Елена Васильева - Мужчина с самыми красивыми глазами

Господи, как же хорошо быть здоровой!

Да, если есть здоровье – всё остальное приложится. Надо себя беречь и не нервничать без надобности.

А Артём… Ну что Артём? Нечего даже мечтать и придумывать всякое. Надо выбросить его из головы. Вот и всё. Из-за него ведь и заболела. Нельзя так переживать из-за какого-то женатого мужика. Пусть даже очень красивого и умного мужика. Здоровье дороже. Да. Решено: не думать больше ни об Артёме, ни о его глазах, ни об этих длиннющих ресницах. Всё.

Не думать!

Страшно довольная мудрым решением, Света откинула одеяло и попыталась встать. Это оказалось не так-то просто. Истончившиеся ручки-ножки напоминали веточки и тряслись от слабости.

Надо помыться и хорошенько поесть. От голода сводило живот и это обстоятельство обрадовало Свету не меньше вернувшейся способности здраво мыслить и принимать верные решения. Аппетит – признак здоровья. Значит, будем жить!

Светлана выпила воды, с трудом поднялась с кровати, подошла к окну и отдёрнула шторы. В комнату хлынул солнечный свет, девушка зажмурилась на мгновение. А затем распахнула глаза навстречу сиянию воскресного утра.

Как же хорошо снова радоваться солнцу!

Только собралась включить телефон, как в дверь позвонили. "О, Боже. Ну кто там ещё? Не, не буду открывать. Идите все лесом. У родителей есть ключ. А остальных не звали".

Света затаилась в надежде, что незваный гость потопчется у дверей и уйдёт восвояси.

Но не тут-то было. В дверь продолжали настойчиво звонить.

Никуда не денешься. Придётся посмотреть, кто там. Света вздохнула, накинула халат и поплелась в прихожую.

Свете пришлось тихонечко приподняться на цыпочки, чтобы посмотреть в глазок: прежние хозяева квартиры явно были выше ростом. Что-то шуршит снаружи и ничего не видно. Наконец, тьма качнулась и стало понятно, что в глазок по ту сторону двери тыкаются всклокоченные тёмные вихры – то отдаляясь, выпячивая вперёд гротескно обтекаемый лоб, то вновь загораживая обзор.

Ну, всё ясно. Только один человек на всём белом свете способен так падать на дверь в изнеможении, если долго не открывают, при этом держать ладонь на звонке и настойчиво трезвонить.

Димка Чупрынов. Друг детства и сосед родителей с пятого этажа. С Чуприком они, считай, выросли вместе. Он на год её младше. Всё пытался в кавалеры приклеиться, да Света прогоняла его, дразнила шкетом или карапетом за мелкий рост. А он не обижался, продолжал настойчиво делиться конфетами, дрался из-за неё с дворовыми хулиганами – так и подружились.

Когда Димкин отец ушёл из семьи, мальчишка стал чаще бывать у Звягинцевых – помогал Светиному отцу с домашними делами управляться, увязывался за ним в гараж – возиться с машиной. Николай Семёнович не отталкивал парня – понимал, что тому не хватает отцовского внимания.

А когда Димкина мама снова вышла замуж и родила ребёнка, мальчишка и вовсе стал никому не нужен. С отчимом отношения не сложились – пасынок путался под ногами, раздражал, от него старались избавиться. Мать не вступалась за сына, наоборот, покрикивала и неизменно вставала на сторону мужа. Ни тепла, ни любви в родном доме. А во дворе – компания, выпивка и никто не лезет с нравоучениями.

Так и соскользнул бы парень на неверную дорожку, но Николай Семёнович вовремя заметил дурную тенденцию и пресёк глупости на корню. Родители Светы стали брать Чуприка с собой везде – и на дачу, и в походы, и на рыбалку и просто посидеть дома за сытной едой и душевными разговорами, чаю попить вместе. Оттаял сердцем и прикипел Димка к Звягинцевым. И они к нему привыкли. Можно сказать, стал членом семьи. У Тамары Дмитриевны и Николая Семёновича выросло три дочери, а сына Бог не дал, и Димку Чупрынова они полюбили, как родного.

Вот так и вышло, что Чуприка Света воспринимала, как брата. А он звал её Креветкой и с поцелуями как раньше, в семилетнем возрасте, больше не лез. Вытянулся, стал таким дылдой – почти на голову выше Светы. Больше она его «карапетом» не дразнила. Зато они могли часами разговаривать обо всём на свете – у них почти не было тайн друг от друга. Дима любил названую сестру и считал своим долгом заботиться о ней.

Вот и сейчас приехал, названивает – и ведь никуда не уйдёт, пока ему не откроют. Настырный.

Света вздохнула и крикнула через дверь:

– Чуприк, зачем пришёл?

– Еду принёс.

– Ааа, ну тогда открываю.

Девушка хмыкнула и распахнула дверь. Долговязый лохмач с битком набитым пакетом в руке, стрельнул в неё быстрым взглядом, изобразив изумление:

– Женщина, вы кто? Где Света Звягинцева? Я, собственно, к ней.

– Ой, проходи уже давай. Актёр Больших и Малых Академических… Привет, Чуприк.

– Привет-привет, Креветка. Не, правда, Светка, что случилось-то? Бледная, как смерть, тощая…

– Приболела немного. Ничего страшного. Уже в норме. Тебя родители прислали?

– Не. Они думают, ты не одна. А я-то знаю, что никого у тебя нет. Откуда? И на звонки не отвечаешь, телефон выключен. Вот и подумал, случилось, может, что. Родители-то интеллигентные, боятся помешать. Ну, а я не такой тактичный, вот и припёрся. Сейчас кормить тебя буду.

Дима так болтал, снимая куртку и пристраивая её на вешалке, а Света смотрела на него, прислонившись к стене, и чувствовала, как постепенно оживает. Хорошо, когда есть те, кому ты дорог. Кто наплюёт на все правила и приличия, примчится и будет звонить в дверь. Кто притащит сумку с едой, будет подкалывать, но при этом заботиться от чистого сердца, с любовью.

Чуприк повернулся, окинул Свету взглядом, покачал головой:

– Ну ты и дрищ, Светка. Пошли, откармливать тебя буду. Телефон-то включи.

– А, да. Точно.

Миллион пропущенных. В том числе, с работы. Снова мелькнули в мыслях красивые глаза, затенённые густыми чёрными ресницами, но Света усилием воли прогнала навязчивый образ. Не думать. Сейчас главное – не думать.

Позвонила родителям, успокоила их:

– Дима меня сейчас так накормит, что все килограммы обратно вернутся. Не волнуйтесь. Да, в следующие выходные увидимся. Целую.

Когда Света зашла в кухню, и увидела на столе свежий хлеб, масло, огурцы, помидоры, ветчину – у неё рот наполнился слюной, в животе заурчало.

Чуприк занял собой почти всю её маленькую кухоньку и раскомандовался:

– Так, ты иди в душ, а я пока пожрать нам сварганю.

Странно, но сейчас ей, вечной командирше, именно это и было нужно – чтобы чётко сказали, куда идти и что делать. Света закинула бельё в стирку, включила стиральную машину. Затем с удовольствием встала под тёплые, живительные струи воды. Какое это блаженство – смыть с себя, наконец-то, следы долгой, изнурительной болезни…

Когда она в халате, с полотенцем на голове, вышла из душа, на плите уже булькала в кастрюле молодая картошка, на сковородке шкварчала яичница, посыпанная зеленью. На столе в тарелках – толстые ломти мягчайшего хлеба с маслом – так и откусил бы! Пахло свежими огурцами, чесноком, зеленью. Закипал чайник. Над кастрюлей клубился пар. Ложка шефа бренчала о тарелки. В кухне всё жило, крутилось-вертелось, и звучала такая симфония жизни, что Света просияла и не удержалась, потёрла руки: