Сергей Шаповалов - Горячий декабрь

– Ага, – неуверенно кивнул Денгоф.

– После того инцидента Потёмкин попросил отставить его от командования полком. Дивизионный генерал должен заниматься делами дивизии. По убедительной просьбе военного министра Аракчеева, на его место был назначен полковник Фёдор Ефимович Шварц. Ничего плохого про него сказать не могу. Боевой офицер. Проявил героизм на Бородинском поле, за что получил Владимира. Но у него был один, как сказать, недостаток или…, – Бенкендорф задумался, как лучше объяснить. В конце концов, рубанул ладонью воздух. – В общем, он был из захудалого рода. А как я вам раньше говорил, в Семёновский полк набирали офицеров из знатных фамилий или тех, кто кровью заслужил гвардейские эполеты. Шварц, при всех его заслугах, не подпадал под эти категории. Ну и сам Семёновский полк – особое братство, я бы даже сказал – рыцарский орден. Законы чести соблюдались неукоснительно. Табак не курили. Пили только изысканные вина – никакой водки! Сквернословить запрещалось вообще! Упаси боже, офицера заметят где-нибудь в Шустер-клубе, – сразу вон из полка. А тут какой-то Шварц. Армеут тупоголовый. Злые языки судачили, будто Шварц быстро взлетел по карьерной лестнице, когда попал служить в гренадерский полк графа Аракчеева. Приглянулся он министру. Но это все – сплетни. Все же, повторяю, по моему личному мнению, Шварц – блестящий офицер. Правда, надо отдать должное, они характерами схожи: что Аракчеев, что Шварц – цепные псы: грубые, неподкупные, требовательные, жестокие. Оба из нищих дворян, по-моему, даже оба из Новгородской губернии.

– И вот, представьте, в лейб-гвардии Семёновском полку батальонами командовали полковники и подполковники, все из знатных, родовитых семейств, а над ними ставят армейского полковника, какого-то там Шварца. Потёмкин на квартире командующего полка, по традиции, собирает офицеров, произносит прощальную речь, обещая навеки сохранить в сердце боевое семёновское братство. Офицеры плачут, сердечно с ним прощаются.… Но никто, заметьте, никто! из них даже не подошёл и не поздоровался со Шварцем… Его не замечают. Его презирают. Потёмкин, тоже, молодец – попрощался с офицерами, развернулся и ушёл, так и не представив нового командира.

А вы знаете, в среде офицеров большинство проблем или каких-либо недоразумений решается не перед фрунтом, а в простом общении, за бокалом шампанского, в тесном кругу или просто тет-а-тет.… Но Шварца не приглашали в офицерский клуб. С ним никто не общался вне служебных реляций. Тогда он и проявил весь свой бешеный норов.

Я, кстати, также виноват в малой степени. Служил тогда начальником штаба гвардейского корпуса. Мне стали приходить жалобы о том, что Шварц несносен, постоянно истерит, хамит старшим чинам, срывается на младших чинах.

– У него никто не потребовал сатисфакции? – спросил Денгоф.

– Нет. Это же гвардейская часть, – удивлённо вздёрнул брови Адлерберг. – Начальников нельзя вызывать на дуэль. Эдак, вообще никакой дисциплины не будет. Нет, ну есть, конечно, способ. Надо выйти в отставку, при этом потеряв все чины и звания, а после – вызвать. Но, и то – не по чести. Не принято так. Уж очень серьёзное должно быть оскорбление.

– Я вызвал к себе полковника Шварца и побеседовал с ним, – продолжал Бенкендорф. – Но он мне стал жаловаться, что его приказы игнорируют, требуют только письменных распоряжений, а иной раз даже и тех не выполняют: присылают отписки с просьбой разъяснить в подробностях, что от них хотят. В общем, пескарь попал в омут к щукам. Но, его тоже можно понять. Аракчеев приказал ему навести порядок в полку, он и старался. Шварц тут же запретил торговлю вином. К тому же, новый командир полка был сторонник марсомании и военной балетомании.

– Что, простите? – не понял Денгоф.

– Муштры, – пояснил Адлерберг. – Шагистики.

– В то время в полку солдаты сбивались в артели. В свободное время от службы нанимались на подённые работы. Деньги собирали в общую кассу артели. Тратили на обмундирование, на котёл. Помогали тем, у кого семьи с детишками. Офицеры, по примеру солдат, стали организовывать свои артели. Правда, помимо общего стола, использовали деньги на буйные застолья. Иногда такие застолья заканчивались безобразиями, порой – дуэлями. Шварц решил это дело прикрыть. Приказом запретил офицерскую артель. Офицеры возмущались, но приказ – есть приказ. Далее Шварц придумал десятичные смотры. Выбирал каждый день по десять человек из какой-нибудь роты и приказывал прибыть к нему на квартиру. Лично осматривал мундиры. Не дай Бог пуговичка не так пришита, или ремешок не того цвета, – тут же следовало наказание. Да ещё маршировать заставлял по нескольку часов. Мне вновь поступили жалобы, что солдаты вынуждены покупать за свои деньги обмундирование. Полк потратил около десяти тысяч на всякие снурки, пуговички, этишкеты… Солдаты, занятые муштрой и смотрами не могли отлучаться на подёнщину. Дошло до того, что однажды на полковом утреннем смотре, когда Шварц проезжал верхом мимо фузилёрской роты, кто-то из солдат обозвал его дураком. Шварц потребовал проказника выйти из строя, но солдаты остались безмолвные. Тогда он слез с коня, прошёлся по шеренге, пристально вглядываясь в лицо каждого. Выдернул из строя солдата, по его мнению, выкрикнувшего оскорбление, и нахлестал его по щекам. В итоге ночью государева рота, первого батальона проявила неповиновение. Они выстроились в коридоре и отказались отходить ко сну. Отправили посыльного за командиром роты. Кашкаров Михаил Алексеевич тогда командовал. Но, вместо того, чтобы жёстко подавить бунт, Кашкаров начал с ними вести дебаты. И его можно понять: он с этими солдатами все войны прошёл, из одного котла ел; вместе под картечью стоял, да в штыковую кидался. Но дисциплина в гвардии – прежде всего. Солдата надо уважать, но не брататься с ним. А Кашкаров, ненавидя Шварца, принял сторону подчинённых. Так вот, Кашкаров пообещал доложить командиру батальона о жалобах солдат. Утихомирил их. Но утром командир батальона, решив, что в части была попытка поднять бунт, выстроил государеву роту и потребовал выдать заговорщиков. Рота не подчинилась приказу, да ещё самовольно вышла из квартиры на плац. Потребовала, чтобы их выслушало полковое начальство, иначе они подадут жалобу самому царю. Солдат долго уговаривали. Правда, младшие офицеры не очень старались. Вызвали бывшего командира полка Потемкина. И тот не смог на них повлиять. Тогда привели вооружённый Финляндский фельдъегерский полк, и первую роту сопроводили в Петропавловскую крепость. После того, как государеву роту бросили в казематы, на плац вышел первый батальон в полном составе. А за ними второй и третий батальоны. А потом началось твориться, черт знает что. До сих пор не выяснено, кто разгромил квартиру Шварца. Ходили слухи, что среди офицеров созрел план: ворваться к Шварцу и прикончить его. Я, конечно, в это не верю, но квартиру ему разнесли основательно: побили стекла, мебель поломали, перепугали прислугу…. Хорошо, полковника предупредил денщик. Шварц, скрылся в расположении Измайловского полка. Тоже, очень странное поведение боевого полковника. Он не из робкого десятка. К тому же Шварц хорошо владеет оружием. А в этот раз спрятался, словно заяц. Очень странно…