Юлия Ковалькова - @ Актер. Часть 1

«Разделяй и властвуй?» – вздрогнул Андрей.

– Divide et impera. Разделяй, чтобы контролировать, – помолчав, чуть рассеянно добавил со сцены южанин. – «36 Бойз» закончили свое существование, когда количество этих «мальчишек» приближалась уже к полутысяче.

«К черту такие операции», – и Андрей, больше не сдерживаясь, выбросил вверх левую руку, показывая, что у него есть вопрос.

– Не надо, – наклонилась к нему Мари-Энн Бошо. Но Исаев, виновато и коротко улыбнувшись ей, продолжал упрямо тянуть вверх узкую кисть руки. Зал замер в предвкушении не то развлечения, не то надвигающегося скандала. Молодой человек на сцене помолчал, после чего холодно поинтересовался:

– Вам что-то непонятно?

Правда на этот раз он предпочел обойтись без снисходительного обращения «дружище», и Исаев моментально это отметил.

– Да, есть вопрос, – Андрей встал, игнорируя взгляды присутствующих, снова обращенные на игривого черта на его майке. – Если эта преступная группировка была такой значимой для Интерпола, то почему она называлась «36 мальчишек», а не «36 мужчин» или… сколько их было, полтысячи? – уточнил Исаев, и южанин, помедлив, кивнул. – Тогда почему бы их вообще не назвать «Пятьсот кровожадных головорезов»?

Блондинка в первой ряду отвернулась, пряча улыбку. Кое-кто из мужчин в зале хмыкнул. Мари-Энн тяжко вздохнула.

– Хороший вопрос, – парень на сцене, продолжая разглядывать Исаева, пятерней пригладил свои черные волосы, которые и так лежали почти идеально. – Вы, очевидно, считаете, что Интерпол с помощью преступников решил разобраться с детьми? – в свою очередь уточнил он.

Да, именно так и считал Андрей. И судя по выражению лиц некоторых людей, сидящих в зале, точку зрения Исаева разделяли. Посмотрев на замершую в ожидании ответа аудиторию, лектор-южанин развернулся к Андрею и заложил за спину руки.

– Видите ли, в чем дело, – неторопливо начал он, – за основу названия своей группировки эти мальчишки взяли берлинский почтовый адрес Судост 36, который относился к самому неблагополучному району Берлина – Кройсбергу. Именно там власти Германии десятилетиями селили приехавших на заработки турецких мигрантов – родителей этих детей. Так что название банды – «искренняя» благодарность этих мальчишек стране, которая их приютила.

Кое-кто в зале отвернулся. Блондинка вздохнула. У Исаева заходили желваки.

– А вот этот юноша вообще стал убийцей, – негромко продолжил молодой человек и, щелчком переведя «IdealPen» в режим указки, направил ее лазерный луч в самого юного парня на фотографии. Темные волосы, наивное лицо … – Здесь, на снимке, ему двадцать три. И ровно двадцать три жертвы было на его счету. Последняя жертва – вообще трехлетняя девочка. Он глумился над ней в течение нескольких часов, а потом забил ее до смерти. Могу показать вам снимки, которые были сделаны на месте преступления, но предупреждаю, зрелище не для слабонервных. К тому же, в зале есть женщины, – и южанин с сомнением оглядел зрительный зал.

Исаев сглотнул, покачал головой, показывая, что снимает вопрос, и опустился в кресло под взглядами аудитории, недоумевающей, почему настырный русский отказался развивать эту тему.

– А что стало с тем турком? – поинтересовалась блондинка, не сводя глаз с парня на сцене.

– Во время стычки он был убит скинхедами. Мы не успели ни отнять его, ни спасти. Еще есть вопросы? – с прохладцей в голосе осведомился молодой человек. Но блондинка сконфуженно отвела глаза, зрительный зал молчал, и южанин, пожав плечами, снова щёлкнул кнопкой на гаджете.

И на правой стороне плазмы появилось новое изображение.

Теперь это был снимок, сделанный в неуютном и мрачном зале Парижского окружного суда. Посреди зала стояла группа черноволосых и черноглазых смуглых мужчин, одетых в неброскую темную одежду. Внешность этих людей мало чем отличалась от внешности «36 Бойз», но показалась Исаеву знакомой. И хотя Андрей мог поклясться, что никогда не видел ни одного из них раньше, их смуглая, почти кофейного цвета кожа, удлиненные лица, прямые и слегка покатые лбы, вьющиеся волосы цвета воронова крыла и орлиные носы напомнили ему… «Цыгане?» – изумился Исаев, продолжая изучать лица этих мужчин, на которых всеми красками играли жгучая ненависть, ярость и отчаяние. Их волчьи взгляды, брошенные в толпу… И в толпе этих мужчин выделялся только один человек – еще совсем не старый мужчина, который стоял, ссутулившись, и, уставившись в пол, безучастно смотрел в одну точку, точно силился понять, как случилось, что он оказался среди преступников? Кисти его рук были сцеплены в замок, запястья скованы наручниками, на его лице красовались кровоподтёки и синяки – видимо, результаты перенесенных побоев.

Дав зрителям насладиться этой фотографией, южанин на сцене еще раз щёлкнул гаджетом, и на другой стороне плазмы возникла врезка видео: изображение когда-то одной из самых благополучных окраин Парижа, славившейся ухоженными парками. Но теперь на аллеях высились горы мусора, на лужайках под порывами ветра трепыхались потрепанные красные и желтые палатки. На заднем фоне была видна группа женщин. Их лица, одежда, особенно разноцветные, с крупными воланами юбки выдавали в них принадлежность к той нации, которую безошибочно распознал Андрей. Но изображение женщин отошло в тень, когда на передний план вышел худенький мальчик лет десяти. Не обращая внимания на снимавшего его оператора с камерой, и женщин, оживленно переговаривающихся между собой, мальчик подошел к мусорной куче, сел на корточки и, присмотревшись, потащил из кучи пищевых отходов разорванный пакет с чипсами. Мальчик заглянул в пакетик, и его глаза жадно блеснули. Трясущейся рукой он перевернул шуршащий пакет, высыпал в грязную ладонь остатки чипсов и с жадностью отправил их в рот.

Кое-кто из женщин, сидящих в зале, жалостливо вздохнул.

«Постановочное видео?» – подобрался в кресле Исаев.

– Думаете, этот мальчик – юный актер? – криво улыбнулся со сцены молодой человек. – Не обольщайтесь, никаких постановочных сцен тут нет и не будет. Здесь и там, – кивок на избитого мужчину, потом на мальчика, который продолжал в поисках еды рыться в куче отходов, – ещё два новых жителя Евросоюза. А это видео было любезно предоставлено нам новостным каналом «Франс 24», который готовил репортаж о судьбе этого ребенка.

Южанин подошел к краю сцены, разглядывая замерший в ожидании продолжения зал:

– Этот мальчик и мужчина – ромы. Так называют себя цыгане из Восточной Европы. Присоединение к ЕС стран, где они проживают, вызвало массовый наплыв цыган в такие благополучные города, как Париж, Берлин, Лондон… Большинство цыган, как известно, безработные. Но этот мужчина в наручниках, – и молодой человек снова указал на правый слайд, – безработным не был. Он был цирковым артистом, фокусником. Причем, фокусником очень хорошим. На родине у него были дом, работа, счет в банке, на который он ежемесячно переводил суммы на обучение сына. Но этот артист решил переехать в Лондон, чтобы жить лучше, и не нашел здесь работы из-за дискриминации. И вот тогда этот фокусник вместо того, чтобы вернуться на родину, решил одним махом вернуть себе всё, вошел в группу профессиональных воров и стал натаскивать на кражи подростков. Он учил детей вполне артистично вынимать кошельки из карманов и сумок.