Лев Наумов - Пловец Снов

«Ей мать двадцать раз звонила, а она меня попрекает, что я трижды трубку не взял?!» – Горенов сердито посмотрел на дочь, та листала вчерашнюю книгу по истории живописи.

– У нас всё в порядке, Надюша, не волнуйся. Мы завтракаем, – сказал он, изображая довольное умиротворение.

Вышло убедительно, оттого напористый кураж супруги сошёл на нет. Она продолжила не сразу и неожиданно робко:

– …Я еду к вам… Что-то нужно купить?

– Нет, Надя, ты к нам не едешь, – продолжил Горенов, ощущая возникающий перевес в свою пользу. – У меня сегодня много работы…

Жена, безусловно, опешила, нужно было выждать момент и именно в тот миг, когда она уже соберётся орать, закончить фразу… Рано… Ещё мгновение… Пора!

– …но ты можешь приехать завтра. – Лена, возражая, замахала руками, но отец продолжал: – Днём меня не будет, давай вечером. Кстати, ещё Боря должен зайти, вы давно не виделись.

Георгий представил себе лицо Нади. Совсем не страшно. А уж по сравнению с физиономией Истины, вылезающей из колодца… Дочь как раз открыла ту самую страницу. Фигура у супруги была значительно лучше, чем у женщины на картине, этого не отнять. Разумеется, Горенов не хуже, чем Жан-Леон Жером, понимал, что чистая, неприкрытая Истина должна выглядеть непривлекательно и, пожалуй, в чём-то противоестественно. Художник показал это чрезвычайно удачно и тонко. Поза у дамы вроде обычная, но с какой-то странностью. То ли нефизиологический выворот правой ноги, то ли слишком длинные руки. Так и не скажешь… Но посмотришь, подумаешь, и вскоре возникает вопрос: на чём же она стоит левой конечностью?.. Огромный, необъятный зад, широченный таз, созданный, казалось бы, для того, чтобы рожать, но совсем маленькая грудь. Не женщина, а воплощённый парадокс. Может ли Истина дать потомство? А если даст, то выкормит ли? Удастся ли её плоду выжить? Отталкивающая нагота, хочется отвернуться и перелистнуть страницу не из стыдливости, а потому что противно. Словно боковым зрением заметил собственную бабушку, вылезающую из ванны.

Помимо всего прочего, разгневанное лицо казалось Горенову знакомым. Конечно же! В нём угадывались черты горгоны Медузы с решётки Летнего сада. Всё это Георгий видел и понимал, а Ленке нужно было бы долго растолковывать. Какая тогда, к чёрту, Академия художеств?!

Хоть дочь и не задавала вопросов, сегодня объяснять некогда. Хорошо, что визит Нади перенёсся на завтра. Вдобавок у этого имелось и стратегическое значение: не нужно, чтобы она продолжала думать, будто всё по-старому. Больше она не может делать что хочет! Кроме того, действительно было важно собраться с мыслями и перечитать текст перед завтрашней встречей с Люмой.

– Хорошо, – тихо ответила Надя. – А как там Вадим?

В интонации, с которой прозвучал вопрос, Горенов безошибочно ощутил подвох, но он не успел отреагировать и спросил по инерции:

– Кто?

– Ну, Вадим, – чувство, будто инициатива уходит из рук, усиливалось. Начиналась ответная атака, а Георгий всё ещё праздновал свою маленькую победу.

– Не знаю… Кто это?

Теперь пришлось слушать дальше.

– Это? – жена зазвучала напористо и грозно. – Это мальчик твоей дочери. Возможно, отец твоих будущих внуков, причина слёз и аборта, не дай бог. Ты, может, не заметил, у тебя девочка живёт неделю. Думаешь, она просто так ушла из дома? Нет, дело в том…

Горенов не был намерен давать ей высказаться до конца:

– Во-первых, здесь у неё такой же дом, как у тебя…

Надежда перегруппировалась:

– Только почему-то в твоём «своём доме» она за эти годы меньше месяца прожила.

Это, конечно, было не так, но не стоило опускаться до того же уровня.

– Захочет, может переехать!

– А, то есть ты всё ещё один живёшь? А готовит тебе кто? Как твой гастрит?

Георгий закипал:

– Мой гастрит передаёт тебе большой привет и сердечную благодарность за то, что ты о нём не забываешь. Я всё-таки закончу… А во-вторых, она ушла, поскольку не может более жить с тобой… Или по другой причине. У меня, как ты знаешь, нет привычки лезть людям в душу. Ни посторонним, ни членам моей семьи. Захотела и приехала. Пусть живёт сколько угодно. Всё, Надя, до встречи, мы очень, – он филигранно акцентировал это слово, наполнив его «полицейским уважением», – ждём тебя завтра.

Мастерство «бросать трубку» руками собеседника пришло к Горенову с опытом семейной жизни. Разговор вроде даже не прерван, но другой стороне уже не вставить ни слова. Надя что-то буркнула в ответ и попрощалась.

Вадим… Ну, надо же. Георгий вспомнил, как маленькая Лена приходила к нему, показывала пластмассовую букву «У» на магните и спрашивала: «Папа, а она добрая?» Он отвечал: «Да» – хотя вовсе так не считал. «Тогда поиграй с ней», – повелевала крошка. Может, именно с тех пор у него и возникло желание играть с буквами? Может, это не Надя, а Лена подтолкнула его сюда?

Наверняка! Глубже всего ему в память запала история о том, как в три года дочь сообщила: «Писать я уже умею… Я хорошо пишу… Только буквы у меня получаются непонятные». Всё это прямо про него.

А ещё однажды Лена спросила, кто такой Бог. Какой ты отец, если не можешь объяснить своему ребёнку эти вещи? Горенов не запомнил, что тогда ответил, но дочь кивнула и произнесла: «А, понятно… Это тот, кто вырыл Чёрное море». Почему именно Чёрное? Она не могла помнить Азовского, а других ещё не видела, но откуда-то знала, кто такой Бог лучше, чем её отец.

И вот теперь у неё появился Вадим… Настораживал не сам факт его существования – Лениных мальчиков Георгий видел и прежде, помнил муки, связанные с первой любовью… Серьёзные волнения вызывало то, что Надя назвала его не «Вадиком». Значит, тут действительно что-то большое, не детское. Хотя вряд ли речь идёт уже о внуках, это, конечно, для красного словца…

На кухне он уже давно остался один.

– Лена, пойди сюда.

Ответа не последовала, но Горенов не повторял. У них так не было принято. Дочь придёт.

– Слушай, а кто такой Вадик?

– О боже… – ответила она со злой усталостью в голосе.

– Ты сама захотела, чтобы я поговорил с матерью, – произнёс он самодовольно.

– Но не обо мне же.

– А о ком ещё, ты думаешь, она собиралась разговаривать? Про меня она и не спрашивала, – Георгий сразу признался себе, что несправедлив.

– Папа, – начала Лена серьёзно, – мне так нравится, что в отличие от неё, ты считаешь меня взрослым человеком. Пусть всё так и останется, ладно?

«А может, ей на психолога пойти? Хорошая профессия для девочки», – подумал Горенов.

– Хоть кто он?

– Тренер по йоге.

«Грехи мои тяжкие…»

– Сильно старше тебя?

– Нет.

– Насколько?

– Папа… – ответила она с раздражением, но сразу успокоилась. – Не сильно.

– Сильно младше меня?