Олег Новокщёнов - Председатель Томский

Вот он снова сидит за работой, сегодня, на счастье, яростной: предстоит закладывать основы нового законодательства о труде. Это должно стать очередной эпохальной вехой в развитии социализма в первом в мире государстве торжествующих пролетариев и явиться зримым отражением неоценимого (и неоценённого) его личного вклада в дело всей его жизни, для которой он никогда за ценой не стоял, ради которой всегда был готов играть самые унизительные роли. Как, например, играет сейчас. Но сейчас он не смотрит на такие немонументальные мелочи, его взгляд обращён в героическое прошлое (своё и руководства РСДРП(б)): с доушной улыбкою умиления вспоминает, как принимался в восемнадцатом году первый советский КЗоТ, как Ильич гордился этим уникальным неслыханным достижением. С трибуны ВЦИК он бросал не только в лицо зала, но и в морду империализма восторженную апострофу: «Это – громадное завоевание Советской власти, что в такое время, когда все страны ополчаются на рабочий класс, мы выступаем с кодексом, который прочно устанавливает основы рабочего законодательства, как, например, восьмичасовой рабочий день» [4] Полн. собр. соч., 5 изд., т. 45, с. 246. (Ленин В. И. – Прим. ред. ) . И мощная общая овация самим себе лавровенчает революционный вклад Советов в борьбу за права трудящихся, хотя и самому Ленину, и большинству закалённых в описаниях классовых битв собравшихся отменно известно, что восьмичасовый рабочий день уже лет семьдесят как введён в Австралии, и даже мексикашки исщучились их в том обставить – никто не замечает таких мизерных нюансов, все приветствуют себя в качестве пионеров кодекса Труда. Ох, Володьку тогда было не унять – вошёл в раж большевик, никак не хочет останавливаться на достигнутом и уже через три месяца на VIII съезде РКП(б) декларирует максимумом шестичасовой рабочий день без снижения зарплаты.

Что?! Съели?! Потогонные эксплуататоры, Форды и прочие! Эх, золотое ж было времечко! Да что «было» – будет! Ещё злаще будут денёчки! Вот возьму и сокращу до четырёх часов дневную норму, а высвобожденное чтоб время на пользу культурному саморазвитию пошло и на нужды быта, растущие пропорционально увеличению статистического благосостояния. Ой, однако, тут надо поосторожней: не стоит торопиться и не след впадать в крайности, как я уже однажды лопухнулся с военным коммунизмом, да и со злыми заметками народу поперёк яиц встал. Надлежит сначала соотнести и закононазидательно связать умаление рабочего времени с ростом производительности труда, для чего необходимо извлечь скрытые внутренние ресурсы: как из системы организации труда, так и из самих трудящихся. И уже по мере извлечения производить перерасчёт человеко-часов, используя при этом дифференцированный подход к различным группам населения в зависимости от их образовательных потребностей и марксистско-ленинских устремлений, задачу выявления и регистрации которых уместно и оптимально предписать профсоюзам.

«Что ж, по-моему, очень разумное и дельное предложение высказал товарищ Бухарин, мне так кажется. – Что вы, что вы, мои скромные мыслишки, наброски, эскизочки не заслуживают столь щедрой и высокой похвалы. В этой области предстоит непочатый край работ, которые можно осуществить только под вашим личным мудрым руководством», – здесь, само собой, гром аплодисментов.

А что до работы, то её действительно, как в народе говорится, с головой в кустах, если вдруг не посчастливится грудь в крестах. Ну, во-первых, профсоюзы. По каким, собственно, критериям они будут устанавливать ценностность устремлений и потребностность образования? Не пропишешь этого пункта обстоятельно и чётко – дашь лазейку вредителям в хлопчатобумажных нарукавниках. А, известимо, кто потакает врагу – тот сам становится в его позу, в которой не снести ему головы, а она ему хороша и мила, потому что одна. Две же головы, как опять же народом подмечено, гораздо лучше: всегда есть возможность переложить ответственность со своих плеч на чужие, с которых этой самой второй, не исключено, вскорости придётся пасть. Следовательно, чем мне здесь одному сам с усам париться, в самый раз подключить к работе в целях совета и соучастия (в правотворчестве) ещё кого-нибудь. Да не кого-нибудь абы там, а его самого. Кого же ещё, если не Хорька, привлечь льготно, раз уж дело дошло до его профсоюзов, неразделённой любовью возлюбленных.

– Эй, Пашка, подать бумаги! Срочную депешу составлять буду, архиважнейшую для истории и роли моей личности в ней, – выпаливает творец нового слова в трудовом законодательстве, не подымаясь со стула, не отрываясь даже от своих писулек, даже не оборачиваясь на скрип открываемых засов (что, в общем-то, зря).

– Да что ты, Павел, голубчик! Мне же этой головой ещё работать. Я же не для себя прошу, а для работы, – это хрипит уже с пола, держась за подбитый глаз и утирая кровь с носа.

– Войдите, Павел Изяславович, в моё и государства положение: для подготовки проекта кодекса мне необходимо буквально до зарезу – нет-нет! Я фигурально! – просто очень, очень нужно списаться с одним своим бывшим товарищем, тоже, полагаю, в вашем ведомстве на каком-нибудь острове распределённом, – канючится, вставши и отряхивая форменную одежонку от следов чекистского образца сапог.

– Товарищ Каалинпяя, взываю к вашей партийной совести, а заодно и к государственной самодисциплине! Вы же должны отдавать себе отчёт (равно как и вышестоящим инстанциям), какой важности и масштаба решаются здесь задачи и судьбы. С какой занимающейся надеждой, вспыхнувшим интересом и неугасающим вниманием следят за моей пламенной работой в самых высоких сферах руководства нашего правительства, – яркая образность эпитетов последней фразы связана, видимо, с тем обстоятельством, что надзиратель сгрёб в это время со стола отведённые заключённому два исписанных им донельзя убористо листа и разжёг ими печурку. Действие сие, очевидно, столь обыкновенно производимое с трудами разработчика новых марксистских практик, что тот не придал утилитарному использованию своего гениального творения какого-то негативного значения, наоборот, порадовался: тёпленько стало, давно, видать, запривык к этому и не втемяшивает в своё мирореволюционное сознание подобные несущественные частности.

– Ну, гражданин начальник, ну, дай черкануть маляву: я не гоню беса, мне край тусануть по-атасному. Ну, не волынь ты, тебя ж за это твои же бугры зачушканят. Я тебе фуфло не засаживаю: не собираюсь я никакому слепому ландону катать. Мне однодельцу весточку кинуть, он у вас сейчас, легавым буду, тянет на киче. Ну, разрамси ты сам: мне перед Самим Паханом за профсоюзы базарить, а кто по ним ещё базар держать может, если не Хорёк (по ксиве Томский), он на этой теме фраер захарчёванный, аж не с тулды гвоздец.