Ирина Герцог - Под сенью наших берёз

К тому дню, когда Кира наконец стала школьницей, она знала весь ассортимент школьного буфета и даже что почем. Сестра научила Киру считать до ста, складывать и вычитать. А читать она уже начала давно, и как ни неприятно осознавать, что к этому ее умению был косвенно причастен Петечка, она признавала данный факт.

Как-то Петька притащился с новенькими кубиками, на которых были нарисованы буквы: одна на одном кубике, сопровождающаяся рисунком. А – арбуз, Д – дыня, М – мяч и так далее. Кира увлеклась кубиками, не замечая, что происходит вокруг, во что играют друзья, и просидела с ними весь день до тех пор, пока Зойка не позвала Петьку домой. Кира сразу сообразила, что если нарисован арбуз, значит, буква «А» выведена на кубике. Очень скоро буквы стали складываться в слоги, а потом, благодаря Кириной любознательности, в слова. Никто не учил ее читать, никто не объяснял, что к чему. Умение пришло быстро, прочно заняло первое место среди других любимых занятий и расцветало с каждым днем. Мама стала покупать ей новые книжки в дополнение к оставшимся от братьев и сестры. Наташа приносила книги для нее из школьной библиотеки. Самостоятельное чтение Киры избавило старших от необходимости читать ей вслух, а Кира получила источник знаний, мечтаний, счастья! Точно так же она станет позже жадно впитывать английский алфавит, слова, когда будет крутиться возле сестры, занимающейся домашними заданиями по предмету «иностранный язык». Очень нравился Кире этот предмет, она произносила его название с придыханием. Она полюбит английский, и он займет огромное место в ее жизни. Читать, понимать, говорить на иностранном языке станет ее целью. Когда она перейдет в пятый класс и в программу обучения включат иностранный язык, она, как и в случае с чтением в первом классе, уже будет хорошо читать. И в ее багаже накопится какой-то запас слов, что, несомненно, вызовет восхищение среди одноклассников, а у некоторых – даже зависть. Она с удовольствием продолжала заниматься с Наташей, приклеившись к ней как липучка, когда сестра делала домашку по английскому.

Кире нравилось, что она младшая, – столько внимания, любви и заботы доставалось ей от братьев и сестры. Наташа уже стала незаменимой помощницей маме по дому. На ней были уборка, присмотр за младшими, она умела готовить что-нибудь нехитрое: пожарить яичницу, сварить картошку, построгать салат. Кира помогала чем могла. Они вдвоем готовили ужины маме, которая приходила с работы очень поздно, и сил на готовку у нее почти не оставалось. Мама радовалась немудреным блюдам и даже если приготовленное, мягко говоря, было так себе, съедала все и говорила, что еда ей очень понравилась и какие же молодцы ее девочки. Может быть, она не разбирала вкуса от усталости, или не хотела, скорее всего, отбивать у них желание делать что-то друг для друга. Со временем еще маленькие девчонки научились кухарничать довольно сносно, без изысков, но съедобно. А изысков и не было в их жизни, за исключением праздников.

Иногда и старший брат тоже кашеварил, но продлилось это недолго. Как-то однажды летним днем мама, уходя на работу очень рано, попросила Толю сварить на завтрак мелким манную кашу. Он варил ее и раньше, все этапы приготовления были известны, ничего сложного. Удобств в доме не было никаких – ни водопровода, ни канализации, ни газа. Летом готовили на керосинке. За керосином дети ходили со специальным бидоном сами через две улицы. Кира часто увязывалась за братом. Во-первых, пройти гордо за руку с четырнадцатилетним братом по округе было никогда не лишне, чтобы детвора знала, под какой защитой она находится. Кира вообще любила цепляться к братьям и была готова идти с ним куда угодно. Чаще всего два брата ходили по своим поручениям вместе, и уж когда ей удавалось напроситься с ними, тогда Кира чувствовала себя просто восхитительно, хотелось задирать нос. Во-вторых, нравилось смотреть, как тетя Галя качает керосин, и он льется из огромной бочки тоненькой струйкой в бидон, а запах от керосина такой, что дух перехватывает и щиплет глаза.

Толя зажег фитиль керосинки, поставил на нее кастрюлю с молоком и, как полагается при варке манной каши, не отходил ни на шаг. Наблюдал, как закипает молоко, высыпал тонкой ниточкой манную крупу в кипящий вар, непрестанно помешивая, – все как нужно. Когда желаемая консистенция была достигнута, Толя закрыл вентиль керосинки, фитиль покоптил немного и погас, распространяя по коридору характерный смрад. Мальчик был горд: он справился, сварил младшим кашу! Чтобы снять кастрюлю с керосинки, Толя прихватил ее кухонным полотенцем, но полотенце тут же предательски съехало с гладкой эмалированной ручки. Рука схватила горячее, неприкрытое ушко кастрюли, инстинктивно дернулась и отцепилась. Раскаленная утварь с кипящим варевом выскользнула из рук и грохнулась об пол, расплескивая вокруг огненную густую жижу, щедро окатившую голую ступню брата. Он взвыл от нестерпимой, режущей конечность на сотни кусочков боли. Прибежала сестра, вскрикнула, растерялась, потом рванула за мазью, но поняла, что не знает, что делать, как помочь. Смыла их завтрак с ноги брата холодной водой. Володя побежал к соседу вызвать скорую помощь. К возвращению мамы Толя возлежал на диване с поднятой забинтованной ногой. Шрам от ожога размером с куриное яйцо навсегда остался на правой ступне кашевара.

Младший брат Володя просто обожал Киру. Он любил всех, и очень сильно, но за Киру чувствовал ответственность, потому что был старше аж на целых четыре года и уже ходил в школу. Он очень здорово рисовал, и Кира часто просила его что-нибудь изобразить, могла сидеть не шелохнувшись, наблюдая, как из-под карандаша появлялись то кони, то собаки и кошки, то сказочные персонажи. Сколько ни пробовала она себя в рисовании, ничего не выходило – это было досадно, и хоть она была еще невелика, но понимала, что ей не дано такого дара и умения, что так, как Вовка, она рисовать никогда не сможет. Кира выглядела все более и более расстроенной оттого, что выводила невнятные каракули вместо желаемого, губы ее выгибались в грустную скобочку, потом она закусывала нижнюю губу, и взгляд становился растерянным, удивленным: ну почему же у нее ничего не получается? Тогда Володя купил Кире толстый альбом раскрасок на сэкономленные от школьного буфета деньги.

– На, Кирка, держи и не грусти больше, – улыбался брат.

– Ура!! Спасибо, Вовка! Вот здорово!

Теперь она могла раскрашивать красивые картинки, и всего-то надо было не заползать за границы рисунка и подбирать цвета! Высунув язык от усердия, она могла просидеть над раскрасками и час, и два, если что-то другое, более увлекательное на тот момент не отвлекало и не манило ее на улицу. Она быстро переключалась с одного на другое и делала все с удовольствием и азартом. И на улице было столько всего интересного! Володя кидался как коршун на любого, кто, как ему казалось, намеревался обидеть сестру. Справедливости ради надо заметить, что она и сама за себя прекрасно могла постоять. Да и с таким тылом ни у кого даже в мыслях не возникало обижать или обзывать Киру, хотя поголовно у всех были клички. Одним словом, братья и сестры стояли друг за друга горой.