Марина Галевска - Иррациональное убийство

Разговаривать с кем-то точно не входило в ее планы на текущий момент. Телефон надрывно звонил, выводя Эллу из себя. На том конце, похоже, сдаваться не намеревались.

– Эта сволочь перестанет трезвонить или нет? – чертыхалась Элла, выползая из-под одеяла и направляясь на кухню.

Номер был ей неизвестен. Она думала не отвечать и отключить телефон, потом, по неизвестной для нее причине, решила ответить.

– Слушаю!

На том конце повисла напряженная тишина.

– Вы что, решили поиграть со мной в такой час? Вообще охренели или рамсы попутали, – прибавила Элла, вспоминая выражение, услышанное как-то от одного крутого парня и запавшее ей в мозг.

– Ты, стерва, почертыхайся еще! Забыла, что живешь в кредит, сучка?

Элла отрезвела вмиг. Она ожидала услышать все что угодно, но только не этот голос, который снился ей в страшных снах вот уже на протяжении нескольких лет. Она не спутала бы его ни с каким другим. Этот голос не звонил лет пять, и она думала, что все осталось в прошлом. Даже начала возвращаться к жизни. Иногда, когда она была совсем не в себе, даже задумывалась о браке и о том, что не мешало бы завести малыша. Но эти минуты откровения, как она сама их называла, возникали нечасто, но ведь возникали же, значит, она была не совсем потеряна для общества, как говорила ее мать.

Элла стояла с телефоном в руках и боялась пошевелиться.

– Я звоню, чтобы напомнить о себе. Надеюсь, ты меня еще не забыла?

– Нет, – еле слышно произнесла она.

– Громче, я не слышу.

– Нет, – почти закричала Элла и разрыдалась.

– Ну, что ты, малышка, не надо так буйно реагировать, просто часики тикают, тик-так, тик-так, тик-так…

На том конце положили трубку. Элла продолжала стоять, боясь пошевелиться. Она не помнила, сколько простояла вот так, босая, пока не почувствовала дрожь во всем теле, то ли от холода, то ли от того, что алкоголь стал выходить, и начинался, как в народе говорят, будун, а еще проще – отходняк.

– Алло, Игорь? – Произнесла еле слышно Элла, когда на том конце подняли трубку.

– Боже, ты на часы смотрела?

– Прости, мне надо с тобой поговорить.

– Элла, ты опять набралась, и тебя на откровения потянуло? Я уж думал, что твои попойки и ночные похождения остались в прошлом.

– Да выслушай ты меня, наконец! Хреново мне, понимаешь?

– Ты что, опять за старое?

Голос в трубке прозвучал холодно и жестко.

– Нет, просто выпила, не более того.

– Просто выпила? Да ты набралась, по ходу. Хотя это твое нормальное состояние. До утра не подождет, все-таки я не твой личный психоаналитик? Я тебе давно говорил: заведи себе и общайся, папочка все оплатит.

– Скотина! Да пошел ты… – Элла запустила телефон в стену, тот с грохотом отлетел, но, – вот что значит качество, – Верту остался целехоньким, даже не раскололся. – Да пошли вы все, к черту, к дьяволу, еще куда там посылают, чтобы не возвращались? Достало все!

Они были знакомы еще со студенческих лет. Он был парень всем на зависть, хоть и скотина порядочная. Про скотину она узнала гораздо позже. Сначала он был сплошная милота: букеты, сладости, отчего попа стала неприлично расти и со сладким пришлось завязать, хотя попа выдающихся размеров ему, безусловно, нравилась. Короче, в пору букетно- конфетного периода Элла летала на крыльях любви, итогом был не допуск к сессии, отчисление маячило на горизонте, помог, как всегда, папа, явившись к декану с предложением, от которого последний не смог отказаться. Дома был скандал, отец орал и грозился лишить карманных денег, мать хваталась за валерьянку, и оба наперебой повторяли, какой Роберт молодец, и какая она оторва, неизвестно в кого. Элла грозилась, что уйдет из дома, на что отец орал еще больше и шел в ее комнату собирать чемодан. Видя, что ее и вправду в назидание могут лишить отчего дома, Элла сникла, просила прощения и, заламывая руки, клялась, что это в последний раз. В ту минуту она и вправду так думала. Девственности она лишилась быстро и практически безболезненно, поскольку сама не поняла, как это произошло, была под мухой. В последнее время это было ее нормальное состояние. На момент окончания университета у Эллы была своя квартирка на Патриках, которую отец презентовал в честь окончания учебного заведения, но, как думала Элла, скорее, чтобы реже видеть ее в доме, поскольку каждый ее визит негативно сказывался на здоровье матери. Он мог купить квартиру и подешевле, но статус не позволял, а за этим он следил, да и денег особо не считал, всегда был щедрым, этого у него было не отнять. В любом случае это была хорошая инвестиция, как бы дальше ни сложилась жизнь.

С ним Элла стала видеться все чаще, пока он и вовсе не переехал к ней. Тогда она обнаружила, что багаж его достаточно скуден, как и кошелек, к тому же, стали выползать всякие мелочи, на которые раньше она не обращала внимания, а теперь они цепляли взгляд и с каждым днем раздражали все больше. Она ловила себя на мысли: может, просто разлюбила, исчезли розовые очки?

Быт с ним стал напрягать, даже кот, который раньше всякий раз ластился и забирался ему на колени, стал его избегать.

«Животным надо верить», – подумала Элла и стала строить план, как поприличней выпроводить суженного. Он это почувствовал и стал настаивать на браке и ребенке, хотя еще недавно и слышать об этом не желал, считая пережитком. Элла втихаря пила противозачаточные таблетки, чтобы не раздражать его, сама же говорила, что просто не может забеременеть, значит, типа, не время.

Поездка на острова не изменила ее отношения к нему, она мечтала скорее вернуться. Секс был скучен, напитки и еда приелись, всего этого хватало и в Москве, разница была только в цене: в Москве на порядок дороже. Чтобы как-то скрасить тоскливые вечера на острове миллионеров, смешно звучит, но для Эллы было именно так, появилась травка. Жить стало несколько веселее, при этом ее отношение к нему усугубилось. Элла стала подозревать, что он грешит не только травкой, но и чем-то более тяжелым.

По приезде в аэропорт он вел себя несколько странно, это она поняла потом, постфактум. Нежно обнимал и был чересчур внимательным и обходительным. По прилете их пригласили в отдельное помещение, она ни о чем не догадывалась. В подкладке ее сумочки нашли неразрешенные препараты, а точнее – наркотики. Как они туда попали, она не знала, стояла и смотрела вытаращенными глазами на таможенников. Он изображал удивление и недоумение. До нее доносились фразы:

«Как ты могла? Я ничего не знал, и вообще мы едва знакомы, просто отдыхали в одном отеле», и все в таком роде.

Папа как скорая помощь возник быстро и, как всегда, уладил все и со всеми, но на этот раз разговор был другого рода, а если быть совершенно точным, его не было вовсе. Всю дорогу он молчал и смотрел в окно. В какой-то момент ей даже хотелось, чтобы он стал кричать, а лучше даже ударил ее, хотя никогда не бил. В общем, она хотела реакции, все равно какой, только не этой гнетущей тишины. Дорога тянулась вечность. Она пару раз пыталась заговорить с отцом, но натыкалась на стену молчания и полного игнора.