Родион Вишняков - Муравьи на сахаре

– Не расстраивайтесь, молодой человек. – Член комиссии по распределению, толстолицый и розовощекий товарищ Порняк сочувственно кивал головой, стараясь показать, что переживает не меньше самого Травина. – Не всем же в космос летать. И тут, на нашей старушке Земле, дел хватает. Ведь только сейчас разобрались с волновой сеткой Сияния. Кто это сделал? Выпускники болгарской школы, прямехонько на орбите. Не отчаивайтесь. Начнете в школе работать, через пару лет ходатайство подадите на перепрофилирование. Рассмотрим. Пойдете в преподавательский состав. С вашими-то показателями, мой дорогой… – Товарищ Порняк заговорщицки хрюкнул. – Скажу по секрету: через пару лет в космос летать будут единицы. Всех заменят роботы, так безопаснее. А мы с вами вернемся к нашим скорбным земным делам.

Махов проверил изменения в настройках программы обучения. Слез с тренажера-имитатора части кабины «Разведчика». Все это выглядело так глупо и нелепо… Перед глазами Махова отчетливо встала картина: кто-то из старших учеников, сидя в тренажере, с восторгом в глазах завершил свой первый полет. Восхищенно поворачивается к Димке и спрашивает: а на настоящих «Разведчиках» так же? Они похожи по ощущениям? А Махов ему в ответ: не знаю, мальчик, не летал, видите ли. Ни одного дня.

Приступ злости захлестнул его. До чего же все это несправедливо!

Он с размаху ударил в стену кулаком.

– Черт!

Димка схватился за ушибленное место. Ему показалось, что кисть как-то сразу посинела и опухла. На месте содранной на костяшках кожи выступила кровь. Не хватало еще перелома до кучи! Как же болит! Махов осторожно ощупал больное место здоровой рукой. Вроде все цело. По крайней мере, странной подвижности он нигде не обнаружил. Видимо, дело обошлось ушибом. Надо быть аккуратнее в своих эмоциях. Опять они его подвели, как тогда, на распределении.

Махов вздохнул. Дурак. Идиот. Кретин! Не смог поступиться своими амбициями! Своим распухшим эго! Место на старте звездолета ему подавай, видите ли! И это после того, как было объявлено во всеуслышание о том, что Илья зачислен в экипаж корабля. Дублирующим экипажем и экипажем поддержки были назначены выпускники московской и словацкой школ. Распоряжение уже подписывалось председателем Совета Министров СССР по оборонной технике и утверждалось первое задание…

А ведь ему предлагали занять место в группе испытаний и «Стены» и новых «Разведчиков»! Нет же! Гордость. Обида. Неисправимая глупость. Мальчишка! Глупый, самонадеянный сопляк, который возомнил себя центром Земли. И то, что он считал на протяжении многих лет своим, должно было достаться только ему…

Махов усмехнулся. Жаль, что об этом знал только он. Сколько всего было выучено, а свой первый не школьный, а жизненный урок он завалил.

В итоге, когда разум взял вверх над гордостью, свободные места остались только на Земле.

– Илюша! Как слышно? Прием!

– Слышно хорошо, Михаил Федорович.

– Объявлена минутная готовность.

– Вас понял. Минутная готовность. Занимаю исходное положение.

Махов вышел из учебного центра. Стоило зайти в медпункт и показать свою руку. Пусть специалист посмотрит, мало ли что. Не хотелось бы потом оказаться еще и с деформированной кистью из-за неправильно сросшегося перелома.

Он уже подошел к дверному проему, за которым начиналась лестница, ведущая на первый этаж, но в последнюю секунду вспомнил, что сейчас начнется полет. И что все, включая доктора с медсестрой, сидят сейчас у экранов.

Сперва он решил все-таки спуститься и подождать возле кабинета. Уж очень не хотелось идти в актовый зал, где показывают, как начинает свой полет к звездам Беляков. Но потом до Махова дошло, что трансляция может задержаться на неопределенное время, потому что после того, как ракета уйдет из поля зрения объективов и камер спутников, может начаться прямое включение из студии телеканала. Лучше все-таки отыскать доктора или медсестру и рассказать о своей проблеме. Пусть займутся им. Нечего смотреть на этого Белякова. Есть дела поважнее.

– Ключ на старт!

– Есть ключ на старт!

– Протяжка один!

– Принято!

– Ключ на дренаж!

– Команда «Пуск»!

– Зажигание! – Голос Коренкова дрожал от волнения. Сам он, мощный, высокий, начавший уже седеть, напрягся, подобно натянутой гитарной струне. – Илюша! Ты слышишь меня, мой мальчик? Даем зажигание!

– Вас понял. Зажигание. – К голосу Белякова теперь добавлялась электронная рябь. Связь не выдерживала одновременной работы всех систем корабля. Там, наверху, все будет по-другому. Но сейчас весь организм рукотворного титана дрожал от распирающей его мощи. Он был готов сорваться ввысь без промедления. Последняя секунда. Последнее мгновение…

– Отрыв!

Дима подошел к матовым стеклянным створкам входа в актовый зал. Здоровая рука легла на резной виток дверной ручки.

– Ура! – Разноголосый вопль нескольких десятков человек грянул неожиданно, громко, мощно. Махов даже немного испугался. В этом едином порыве множества людей, объединенных одной целью, отчетливо слышалась сила. Какая-то первородная, неудержимая мощь, опасная и могущественная, способная преодолеть и подмять под себя любое препятствие, любое сопротивление.

От неожиданности он вздрогнул. Потом все-таки нажал на ручку и открыл дверь.

Травин, не успевший занять сидячее место, стоял возле выхода. Он приподнялся на цыпочки и вытянулся, чтобы не пропустить ни одной секунды начала старта корабля. В помещении стоял заглушаемый звуковыми фильтрами рев улетающей к звездам ракеты. Среагировав боковым зрением на открытие двери, Вова быстро повернул голову, увидел стоявшего в проходе Димку, радостно кивнул ему и повернулся в сторону экрана – как раз в тот момент, когда обтекаемый заостренный нос ракеты дернулся в сторону. На хвосте вспыхнул бутон ослепительно белой вспышки. Титана накренило в сторону, стало ощутимо заваливать вбок, и актовый зал сотрясся от грохота взрыва. Очертания падающей ракеты поглотил огненный шар. Изображение пропало: снимающую аппаратуру выжгло электромагнитным импульсом.

Повисла тишина. Пораженные увиденным люди сидели молча.

– Как же так… – прошептал Вова. Перед его взором на фоне темного экрана отчетливо проявился образ Светы. Как она сидит сейчас у них с Ильей дома, а ее большие, казавшиеся постоянно удивленными светлые глаза наполняются слезами. Беззвучно… Все звуки сейчас пожирает горе. Еще мгновение – и они сожрут тихий стук любящего сердца. Навсегда остановят его. Если Света не закричит…

Сейчас кто-то должен быть рядом с ней! Кто-то должен сказать хоть слово, сделать хотя бы одно движение, чтобы разорвать эту убивающую все живое тишину. Убивающую саму надежду…