Лев Наумов - Пловец Снов

– Как ты добрался?

Горенов удивился, Орлова никогда прежде не интересовалась транспортными вопросами, но сам он тоже робел сразу переходить к делу.

– Спасибо, успешно… Прекрасно выглядишь сегодня, Люда. Я хотел поговорить…

– Гошечка, это я поняла, ты не волнуйся так, – сказала она, глотая отдельные звуки из-за неровного дыхания.

Георгий решил начать с простейшего из своих двух вопросов.

– Кстати, помнишь, позавчера на презентации кто-то книжку забыл?.. Как там? Она её забрала?

– Кто? – спросила Орлова удивлённо.

– Читательница…

– Какая читательница?.. Её вернули на полку… Ты об этом пришёл поговорить?

– Нет, конечно. А в ней ничего не было?

Люма растерялась окончательно.

– А что в ней могло быть?

– Не знаю, Люда. Я её не подписывал разве?

– Думаю, в магазине проверили… Почему это тебя так интересует?

Значит, кто-то теперь мог найти Ольгин телефон и позвонить ей… Какой-нибудь молодой нахал уведёт девушку у Уильяма, у них начнётся страстный роман… Да, неприятная история. Георгий яростно захотел, чтобы это оказалась не её книга… А чья тогда? Какая разница… Свою озабоченность Горенов даже не пытался скрыть.

– Гоша, в чём дело, что случилось? – Люма подошла к нему.

– Прости, я не знаю, как начать этот разговор…

Вот это уже лучше. «Какой он всё-таки скромный», – умилилась Орлова.

– И не торопись… – сказала она с воодушевлением. – Может, пойдём отсюда? По дороге ты соберёшься с мыслями и всё мне расскажешь.

«Поддавайтесь соблазну, ведь он может и не повториться», – посоветовала Люме с утра многообещающая картинка в Фейсбуке. На всякий случай она сразу купила два билета в театр и два в кино. Кто знает, как сложится вечер? Вообще, конечно, это должен делать мужчина, но для первого раза сойдёт и так… Правда, Орлова бы предпочла, чтобы билеты пропали, а они вдвоём отправились к нему домой. Если же всё-таки театр, то спектакль начинался совсем скоро, потому «не торопись» она сказала напрасно.

Люма подошла к Горенову ещё ближе, почти вплотную, аккуратно присев на край своего рабочего стола. Впервые. Сама удивилась. Она никогда прежде так не делала. Неудобно, жёстко, но этому учили романы. Теперь он мог лучше почувствовать аромат её духов и коснуться где угодно. Дотронуться до руки, до бедра, взять за талию, ниже талии… Горенов, выбирай, не робей! Мог даже повалить на стол. Специально для этого Орлова днём разобрала залежи книг и бумаг, скопившиеся со дня основания издательства. Не слишком ли она готовилась, спрашивала Людмила Макаровна сама себя? Нет, теперь уже ничто не слишком.

Конечно, если бы он сейчас полез на неё, его следовало бы резко оттолкнуть. Быть может, стоило повысить голос, возмущённо прикрикнуть, но не сильно. Это – самый короткий путь к успеху. Вопроса «женщина или редактор» более бы не существовало, а чуть позже они вместе отправились бы к нему.

Любитель приме́т, символов и знаков, Горенов, разумеется, всё прекрасно понимал. Поведение Орловой будто подталкивало его к началу разговора. Потому что сколько можно! И ему казалось, будто он находится в эпицентре пошлейшего любовного романа о том, как начальница хочет завалить подчинённого… Или садовника. А ведь людям нужны совсем другие тексты! И потому он написал книгу G.

Георгий резко встал и отошёл к двери.

– Люда, мы уже об этом говорили… – начал он, не поворачиваясь к ней лицом.

«Разве?» – Орлова удивилась и смутилась в своих мыслях.

– …это всё одно и то же, понимаешь… – Горенов, наконец, повернулся. – Зачем мы делаем это?

– Господи, хороший мой… – она сделала шаг к нему. «Что ж ты не побрился-то сегодня».

– Люда, пожалуйста, не надо ко мне так близко подходить! – вспылил он и снова отошёл. – Я не могу понять, для чего… Я часто об этом думаю, но… Эти книги, они же все одинаковые! Это игра по известным законам, в которой у каждого слишком много прав на ошибку. Потому никто, вообще никто не отвечает за свои слова! Обложки разные, а внутри всё одно и то же.

Будто нарочно на глаза ему попался роман Доминика Петухова. Автор многочисленных бестселлеров, это был один из флагманов и самых плодовитых писателей «гнезда Орловой». В своих интервью он частенько рассуждал о порядочности и этике, но Георгий знал его с другой стороны. Когда много лет назад Горенов собирался менять их с Надей таганрогское жильё на петербургскую квартиру, Доминик как раз продавал свою. Они встретились, и тот начал расхваливать собственные хоромы, наполняя фантазию приезжего автора россказнями о том, что сюда к его предкам заходили Зощенко, Чуковский, Булгаков «и все остальные»… Возможно, это даже было правдой. Такие истории подействовали на неофита, словно афродизиаки, и хотя квартира имела крайне неудачную, непосредственно граничащую с идиотизмом планировку, у неё было такое прошлое, что Горенов всерьёз подумывал её купить. Он спросил Петухова о цене, тот ответил, приговаривая, что, дескать свой любимый дом хотел бы, разумеется, продать тому, «кто понимает», коллеге и соратнику, духовному брату. Воодушевлённый Георгий рассказал обо всём жене, и та открыла «Бюллетень недвижимости». Выяснилось, что квартира для того «кто понимает» стоила на двести тысяч дороже, чем для совершенно посторонних людей. Видимо, это была скидка читателям, которые, безусловно, превыше духовного братства.

Горенов не мог взять в толк, на что, в сущности, Доминик рассчитывал, завышая цену? Если бы дело дошло до сделки, покупатель, очевидно, наверняка узнал бы об этом. А если Петухов не собирался продавать ему своё жильё, то к чему весь разговор? Чуковским похвастаться? Дурак и сволочь! Сволочь не потому, что обманул, а из-за того, что публично и настойчиво претендовал на роль моралиста! А ведь его книги Люма неизменно держала в своём кабинете на самом видном месте.

Орлова чувствовала, будто стоит нагая, готовая на всё, но… То ли в неё летят помои, то ли холодный ветер пронзает тело, то ли на неё никто не смотрит… Известные клише, кочующие из романа в роман, наполнили сознание Людмилы Макаровны, однако тут она не могла их вымарать, запретить, заставить переписать. Кроме того, они совсем не помогали понять собственные ощущения. Но стало совершенно ясно: редактор… Только редактор, не более…

– Что ты хочешь этим сказать? – ответила она холодно, пытаясь совладать с собой и вернуть беседу в деловое русло, раз уж Горенову так угодно.

– Люда, я написал книгу… Не ту, которую обещал, прости, виноват… Другую книгу.

– Гоша, – Орлова почувствовала, что может не выдержать, а слёзы нельзя показывать никому, – уйди, пожалуйста…

Она ответила очень тихо и медленно начала обходить стол, чтобы занять своё кресло. Георгию стало неловко. Ранить её он совсем не хотел.