Спустя несколько лет они пытались общаться, но Иван не заинтересовал ее как мужчина. Он был ей приятен как человек, с которым можно пообщаться, поговорить, куда-то сходить. Несколько месяцев назад она написала ему в соцсети сама. И не потому, что ей стало скучно, и захотелось свиданий, а потому что чувствовала, что за этой внешностью Вани скрывается личность, и он настоящий. Ей стало интересно, как у него дела. До того, как написать Архипычеву, по совету своего отца, работающего заведующим хирургического отделения, Света пару раз ходила на свидания с сыном главврача. Кавалер был настолько увлечен своей модной прической, что несколько раз за время свидания делал селфи на новый айфон. Вообще он не вылезал из своего телефона. Вроде бы он был добрый парень, улыбчивый, но душевного комфорта, понимания она с ним не ощутила, а только ощущение тоски вперемешку с раздражительностью. Погрустив немного о том, что она не реализовала роль жены и мамы в своей жизни, Света вернулась к своим обычным делам. Тогда она и вспомнила про Ваню Архипычева. Сначала зашла к нему на страницу в социальной сети, изучила последние новости и фотографии. Новых записей и фотографий практически не было. У многих мужчин страницы обновляются крайне редко. Наверное, чем меньше изменений на странице, тем счастливее мужчина. Архипычев не был исключением. Сделав вывод, что он ни с кем не встречается, подождав немного, собравшись духом, она, Светлана Снигирева, красивая брюнетка с длинными густыми волосами, стройной фигурой, закончившая школу и вуз с отличием, первая написала ему и затаила дыхание. Ваня Архипычев сначала не понимал, почему она написала ему, если несколькими месяцами ранее сама прекратила только начавшееся тогда общение. Мысли в его голове ворочались медленно, как здоровые механические шестерни. Наконец он ей ответил. Они начали переписываться, потом созваниваться и, наконец, решили вместе сходить в кино. Теперь шестеренки у обоих крутились быстро-быстро. Время шло, и она видела, что Ваня совсем другой человек, нежели она предполагала ранее. Относительно Вани у Светы в начале все-таки был целый рой сменяющих друг друга, жужжащих противоречащих мыслей. Со временем среди этих мыслей стал проступать какой-то фон, какое-то знание и чувство одновременно. Рой еще был, но постепенно рассеивался. Ее стало тянуть к этому молодому человеку, который на первый взгляд, вроде бы, был не так приметен, но были интересны его мысли, характер, то, как он обращался с ней. Свидание назрело само собой. Света была очень внимательна в выборе мужчины. К двадцати пяти годам своей молодой девичьей жизни у неё не было опыта серьезных отношений. Была пара ребят, кроме сына главврача, с которыми она ходила несколько раз на свидания, но каждый раз эти отношения заканчивались по инициативе Светы. Те ребята, хорошие, в общем, ребята, ей были неинтересны.