Олег Новокщёнов - Председатель Томский

Антагонист:Во-во, правильно, роды. Оттого и называется учреждение наше избой-рожальней, что здесь получает путёвку в жизнь и напутствие новая человеческая единица. В жи-и-и-знь! Путё-ё-ё-вка! Вообразите только, сколь торжественно. А справки о смерти выдают совсем в другом месте. Не по адресу вы обратились. Здесь мы трудимся над дебетом в графе нашего народонаселения, убыль его в компетенции других органов.

Корифеюшка хора: Так прими, хитровывертень, роды – вот и будет тебе подслажка в твои писульки.

Антагонист:Коза она и есть дурна, как коза. Ты объявление – вторую неделю кряду возле таблички висит – читала? А там дир-р-ре-кти-и-ва. Не кого-нибудь, а самого товарища Семашко Николая Александровича, наркома здравоохранения. Нарком – это народный комиссар, значит. Вслушайтесь, как красиво и грозно звучит! Ко-ми-с-с-сар! И притом народный. Это прямо как ватерклозет. Да ещё общественный. Красота!

Хор:Нам совдепия забила в глотку до жопы такой красоты, что, пробрехав её даже щепотку, бежим до дому отмывать рты.

Корифеюшка хора:Да как же мне читать ваше какое ни есть объявление, когда меня из ликбеза ваши же гепнули: не след тебе, говорят, частнособственническая душонка, нашей народной грамотой овладевать в своих подрывных целях. Так что вижу – висит, а что написано – не знаю. Но по виду судя, дюже суровое там понукание.

Антагонист:И что же в этом объявлении за распоряжение, я спрашиваю? А содержит оно прямое, невихлястое указание: мироедов, кулаков, сопротивляющихся вступлению в колхоз и обобществлению имущества противников, и прочие разные антисоциалистические элементы, как и их детей любого, подчёркиваю, возраста, начисто упразднить из системы государственного медицинского вспоможения. Изба-рожальня – это что? Государственное медицинское учреждение. Лежит здесь на столе кто? Кулачка, самая что ни на есть, поскольку муж её, живой он или нет, есть и будет непрекословный враг трудового каз… – это слово навсегда забудьте, я имел в смысле крестьянства трудового враг – вот кто её муж. А в пузе у неё кто, задаю я своеместный вопрос, еропшится и егозит? А вот это самое кулацкое отродье, про которое в документе помянуто, пусть и малого возраста, но подлежащее лишению врачебной помощи. Какие ещё могут быть вопросы?!

Протагонистка:Ой, лезет, не брешу, оно самое, лезет. Ему до ваших московских мудрований невдомёк, где ему надо лезть, где нет ему дороги. Ой, не могу! Прёт поспешник.

Антагонист:Так! Давайте подымайте её и тащите, куда хотите, только скорее. Не позволю марать холёную статистику медицинского заведения фактом разрождения в нём нетрудового элемента.

Вопли отдающей человечеству материнский долг Протагонистки, протестующие песнопения Хора, проклятия Корифеюшки, балансирующие на грани суеверия и прямых угроз, сливаются в единую акустическую волну. Мощнопенную, но в брызги разбивающуюся о мол несгибаемой стойкости железных доводов Антагониста, для убедительности внушения эволюционировавшего в речи от сухой казёнщины к яркокипящей матерщине. Покуда бушует это море дрязг вокруг рожающего тела, незамеченным остаётся подъезд к избе (он, в принципе, и по цели – втирушистый) и въедливо ревизористый заход в неё зоркоглазого Архонта Фесмотета, возле которого снуёт не в меру и невпопад суетящийся Хорег, растерявшийся и поплывший без руля и без ветрил после отказа высокопоставленного визитёра от распития шестидесятиградусной горилки.

Deus ex Cartesian dynamo machina сокровенным таинственным образом появляется на сцене действия и приветствует вошедшего зычно своеобычным для мелких божков, но весьма искренним и темпераментным манером.

Архонт Фесмотет:Простите, я, может, невовремя? Хотя разве существует то время, в которое Партия не приходила бы по первому зову нового члена социалистического общества!

Хорег:Так вот оно, сдаётся нам, да всем иным прочим тоже, что сейчас самое время… ну, чтобы, как я вам предлагал… двойная выгонка, шестьдесят градусов, а перца – аж на слезу проймёт! Уместно случаю, раз такое дело: человек объявился, надо ж как-то…

Антагонист:Не погубите, Михаил Павлович! Оплошал. Утратил бдительность. Но срочные меры по исправлению недоразумения уже незамедлительно принимаются, будьте покойны, гражданин Томский.

Архонт Фесмотет:В чём ты оплошал, товарищ? Повинись, не тужись. А особенно – какие у вас тут недоразумения, недочёты, несуразности, несоответствия темпам роста наблюдаются, доложи без утайки и как можно больше. Это нам сейчас очень и очень на руку, борющимся против левацкого курса на ускорение.

Антагонист:И я с этим самым ускорением борюсь, как могу, по мере сил и должности. Вот и этой самой дуре говорю, не смей, говорю, рожать так скоро, не время тут для этого, говорю, и не место.

Архонт Фесмотет:Ты что, наливал ему уже сегодня своей шестидесятиградусной? Что он несёт?!

Хорег:Ни-ни. Как можно! Он у нас после Гражданской всегда такой. Так на кой зря продукт переводить.

Корифеюшка хора:А несёт он, мил человек, – по усам видать, высокого ты полёта птица, – что запрещается всем, кого он в кулаки приписал, обращаться к лекарям и даже с нерождённым дитём к ним соваться.

Хор:Написал, говорит, про то бумажку не кто-нибудь, а сам Н. А. Семашко.

Антагонист:Вот, полюбуйтесь, инструкция, согласно которой я говорю. От линии партии я ни на шох.

Архонт Фесмотет:Да что мне на неё любоваться! Да и на Семашку тоже – зрелище не из приятных. И вас думаю лишить обязанности лицезреть во главе республиканского здравоохранения подобных недомыслов, на искоренение которых и направлено радение нашей здоровой части ЦК в целях обезопасить её от больных членов. Поедем, товарищ Огурцов, время пришло составлять тезисы. Да не отворачивай ты карман, вижу я твою хвалёную.

Архонт Фесмотет и Хорег покидают место недавнего перинатологического баталища.

Корифеюшка хора:Эх, и милые же люди есть у вас в партейных закромах, не то что ты, нетопырь! А товарищ Томский – до чего обходительный, да во всё входчивый, да со всём разборчивый! Такого б назначили нам в райсобес, а то всё кровососов присылают, вроде тебя. Эх, жаль, мамаше нашей новоявленной не довелось полюбоваться таким орлом: отдала, бедняга, богу душу родами. И этак под шумок так аккуратненько, незаметненько, зато потомочка успела произвесть не под забором, не во хлеву, а где государством положено.

Антагонист:Рассиропилась ты, дурня, по-облишному. И вы, подголоски, губёнки поскатывайте. Чует моё сердце красного героя: ещё наперёд комиссара Семашко Томского вашего так откомиссарят, где надо, что не вы одни – вся страна разродится выкидышами. А ну-у-у! Марш из государственного учреждения!