Юлия Ковалькова - @ Актер. Часть 1

– Андр-рей, иди сюда.

Женщина даже приглашающе похлопала по откидному синему сидению кресла, находившегося от нее справа. Андрей шагнул к ней, сел и, наклонившись к Мари-Энн, благодарно шепнул:

– Спасибо. Что я пропустил?

– Потом. – Бошо покачала головой, обдавая Андрея легким облачком неизменных «Шанель номер пять» и указала глазами на сцену: – Сначала главное. Слушай.

– … Итак, недавнее вступление в Евросоюз ряда стран Восточной Европы привело к росту числа мигрантов и беженцев, – между тем уже вещал со сцены молодой человек. – Но, прежде чем развивать эту мысль, предлагаю разобраться с терминами. Как, по-вашему, есть ли разница между мигрантами и беженцами?

«Есть. Одни приехали в ЕС на заработки, другие – из-за бедствий в собственной стране», – мысленно огрызнулся Исаев.

Молодой человек в костюме помолчал и сцепил за спиной смуглые руки.

– Между этими понятиями нет НИКАКОЙ разницы, – произнес он. – Оба термина относятся к тому относительно недавнему прошлому, когда приезжающих в ЕС добровольно-принудительно делили на мигрантов и беженцев. А сегодня этот подход вообще лишен смысла, поскольку в ЕС едут или, если хотите, бегут люди двух типов.

Южанин помолчал, подошел к краю сцены, где и остановился. Он покачался с пятки на носок, и в свете софитов блеснули носы его начищенных туфель.

– Первый тип представляет собой рабочих относительно низкой квалификации, и их можно назвать «руки», – продолжил он. – И эти «руки» едут на благополучный Север с более отсталого Юга, чтобы трудиться. Но не стоит обманываться на их счет. В действительности эти люди хотят остаться здесь навсегда. Что касается второго типа, то он замыкает в себе людей несколько иного склада. Этих людей можно назвать «мозги». Они – выходцы из влиятельных кругов, имеют высшее образование, культурный, социальный и денежный капитал и бегут от существующего в их стране строя. Таким образом, – молодой человек на сцене развернулся и сделал несколько шагов к плазме, – сегодня в общем потоке оказываются те, кто действительно вынужден бежать от опасности, и те, кто просто хочет жить лучше. Но поскольку любое государство прежде всего направляет усилия на преодоление безработицы в собственной стране, то люди, желающие получить статус трудовых мигрантов, могут не достичь своей цели, и вот тогда они говорят, что они – беженцы. А теперь второй вопрос, – южанин склонил голову набок, – что будет, если мужчина, приехавший в ЕС, не найдет здесь работу? И что будет, если таких мужчин здесь окажется много?

«Все эти люди будут вынуждены уехать домой», – мрачно отрезал Исаев и оглянулся на аудиторию. Но люди молчали, очевидно, сообразив, что и этот вопрос с подвохом.

– Они все всё равно останутся в ЕС, – кивнул парень со сцены. – И вот тогда мы получим следующее…

Развернувшись лицом к плазме, он выбросил вперед руку и щелкнул кнопкой серебристого «IdealPen», который до этого прятал в кулаке. И на экране возник слайд: белый фон и два столбца. Причем один из них был синего цвета, с венчающей его цифрой «75%», а другой – зеленого и с цифрой «25%». И зеленый столбик почти потерялся на фоне синего.

Посмотрев на слайд, южанин перевел взгляд в зрительный зал, а у Исаева возникло стойкое ощущение, что этот тип буквально сканирует зал глазами.

– Перед вами – пример того, что сегодня происходит в Германии, – между тем продолжал неторопливо говорить темноволосый молодой человек. – Это, – кивок на слайд, – соотношение мужчин и женщин, которые в начале прошлого года въехали в ФРГ под видом беженцев, но семьдесят пять процентов этих «беженцев» составили не женщины, а мужчины. Причем, мужчины активного возраста, отлично понимающие разницу между уровнями жизни у себя, на родине, и здесь, в ЕС, и большинство из них – выходцы из культур, возвышающих оружие. – Сделав паузу, молодой человек повернулся к залу, точно хотел, чтобы аудитория обратила внимание на эти слова. – И вот теперь все эти мужчины имеют право свободно перемещаться между европейскими странами и будут считаться с правилами и порядками приютившего их государства, но ровно до тех пор, пока им это выгодно.

«С чего ты это взял?» – изумился Исаев, вспоминая Москву, где в никогда не спавшем мегаполисе вполне мирно уживались люди разных национальностей.

– Я сделал этот вывод, обратившись к элементарной статистике, – отчеканил «инквизитор» Исаева, и Андрей поежился, подумав, что они с этим парнем почему-то все время ухитряются быть на одной волне. Но южанин безучастно повернулся к плазме, щёлкнул гаджетом, и перед зрителями возник второй слайд: квадрат, который составляли миниатюрные синие и зеленые фигурки, и синих по-прежнему было в три раза больше.

«А всего сто фигурок», – отметил Андрей, машинально перемножив их количество по длине на количество по ширине квадрата. В этот момент пять синих фигурок в квадрате начали менять цвет на красный, после чего квадрат уменьшился, и на экране возникло еще девять подобных квадратов.

Люди в зале вопросительно переглянулись.

– Это пример все той же Германии, – любезным тоном пояснил со сцены темноволосый молодой человек. – Общее количество квадратов – это десять тысяч беженцев, принятых ФРГ только в прошлом году. Что обозначают синие и зеленые цвета, я вам уже рассказывал. А красным выделены преступники, въехавшие в Германию под видом беженцев. Таким образом, в течение прошлого года одна только Германия приняла к себе пятьсот потенциальных убийц, грабителей и насильников.

«Ну и что? В масштабах одного государства это очень немного», – снова мысленно возразил Исаев. Южанин, словно прочитав его мысли, иронично заломил правую бровь.

– Казалось бы, что здесь такого? – и он оглядел зрительный зал. – Всего пятьсот преступников на огромную, вполне благополучную страну, жители которой исчисляются десятками миллионов… Но я покажу вам эту разницу, – зловеще пообещал он и снова щелкнул гаджетом.

И на плазме возникло изображение черноволосых, смуглых и темноглазых мужчин лет двадцати – двадцати пяти, выхваченных объективом камеры где-то на улице. Судя по вывескам на магазинах, начертанных на немецком языке, речь шла о той же Германии, только внешне эти молодые люди очень походили на… молодого человека на сцене.

Кое-кто в зале недоуменно переглянулся.

– Думаете, эти люди – представители той страны, где родился и вырос я? – с легким сарказмом поинтересовался южанин. – Не обольщайтесь, перед вами новые коренные немцы. А если уж быть совсем точным, то это турецкая преступная группировка, известная в Германии как «36 Boys», то есть «36 мальчишек». И появлению этому бандформированию предшествовало одно событие. – Молодой человек помолчал, сделал по сцене несколько шагов и покосился на привлекательную блондинку, сидевшую в первом ряду. Та слегка ему улыбнулась, но молодой человек равнодушно отвел от нее глаза и развернулся к залу. – Дело в том, что с середины восьмидесятых Германия приняла к себе примерно три миллиона турецких мигрантов. И между турками и ключевым населением Берлина возник конфликт, вызванный тем, что граждане ФРГ хотели жить, как мы говорим, «культурно», а турки боролись за своё место под солнцем. Конфликт интересов, обостренный расизмом со стороны настоящих коренных немцев, заставил детей турецких гастарбайтеров собираться в группы для самозащиты. Но очень скоро наши «36 Бойз», поднаторевшие в уличных баталиях, перешли от самозащиты к грабежам, рэкету и нападениям. Считается, что эта банда распалась в конце 90-х, но в действительности это была операция, подготовленная и проведенная Интерполом, полицией и нашими агентами влияния. Вместо того, чтобы отлавливать членов банды по одному, мы столкнули их с местными скинхедами и наци, после чего полиции оставалось лишь обезвредить оставшихся преступников.