Ирина Желвакова - Шаг последний, шаг первый

Ян не заставил себя уговаривать. Он уселся на сани и подобрал ноги. Олежек и Митяй впряглись, словно они кони в упряжке, и побежали, потянув Яна за собой. От резкого рывка тот чуть не опрокинулся. Вскрикнув, он изо всех сил ухватился руками за днище. Увидев несущихся мальчишек, в соседском дворе залаяли собаки. Олежек и Митяй ускорились, чтобы побыстрее проскочить мимо двора Николая, главного пьяницы деревни. У Николая было несколько псов, которые жили в его спальне вместе с ним. И собаки, и их хозяин претендовали на звание самых грязных обитателей Загорок. И если животные хотя бы иногда купались под дождём или в канаве, а зимой валялись в снежных сугробах, то Николай не делал и этого. У Николая была старшая сестра, которая приходила к нему пару раз в неделю, приносила еду, штопала одежду и выметала мусор из избы. Но, очевидно, этих мер было недостаточно, ведь если ветер дул со стороны двора Николая, всем в округе приходилось задерживать дыхание.

Несмотря на свои недостатки, Николай был добрым малым. Правда, никто не знал, добрый он потому, что пьяный, или потому, что по характеру был такой. Из-за его пристрастия к бутылке, а может, и из-за сбивающего с ног аромата его никто не брал на работу, поэтому он со спокойной совестью целый день сидел дома или, если погода благоприятствовала, валялся во дворе вместе со своими псами.

Увидев ребят, Николай помахал им рукой. Мальчики не стали приветствовать его в ответ. Они видели, как пренебрежительно взрослые относились к Николаю, и невольно им подражали.

– Вы там осторожней! – крикнул им Николай. – Я видел, как в эту сторону шёл господин Пинкин.

С горки сани понеслись стремительней. Олежек и Митяй бежали так быстро, как могли. Мимо них мелькали дома, запорошенные снегом, деревья и кусты. Ян был готов захлебнуться от восторга. Ветер морозил щёки и уши, но это не имело значения. Хотелось катиться на санях вечно, без остановки, всё дальше и дальше.

Господина Пинкина они заметили слишком поздно. Тот возник как будто из-под земли. Это был высокий гордый старик с вечно недовольным выражением лица. Впрочем, возможно, он и не являлся стариком, но именно так думали о нём ребята. Его щёки и лоб покрывали глубокие морщины. Образовались ли эти морщины от преклонных лет или из-за несносного характера, оставалось только гадать. Господин Пинкин был одет в длинное чёрное пальто из дорогого меха, который так и лоснился на солнце, и в такого же цвета меховую шапку. Олежек и Митяй шарахнулись в сторону, чтобы не столкнуться с мужчиной, однако сани не успели затормозить и с разгону врезались прямо в господина Пинкина. От удара сани вместе с Яном перевернулись, а господин Пинкин и вовсе полетел в снег вверх тормашками. Его шапка не удержалась на голове и поскакала по дороге.

– Ой-ёй, – тихо проговорил Митяй, словно зачарованный наблюдая за злоключениями головного убора.

Олежек онемел и не мог промолвить ни слова. Открыв в изумлении рот, он смотрел, как надменный господин Пинкин беспомощно барахтается в своём дорогом одеянии на земле, изрыгая проклятия. Он был похож на огромного жука, который, опрокинувшись на спину, не может встать обратно на лапки.

– Ну я вам покажу, мерзавцы, – повторял господин Пинкин, с трудом поднимаясь на ноги и отряхивая своё великолепное пальто. Затем он стал глазами искать другой предмет своего гардероба. Его шапка, ускакав достаточно далеко, теперь валялась в снегу, как свернувшаяся в калачик лисичка. – Ты, – ткнул пальцем господин Пинкин в Митяя, – принеси мне её.

Митяй закивал и побежал за шапкой. Когда она оказалась, наконец, на месте, а именно на голове господина Пинкина, тот сурово посмотрел на Яна. Его лицо, и прежде неприветливое, стало чернее самой чёрной грозовой тучи. Похоже, именно Яна господин Пинкин посчитал главным виновником удручающего события, случившегося с ним в это утро. Яну стало до ужаса страшно. Он как можно ниже опустил свою голову, изо всех сил желая стать невидимкой. Вероятно, в этом он не особенно преуспел, так как господин Пинкин высоко занёс над ним руку. Ян уже приготовился к удару, но, как ни странно, злость старика обрушилась не на мальчика, а на сани. Господин Пинкин схватил сани, поднял их и с силой ударил о землю. Раздался треск. Затем последовал следующий удар, и снова треск.

– Остановитесь! – закричал Олежек. – Это же мой подарок ко дню рождения!

– Никаких тебе подарков, – проговорил старик, каждое слово сопровождая очередным ударом, – никакого тебе дня рождения!

Скоро от саней остались валяться только щепки на земле. Но и этого господину Пинкину было мало: он стал со злостью топтать их сапогами, желая превратить в труху. Затем, поправив свою шапку и ещё раз отряхнув пальто, он, не взглянув даже мельком на ребят, невозмутимо посвистывая, направился дальше вверх по дороге.

Мальчики какое-то время не могли произнести ни слова. По щекам Олежека текли в три ручья слёзы. Глаза Митяя тоже были на мокром месте. А Ян, подняв одну из щепок, запустил ею вслед господину Пинкину. Но тот ушёл достаточно далеко и не заметил этого.

– Что же я скажу своему папане? – проревел Олежек.

– Ненавижу господина Пинкина, – сказал Ян, вложив в эти слова весь свой гнев. – Вот бы он разорился! Не посмел бы он тогда важничать и ломать чужие вещи! Если бы мой отец был жив, он бы показал ему!

Павел, отец Яна, до своей кончины был уважаемым человеком и лучшим мастером в деревне. Его отличительной чертой была невероятная способность в любой ситуации любому человеку говорить правду. Он делал это без прикрас, прямо в лицо, открыто и беззлобно. Павел не преследовал цель кого-либо оскорбить, обидеть, задеть или разоблачить, и именно его дружелюбие обезоруживало самых враждебно настроенных людей, любого положения, возраста или достатка. Даже господин Пинкин побаивался Павла. Похоже, против правды этого честного и доброго человека ему просто нечего было возразить. Ян обожал отца и гордился им. Но одного поступка отца он не мог понять – его женитьбы на Марфе. Марфа была красивой женщиной и отменной хозяйкой, но она казалась Яну чужачкой, ворвавшейся в их с отцом мир и оставшейся в нём навсегда.

– Что будем делать? – спросил Митяй, обращаясь к Олежеку. – Хочешь, пойдём к тебе домой и вместе признаемся твоему папане? Может, он не будет сильно ругаться.

– Мой папаня работает на господина Пинкина. Если он узнает, что мы опрокинули его в снег, он жутко разозлится.

Митяй вздохнул и подумал, как ему повезло, что у его отца собственная баня и он сам себе хозяин.

– Однажды, когда мы вырастем, – ободряюще сказал он, – господин Пинкин уже не будет главным. Главными станем мы, и нас все будут слушаться.

– Да подождите вы! – резко бросил Ян, усаживаясь на колени перед разломанными санями. – Может, ещё что-то можно сделать?