Андрей Драченин - Сказ о Кугыже

Вот, значится, работает как!

Повесил золотую сумку в красный угол. Поклонился земно.

– Спасибо за науку, мудрая, – поблагодарил.

Денег взял из сумки, не считая. Пошел на торг, подарков всем купил, какие приглянулись, для каждого под стать.

Себя поясом новым с бляхами серебряными порадовал. Нож наследный на него перевесил. Хорошо ножу, удобно, нарядно.

О девушке-красенушке, что на веселье ему улыбалась, тоже не забыл. Брошечку узорную цветом к глазкам ее взял не торгуясь. Платок заколет, разрумянится. Поцелует.

Хорошоооо!!

– Я не смогу! Я не умею! – уперся Жданко.

Внук сидел перед дедом насупившись и засунув руки под мышки.

Кугыжа внутренне глубоко вздохнул и попросил у богов силы и терпения. Хоть каким шаманов будь, а внука правильно воспитать – не духов за хвосты дергать. Время идет, восемь лет уж мальцу, все новые моменты воспитания проявляются.

Случилось вот что. Растили Жданко в духе разумения дел разных. Достатка хватало, но родители хотели, чтоб ребенок не бестолочью непутевой рос, а разное постигал. Ручной труд в том числе.

Задал отец урок Жданко – корзину сплести на ярмарку детскую потешную. Устраивали народом, чтоб детишки к труду приучались да к конкуренции здоровой. Соревновательный момент, так сказать. Показал, конечно, как плести. Основательно, несколько раз.

Ну а Жданко заартачился. Не буду и все делать. Почему – родителям понятно было. Неудачи страх. Что выйдет плохо. Или других хужее. Так-то любил Жданко руками мастерить. Но вот, уперся.

Отец уж было вскипел, застрожиться вознамерился, властью родительской принудить. Мать, доча Кугыжина, остановила, успокоила.

Послали деда мосты наводить, Кугыжу, стало быть.

– Батюшка, тебя он послушает, – просила дочь мужняя Кугыжу. – А то мой Твердята наломает сейчас. Жданко в него ж. Такой же твердолобый. А поди объясни.

Ну что делать, пошел Кугыжа к внуку. Потому как если не он, то кто? Молодежи еще самим ума вправлять…

Жданко сидел, сгорбившись на лавке и шмыгал носом. Перед ним валялись куча прутьев на корзину годных. И начаток заготовки донца.

Кугыжа присел напротив.

– Ну и что у нас тут за уныния царство? Кто это в роду нашем без боя сдается? Ааа? – спросил.

Жданко угрюмо посопел. Затем все же выдал:

– Я не без боя… Я попробовал. Разваливается она.

– Так. Посмотрим давай. Ну вот, здесь вот так сделай и не будет рассыпаться, – подсказал Кугыжа.

– Ну да. Так не разваливается. Все равно хорошо не получится. Не умею я. Это ж чтоб не засмеялись-то на ярмарке, сколько учиться надо. Другие вон поди уже давно тренируются. А мне папка вчера показал только, – продолжал искать причины внук.

– Ну, вчера папка. Сегодня дед. А меня, считай, мои отец и дед учили. Вот тебе сколь знаний за раз. И придумывать ничего не надо. Не закрывай путь им главное своим «не умею» и «не смогу». Плохие это заклинания внучек. Давай я тебя новому научу. Говори вместе со мной «я попробую», – наговаривал Кугыжа внуку. – И не верь никому, если скажут, что не сможешь ты. Сможешь. Мне верь, деду своему. Я врать не стану, старый уже. Стыдно мне уж врать-то. И лучше других не обязательно. Главное не сидеть, делать. А там, глядишь, и не хужее выйдет. Парень ты у нас толковый.

– Весь в деда? – улыбнувшись, вспомнил любимую присказку Кугыжи Жданко.

– А то! – засмеялся Кугыжа. – И вот еще. Прежде дела давай сказку тебе расскажу. А потом уж продолжишь, отдохнув.

Внук радостно закивал головой, излучая радость довольной мордашкой.

Был у шамана Кугыжи сосед. Бздун Прокопьюшко величали. Затеет Кугыжа баню новую срубить. Брёвен с леса натаскает, топор наточит, камни угловые утвердит. Только на ладони поплевал, с топором верным поручкался да к первому венцу примерился…

Бежит сосед. Ну как бежит, шкандыбает, не скажешь по-другому. Скореженный телом был Бздун Прокопьюшко. Как будто напугал кто с налету, испугался Прокопьюшко, сжался весь, перекособочился. Страх уже дальше полетел, а Прокопьюшко так и не распрямился.

Дак вот, шкандыбает, значится, Прокопьюшко, да ещё на подходе причитать начинает:

– О, соседушка! За дело-то какое взялся! По плечу ли? Ты ж у нас душа шаманская, творческая… Сдюжишь ли дело грубое мужицкое справить? А то нанял бы ково, посмекалистей в деле-то этом.

Или затеет Кугыжа слова складывать. Шкуру медвежью на землю бросит, сядет поудобней, в бубен постукивает, дышит, озарение за хвост ловит. Вот уж вильнул заветный хвост, пошли слова. Одно, второе…

Бздун тут как тут. Опять за своё:

– Не пойму я тебя Кугыжа. Вот здоровый вроде мужик. Пахать на тебе, а ты слова сидишь перекладываш. В бубен лапищами мозолистыми своими суешь. Спортиш инструмент, а он поди золота стоит. Да и кому слова твои сложенные нужны? Тут натура тонкая нужна, учёная вирши складывать, с грамотой с печатью царской. А ты ж дяревня лыком опоясанная.

Не совсем, конечно, по словам Прокопьюшки выходить. И баня в рост идёт, и слова по итогу складываются. Но работает поклеп, делает свое чёрное дело, чтоб ему…

То сомнения загложут – так ли угловые камни выставил, не низковат ли потолок, добрая ли каменка сложилась. Говорил же Прокопьюшко…!

То тоска возьмёт – а и в впрямь, кому сдались мои вирши, пня лесного, мир не видавшего да наук хитрых не ведавшего?

Думал Кугыжа завидует ему сосед, злословит коль. Побить даже хотел, не бормотал чтоб под руку. Да не поднялась та самая рука на убогого. Так и жили рядом. Кугыжа дело планирует иль ладит, Бздун Прокопьюшко сомнения да тоску сеет-поливает. Что вызреет в итоге?

Бывало и такое – пропадал куда-то сосед. К родне может уезжал или по грибы ходил. Ладилось все у Кугыжи в такие дни. Мастерил, пел, плясал – как дышал. Оставалось только результату радоваться.

Много думал по этому поводу Кугыжа. Коли прибить злословца не к душе, жить-то, как в таком соседстве? Медитации изучал, заговоры по древним свиткам выискивал, со стариками советовался. Помогало. Но ненадолго и не всегда.

Случилось так, конец пришёл терпению Кугыжи! Терпению то конец, а вот чему другому самое начало. Взыграла гордость наследная – шаман я или так, на, бубен подержи, пока хозяин вернётся? В кафтан шаманский обрядился, бубен в одну руку, колотушку в другую.

Стал посреди двора. Пробудил бубен. Пронзил звук душу. Приплясывать стал Кугыжа, двор кругом обходя. Ведёт бубен, шепчет, как ноги ставить, торит путь. Как разделился Кугыжа. Вроде и двор танцем шаманским обходит, а вроде и тропой лесной идёт.

Глядь, дерево, ветром сваленное вдоль тропы. Старик на нем сидит. Древний. Лицом с Кугыжей сходство имеющий. Глаза только умней. На-а-мно-о-го умней.

Поклонился Кугыжа старику: