Наталья Есина - Я нарисую симфонию неба

«Через час стемнеет. Пастозим 5 5 Пастозная техника, пастозность (от итал. pastoso – тестообразный) – в живописи техника работы плотными, непросвечивающими (кроющими) слоями, мазками краски, иногда создающими рельефность и сворачиваемся. На трассе автобус или попутку поймаю», – выдавила остатки белил, немного кобальта и кадмия красного. Для домиков смешала охру с каплей черного.

Мастихин уверенно оставлял на картине густые рельефные мазки.

«Уф! На сегодня все. Я – молодец!» – Альбина аккуратно соединила половины кассетника, спрятав картину внутри, закрепила резинками. Накрыла пленкой заляпанную красками палитру, собрала этюдник и засунула в рюкзак. Взвалила его на плечи, подхватила кассетник и пошла. Живот заурчал, намекая на обед, а валенки показались намного тяжелей, чем были утром.

Над озером разнесся знакомый заливистый лай.

«Дружок? Что он тут делает?» – Альбина приостановилась, осторожно спустилась к сухим кустам и прищурилась.

Картина маслом: Дружок катает Симеона! Мальчик скользил по льду на попе, держась за один конец кумачового шарфа. Другой, похоже, привязал к ошейнику Дружка.

«Маленький каюр в упряжке!» – Альбине тут же пришла мысль запечатлеть эту сладкую парочку на картине.

Дружок разогнался и упустил шарф. Симеон, хохоча, завалился на спину, а пес, не останавливаясь, помчался к проруби, ловко перемахнул через нее и закружился волчком. Вот дуралей! Симеон вскочил, обмотал шарф вокруг шеи. Дружок вернулся к мальчику, и они вместе побежали к полынье.

Сердце екнуло. Альбина запрыгала на месте и замахала руками:

– Туда нельзя!

Но лай Дружка перекрыл крик. Альбина плотнее прижала кассетник и рванула к проруби. За день газета в валенках утрамбовалась, и они болтались на ногах.

– Стойте! Ну, стойте же! – ей казалось, что голос слышно за горизонтом.

Ноги пудовые. Спина взмокла. Рюкзак оттягивал плечи и хлопал по спине. Сердце колотилось, в живот саморезами вкручивался страх. Валенки зацепились друг за друга, и Альбина растянулась на льду. Шапка съехала на глаза. Кассетник отлетел в сторону.

Поднявшись, словно в замедленной съемке, она увидела, как Дружок оттолкнулся задними лапами и завис над прорубью. Симеон прыгнул вслед за ним. Руки взметнулись вверх. Рот исказился в немом крике. Кровавая лента шарфа рассекла воздух. В следующую секунду Дружок приземлился на другой стороне полыньи, а Симеон упал в воду.

– Не-е-т! – кровь резко прилила к голове, Альбина вскочила и понеслась вперед. Подбежав к полынье, упала на живот, стянула зубами варежки, схватила Симеона за одежду. От кромки льда отломился кусок и закачался на воде. Дружок перебежал к Альбине и стал подтягивать Симеона. Алый шарф, одним концом лежавший на снегу, медленно спустился в воду. Альбина сжала зубы, замычала и рывком вытащила Симеона. Села на колени и перевернула его на спину. Мокрые волосы облепили синюшное лицо, распахнутые глаза невидящим взором смотрели в небо.

Альбина завыла:

– Пожалуйста! – неумелыми движениями надавила на грудь Симеона.

Раз, два, три… Раз, два, три…

Беспомощно оглянулась по сторонам. Несколько человек бежали к ней. Альбина подняла Симеона и крепко прижала к себе, словно ее тепло могло вернуть мальчика к жизни.

– Помогите… – будто сквозь вату услышала свой сиплый голос.

– Уйди от воды! – кто-то поволок за капюшон.

Дружок истерично лаял. Тыкался мордой в плечо. Потом сел на задние лапы и заскулил.

Перед лицом возникли руки в варежках. Наверно, это они хотят отнять у нее Симеона? Альбина сопротивлялась, но силы были не равны. Отпустив мальчика, она осела на бок. Лямки рюкзака больно впились в плечи. Внезапно Альбину вырвало. Во рту появился противный привкус кислятины.

Резко потемнело. Повалил снег. Сквозь пелену Альбина видела мигающие красно-синие огни. Светящиеся круги скакали над озером и слепили мокрые от слез глаза.

Невдалеке шевельнулась темная масса.

– Он мертв.

Альбина вздрогнула. Сердце заколотилось. Перед глазами замелькали кадры. Черная собака на фоне белого снега.

«Мертв!»

Ребенок протягивает растопыренную ладошку.

«Мертв!»

Озеро с бегущими фигурками.

«Мертв!»

Альбина почувствовала, что ее поднимают и куда-то ведут. Ноги не слушались. Все тело трясло.

Приблизилось размытое лицо.

– Вы меня слышите? – медленно тянул слова мужской голос.

– Его… Зовут… Симеон… – выдохнула Альбина, стуча зубами.

Огни, машины, трасса. Остановка. Скорая. Как больно режет глаза… А глаза мальчика, услышанного 6 6 Симеон – с еврейского «услышанный» Богом, уже никогда ничего не увидят.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Стас бежал очень давно, но узкий коридор с тоскливыми стенами поносного цвета не заканчивался. Очередная дверь со светящимся на зеленом табло словом «Выход» захлопнулась перед самым носом.

– Вы ушли с маршрута, вы ушли с маршрута, – на одной ноте гнусавил противный женский голос.

– Где ты видишь тут маршрут, интеллектуальная дура?! – Стас резко остановился и со злостью посмотрел на смарт-часы с навигатором и пульсометром.

«Сто семьдесят пять… На пределе. Странно: усталости нет. Только сердце ухает филином», – переводя дыхание, он достал пластиковую бутылку и сделал глоток. Вода отдавала тухлятиной.

Слух резанул звук сирены, похожей на кряканье стаи уток, и тот же голос затараторил:

– Осталась одна жизнь, осталась одна жизнь.

Стас заорал:

– Какого черта! А где пять запасных? – он вылупился на мигающий красным светом экран. – Я с места не сдвинусь, пока твои глюки не закончатся! – прислонился к холодной стене, но она провалилась, и Стас полетел вниз.

Удар. Вспышка боли в затылке. Яркий свет перед глазами сжался в игольное ушко и померк.

Стас разлепил глаза. Темно. Голова раскалывалась. Во рту привкус какой-то гадости. Нащупал на полу телефон.

«Половина седьмого», – включил фонарик, посветил по сторонам и с облегчением вздохнул – кабинет Вадика. С трудом поднялся и, пошатываясь, побрел в туалет.

«На кого похож этот чудик в зеркале?» – провел рукой по небритому подбородку. Оттянув нижнее веко, взглянул на покрасневшую склеру с пучками порвавшихся капилляров. Открыл кран и подставил голову под холодную воду. Кожу обожгло. Переключил на душ и залез в кабинку. Так-то лучше. Мозги моментально прояснились. Вчерашний день, наконец, приобрел очертания, а туман выветрился полностью.

Чайник надрывно свистел. Стас сидел на стуле, положив руки на подоконник, и смотрел в одну точку. Солнце, озираясь на хмурые спящие деревья, потихоньку выкатилось на небо, осторожно раздвигая смурны́е белесые облака несмелыми лучами. Озеро, вспыхивая желтыми пятнами, меняло серую снежную шубу с коротким ворсом на роскошное, сверкающее вечернее платье. Рыбаки у вырубленных лунок казались игрушечными.