Людмила Андреева - Закоулки судьбы

Вовка высунулся из кабины и радостно крикнул:

– Ты че, не подождала меня?.. ― девушка пожала плечами. ― Садись!..

Забравшись к нему в кабину, она сказала:

– Я не думала, что ты серьезно тогда сказал…

Он сделал обиженное лицо:

– Обижаете, мадмуазель!.. Серьезнее меня нет человека во всей округе!.. ― он выпятил грудь вперед. ― У кого хочешь – спроси.

Вообще-то и правда, его нельзя было назвать несерьезным… особенно когда он ставил перед собой определенные цели касающихся личных интересов. А так, он запросто мог наобещать и не сделать. Что греха таить, было за ним такое, в чем сейчас Вовка не хотел признаваться. Но это – дело, как говорится, десятое.

Он открыл бардачок. Там у него лежал кулечек сахарной помадки, предусмотрительно им купленный в чайной.

– Угощайся!

– Спасибо.

– Ты попробуй, а потом и говори – спасибо… ― он сердито посмотрел на смутившуюся девушку. ― Ну, бери же!..

Шура робко протянула руку к кульку и взяла одну конфетку.

– Спасибо.

– Ешь – на здоровье!.. ― улыбнулся он. ― Ты, не стесняйся, бери еще! Я специально купил, для тебя…

На ее щеках расцвел румянец и Шура пытаясь скрыть свое замешательство от его слов, потупила свой взгляд. А Вовка недовольно подумал про себя, что не надо бы так ему открыто проявлять свой интерес… но ничего не мог с собой поделать. Очень уж понравилась эта девушка. Скромненькая, аккуратненькая, ладная. Было бы очень хорошо, привлечь ее внимание. А ради этого он на все готов пойти. На какие угодно жертвы и траты. Хотя мотом Вовка никогда не был, но и скупым себя не считал. Кой-какой капиталец у него имелся. Так что, это считал аргументом в свою пользу. К тому же, внешне, он – не урод. Не коротышка и не «дылда», рост нормальный. Девчата никогда не обделяли его своим вниманием. Да и язык подвешен как надо, мог и байки рассказать коли понадобится. Чего девчонкам еще надо? Разве что возраст… тут он покосился на спутницу. Шура положив конфетку в рот, получала удовольствие от сласти. Ей не больше двадцати… а ему – парой недель назад, двадцать шестой пошел. Не старик ведь еще!

– Ты работаешь, учишься?..

– Да… бухгалтерские курсы закончила, в конторе сижу…

Вовка от неожиданности присвистнул. Он-то думал, что она – на ферме, дояркой вкалывает…

– Сколько ж, годков-то, тебе?

– Двадцать три скоро будет, ― совсем смутилась Шура. ― А чего?

– Да так… уклонился от ответа Вовка и, после некоторой паузы, произнес: ― Слушай, а какая у тебя семья? Большая, небось…

Она повернулась к нему:

– Нет. Я живу с сестрой.

– А родители?.. ― удивился он, почему-то подумав о том, что на сиротку она не похожа.

– Я – сирота. Батька – погиб, а мама умерла…

– Значит живешь с сестрой, ― как бы подводя итог, в задумчивости проговорил Вовка. ― А сестра чай – замужем?

– Не… ― Шура покосилась на него. ― Что ты, все пытаешь меня? И до всего тебе есть дело…

– Может ты – понравилась мне и я сватов зашлю… ― он с прищуром глянул на девушку. Та от удивления поперхнулась и вытаращила на него глаза. ― Че, смотришь?.. не веришь?.. А я вот завтра же и приду!

– Разве же так это бывает?.. ― когда к ней вернулся дар речи, обескуражено произнесла Шура.

Вовка, улыбаясь, смотрел на нее:

– По всякому бывает, по всякому…

– Нет, ну мы с тобой только сегодня познакомились, а ты уже о сватовстве заикнулся. …Шутишь небось!..

– Опять ты меня обижаешь своим недоверием… Предупреди сестру, и жди…

И вправду, собрав небольшую компанию из закадычного друга Саньки, старого холостяка-брата, матери и свахи Ивановны явился к ним собственной персоной. Шура совсем не ожидавшая такого поворота дела, весь вечер простояла у печи теребя свою косу на плече. Как потом она призналась ему, ей не верилось происходящее. Словно во сне Шура пролепетала свое согласие и все удовлетворенно зашумели, принявшись обсуждать свадебные хлопоты.

После небольшой свадьбы они стали жить у ее сестры. Хотя самому Вовке это было не по нраву. Но выбирать не приходилось. У его матери был небольшой домик из одной горенки. А у Шуриной сестры в относительно еще нестаром доме, перегороженным тесом надвое комнатками – места на первое время хватало всем.

– Ничего, погоди немножечко, ― говорил Вовка своей молодой жене. ― Совсем скоро мы отстроим свой дом… Дай только время…

И действительно, приезжая домой на обед он то и дело сваливал из кузова что-то из строительного материала. Доски, брусья, кирпичи, куски рубероида… Сестра Шуры Анфиса, с удивлением смотрела на зятя и только молча качала головой. Она стала подозревать, что тот подбирает все, что плохо лежит. Как-то Шура с ним заговорила: откуда, мол, все это…

– А ты не спрашивай, а принимай – как должное!.. ― только и ответил он. ― Много будешь знать – скоро состаришься!

Вовка не мог понять, почему женщины всего боятся. Времена Сталина закончились! Не хватало, чтобы еще и свояченица через жену мозги ему начала вправлять!.. Его мать все уши прожужжала, что – надо жить с оглядкой на других. Что, мол, люди не любят хапуг и куркулей, единоличников. Ей откровенно говоря не нравилось то, что он старался сгребать все под себя. Но разве это означает, что Вовка обязательно хапуга? По его разумению, если в голове крутятся мозги, то всегда будешь стараться из копейки сделать рубль, а из рубля – два… Умение жить на дороге не валяется и дорогого стоит. Хозяйственность не каждому присуща… Вон старший братан Ленька. Совсем из другого теста слеплен! Последнюю рубаху готов отдать со своего плеча! А кому?.. – да хоть первому встречному! Ему без разницы. Впервые видит человека и коли тому негде остановиться, милости просим – готов приютить у себя как бы на общественных началах. Напоит, накормит и спать уложит. И все это из милосердия и человеколюбия. А Вовка иной. Он не привык почем зря добро переводить. Любую копейку с умом надо тратить, не разбрасывать направо и налево. Так недолго и совсем без штанов остаться…

Да и он ничего плохого не совершает. Он же не виновен раз его руки прямо зудеть начинают при виде бесхозного добра… это как говорят издержки природы. Натуру не переделаешь. Но ведь то, что его так и тянет туда, где есть возможность халявы, не так уж и плохое качество. Лично Вовка сам никогда не считал это пороком. Все равно не ты так другой – этим воспользуется! Так зачем же упускать случай? Иначе со стороны выглядело глупо! К тому же он все несет в дом, а не наоборот. …И вообще Вовке всегда было наплевать на то, что о нем думают другие. Каждый отвечает лишь за себя!..

С чего все началось? Пожалуй, с лепешек из лебеды и картофельных очисток. В военное лихолетье, когда подчистую выгребли все запасы и не осталось почти ничего, что можно было отправить в рот, а в животе жутко урчало, Вовка дал себе слово – стать зажиточным хозяином. Да и кто тогда не мечтал о кружке молока с огромным ломтем хлеба? У всех было так, у всех. Именно с тех пор он и старается. Из кожи вон лезет, где можно и нельзя – заработать. Братан сколько раз выговаривал, что государственную машину используешь в целях личной наживы. Обеднеет оно что ли, когда вон сколько всего даром разбрасывается?! Нет настоящего хозяина, нет и не будет. Раз все наше, общее, значит – ничье. Потому что, всегда было так, что у семи нянек – дите без глазу. Никому ничего не надо и никто ни за что не отвечает!.. Так что нечего его, Вовку, шпынять! На себя бы посмотрели!.. А Леньке-то, что… в самое голодное время, когда они тут пухли он был на полном довольствии у государства. Солдат кормили и поили. А о них, тружениках тыла, никто не заботился. С них только и требовали – давай!.. И попробуй не дай, сразу переведут во враги народа! Вся страна работала лишь на фронтовые нужды.