Данила Решетников - В погоне за несчастьем. Часть 1

Я микрофон зажал, начал шепотом запись:

«Лесь… мне тоже… тоже трудно. Я пытаюсь нарыть информацию. Вроде как мировой суд этим занимается, я не знаю… это серьезное решение… она ведь совсем одна остается. Ей больно будет. Не знаю, в общем. Я над этим работаю.»

Сообщение отправлено. Две голубых галочки. Я не отрываю взбудораженный взгляд от открытого чата. Жду. Жду. Олеся пишет… приходит запись. Я с задумчивой харей склоняюсь над экраном все ниже, покуда идет загрузка. Затем делаю звук потише и прислоняю динамик к уху. Оттуда начинает доносится ее сбитое дыхание, нарывающие гулкие стоны, затем все громче и явственней, я чувствую, как в трусах моих все задрожало, как мое собственное дыхание участилось, стоны становятся ярче, я руку пихаю в трусы, пытаясь остановить, крепко сжав свое половое орудие, накопившиеся возбуждение, с трудом сдерживаясь, чтобы не снять его прямо сейчас. Стоны, всхлипы, крик пронзительный оглушающий меня и, как показалось, всю комнату маленькую с одиноким керамическим унитазом. У меня пальцы на ногах сжались, лицо сморщилось, а трусы, казалось, вот-вот разойдутся по швам. Запись окончена. Я гаджет положил на пол, глаза закрыл и попытался поскорей успокоиться.

– Лееееш? – раздается снаружи знакомый голос. – Ты там живой?

Я выдыхаю беззвучно.

– Да, все в порядке. Три минутки еще.

– Ну, хорошо. Давай выходи поскорей, а то я за тебя начинаю переживать.

Я телефон поднимаю, открываю чат. Там еще два сообщения:

«Это, чтоб лучше работалось)»

«Да и, кстати, я, кажется, нашла лазейку для твоих электромобилей)»

Внутри все снова преисполнилось строптивым волнением. Это саботаж, это заговор. Кажется, я ждал этого известия долгие полтора года. И вот оно. Я пишу немедленно:

«Что там, Лесь? Есть те, кто готовы зарегистрировать??»

Одинокая серая галочка. Минута. Две. Телефон сел, что ли? С, не дающей покоя, мыслью об этом я встал, воображаемые фекалии смыл за собой, чтобы Рита на меня не орала и пошел в спальню, все так же со смартфоном в трусах. Аккуратно прилег, накрылся, за устройством полез и, забыв о резинке на нижнем белье, вытащил его слишком резко. Резинка отменно по коже щелкнула, звук на всю спальню. Рита тут же ко мне повернулась с подозревающей миной.

– Чего это тебе там в туалете привиделось? – будто подкалывая, спросила она. – Может помочь?

Не растерявшись, я тут же ответил, расплываясь в улыбке:

– Было бы круто.

Она залезла под одеяло. Я телефон в это время вытащил и аккуратно, с ювелирным подходом, положил беззвучно на тумбочку. Закрыл глаза. Почувствовал, как перехватило дыхание. Вспомнил Лесины стоны, представил, как ее гибкие сильные бедра сжимают мне талию, как ладони мои чуть касаются ее набухших сосков, как она запрокидывает свою головенку, расстилая по тонкой изящной спине шоколадные волосы, пребывая в агонии, полыхая от стонов и вне себя от наступающего прилива блаженства…

* * *

На утро я, словно с бочки кедровой выпрыгнув, первым делом скинул с себя одеяло. Оставшись в горизонтальной позиции, на бок голову повернул и увидел пухлые, чуть приоткрытые ее губы, от того что щека плотно уперлась в маленькую подушку. Я часто любил наблюдать эту трогательную сцену. Вся такая беззащитная, маленькая, скрутившаяся в клубочек, сопящая томно, она вызывала во мне бурю эмоций, вынуждающих оставаться подольше в кровати с нею и никак не пытаться разрушить этот чарующий, ангельский миг. Однако времени хватало мне не всегда. Да и мало кому его, в действительности, хватало.

Время – это одно из самых тяжелых понятий в эпоху необъятных соблазнов. Люди, живущие в мегаполисе, мечтают иметь все и сразу, всех и сразу, но имеют, по сути, их. Долговые обязательства, ипотеки, кредиты, короче все это, конечно, замечательно, но работать приходиться так, что, либо не остается сил на то, чтобы пользоваться благами, либо попросту недостает времени. В общем, если быть совсем лаконичным, быстротекущая жизнь обязует ебашить. Ну, и еще можно быстро течь. Сути это, однако, не поменяет.

Я занимаюсь и тем, и другим. Попеременно. Рано встаю, поздно прихожу, но все время ищу возможность выбраться из этой рутины. Сейчас я, по привычке, встаю весь липкий с кровати, на цыпочках до ванной крадусь, снимаю трусы и встаю под лейку. Включаю на всю катушку, закрываю глаза.

– Класс, – произношу я вслух, ничуть не хуже, чем после того, как Рита ложиться рядом.

Через десять минут наслаждений, обнаженный и мокрый встаю на коврик, вытираюсь, выхожу и продолжаю двигаться по квартире в чем мать родила. Моей детской мечтой был холодильник с «кока-колой», «мириндой», «спрайтом» и «швепсом», но в итоге, оказываясь на кухне, я вижу лишь «Nofrost» двухкамерный, взятый в кредит на 12 месяцев. Все такой же голенький, целеустремленный, невозмутимый я отворяю дверцу маленькой Арктики и вынимаю одной рукой бутылочку сока в стекле. В стекле ведь вкуснее как-то. Правда же? Я залпом его выпиваю, губы протираю рукой и вспоминаю про Лесю. С широко открытыми глазами кладу напиток обратно и бегу в спальню. Хватаю телефон, открываю чат – одна галочка.

– Блять! – не удержался я.

– Ты чего? – приоткрыла один глаз Рита. – Что-то случилось?

Лицо мое расстроенное было трудно назвать притворным. Да и обманывать Риту нет никакого смысла. Я присел на край, отложил телефон, но остался смотреть в окно.

– Кажется, лед тронулся, милая.

– Тронулся? Ты про патент?

Я головой закивал.

– Повернись, Леш.

Я лег на спину. Рита накрыла меня одеялом.

– Не ходи голый, – продолжала она говорить со мной, как с ребенком. – Когда время придет, я сама раздену тебя.

Я кивнул.

– Так что там с патентом? – провела она ноготком по моей груди. – Его готовы принять?

– Похоже на то.

– Как понять?

– Не знаю. Человек, который мне написал об этом сейчас недоступен.

– Что за человек?

– Олеся. Она с работы.

– Ммм… – протянула она недоверчиво. – Симпатичная?

– Да при чем тут это вообще?! – вспылил я.

Рита, по части темперамента, была образцовый флегматик – спокойна, рассудительна, эмоциям редко давала волю.

– А почему бы и нет? Совместил бы приятное с полезным…

– Я не пойму? Ты хочешь, чтобы я совместил?

– Не знаю.

Типичная женщина. Я взгляд отвел возмущенный, в окно его бросив. Там рассвет. Розовый такой, яркий, нетипичный совсем. Его отличало от прежних и будущих форма необычно укомплектованных перистых облаков, напоминающих кучу маленьких, разбросанных, смятых, заплеванных ваток в кабинете у стоматолога. Но розовый, почти коралловый цвет придавал им какую-то нотку прекрасного, отчего гадость такая становилось вдруг годной для любования.

– Леш? – коснулись моей коленки подушечки пальцев ее ноги.