Виктор Кукушкин - Небесная Канцелярия 2

– Опять с личной охраной, – усмехнулся Кирилл. – Платят нормально?

– Ну… – полицейский сделал неопределенное выражение лица.

– Надо же, платят за то, что охраняет человека, которому не платят, – задумался Кирилл. – Абсурд получается. Несостыковка. Вот скажите мне, я – свободный человек?

– Любой человек свободный, – остраненно ответил полицейский после осторожного обмена взглядами, – пока не угрожает обществу.

– Я угрожаю обществу? – спросил Кирилл.

Полицейский пожал плечами:

– Нам не докладывают. Возможно.

– А кто решает – угрожаю или нет?

– Суд. Вы что, ребенок?

– Я – ученый!

– Тогда понятно. В науке, значит, разбираетесь, в жизни – нет, – сказал охранник.

– Я ученый в своей области, на другое мне было жалко времени, – вздохнул Кирилл.

– Скоро времени у вас будет предостаточно, – усмехнулся охранник.

В зал суда Каркушина затащили волоком.

– Что происходит?.. Может кто-нибудь мне объяснить? Я свободный человек или нет? – возмущенно прокричал Кирилл, когда его запихнули за решетку. – Всем вам тоже за меня заплатили?.. Нельзя мне сюда, русским языком говорю, нельзя! Вам же потом хуже будет!.. Силой-то зачем? Посадили в аквариум, чтоб потом опять выловить на сковородку? Жил человек, никого не трогал. Знакомо, очень знакомо. И вы туда же. Вы же загоняете людей в тупик, в рамки.

– Распустились, потому и загоняем.

– Он что, с луны свалился?

– Рамки, между прочим, сделали из обезьяны человека. Давайте уж быстрее кончать!

– Не надо из меня никого делать!.. – возмутился Кирилл.

– Итак, Кирилл Карлович, – перебила судья и, поведя головой, усмехнулась: – Каковы времена – таковы и имена. Итак, Кирилл Карлович Каркушин, вы обвиняетесь в попытке угона автомобиля, в порче чужого имущества, в сопротивлении сотруднику полиции.

– Кусается, – подтвердил полицейский.

5

Новый начальник Небесной Канцелярии выписывал круги по своему кабинету: – Не наломать бы дров! Это здесь у нас всё устойчиво и хоть трава не расти, а там… Кто его знает, что там?

– Главное подход, – поймав растерянный взгляд начальника, заверил советник. – Наш подход, наши принципы изначально чище.

– Чище чего?

– Чище всего.

– Выяснили причину, по которой чиновников сажают там в тюрьму?

– На месте выясним. С Каркушиным, кстати, всё выяснилось. Там есть один местный чиновник, он виноват.

– Чиновник виноват? Абсурд какой-то.

– И они так же считают, что Каркушин виноват. Предполагаю, чиновник действовал в корыстных интересах.

– Чтоб чиновник и в корыстных интересах?

– Сам удивляюсь, возможно, что-то напутали. На месте проверим. Где их носит?.. – советник выглянул в окно, во дворе тихо.

– По какому принципу подбирали? – успокоившись, поинтересовался начальник.

– У двоих уже есть опыт, их в первую очередь. Троих из инкубатора по принципу жребия, исключён любой субъективный фактор.

– Там, кажется, ещё был кто-то в прежнюю поездку?

– Садовник, бывший отлученный от дел, любимчик нашего бывшего, он-то его и отлучил, – подтвердил советник. – Неустойчив, не может работать в команде. Слишком судьбоносная миссия.

– Кто сказал, что миссия будет на нём?.. – возразил новый начальник. – Неустойчив должен быть там, где неустойчиво, тем более, если его бывший отлучил…

Вошла пятерка избранных: трое из инкубатора, двое известных ранее – юный чиновник, получивший во время прошлой командировки особые полномочия, и полный чиновник, которого этих полномочий лишили. Инкубаторские, начинающие новый цикл, выглядели одинаково – с одинаковыми улыбками, одинаковыми прическами, почти одинаковыми чертами лица, соглашались на всё они тоже одинаково.

– Дам вам имена, – осмотрев прибывших, решил начальник. – Вам троим, инкубаторским – Саша, Серёжа, ты будешь Семён. Запомните и не перепутайте! Правильно, Семён, можешь ещё и записать, для надёжности. Ну, а вы двое, ты помоложе будешь Клим, постарше Константин. Напомните, у кого из вас в прошлую командировку были особые полномочия? – руки вытянули оба. – Ясно, один из вас был незаслуженно отстранен предыдущим начальством. Кто из вас потом был старшим группы, пусть и в этот раз будет старшим, но в этот раз все станут старшими советниками и всем достанутся особые полномочия! Чего скупиться на должности? Готовьте дырки для звездочек, там ваши звездочки всё равно никто не увидит.

Новый начальник Канцелярии задумался, подошел к скелетам доисторических животных:

– Кто знает, как называется увлечение, когда делают чучела?

– Таксидермист, – поспешил ответить советник. – Но для чучела нужно иметь шкуры, а не кости.

– Были бы кости, – махнул рукой начальник, вернувшись прошёлся мимо посланников: – Возможно, вы не самые талантливые и не самые способные, любой мог бы оказаться на вашем месте, но оказались именно вы, поэтому все лавры достанутся вам. Что ты там постоянно записываешь? – поинтересовался начальник у Семёна.

– Всё, что узнаю, записываю, – смутился тот, – всё новое записываю, веду дневник.

– «Веду дневник», – проворчал Константин. – Всё записывает. Для него всё новое. Больше внимания уделяет дневнику, чем всему остальному, – Константин попытался заглянуть в дневник.

– Всё тайное когда-нибудь станет явным, – улыбнулся на движение Константина начальник. – Творческая личность! Случается и среди инкубаторских, небольшой процент, но случается. Зачем-то значит нужно. Роскошь, от него может быть неожиданная польза. Перед отправкой с вами будет проведён инструктаж. Ничего нового скорее всего не узнаете, но хоть что-то.

6

Судебное заседание продолжалось.

– Этот ваш Каркушин не просто вор, он ещё и злостный вредитель! – заключил обвинитель.

– Протестую! Сейчас не тридцатые годы! – заявил протест государственный защитник.

– Протест принят! Сейчас еще только эээ… десятые! – согласилась судья.

– Мутные десятые, были лихие девяностые стали мутные десятые, – выкрикнули из зала.

– Попрошу тишину, умники! Продолжайте, – сухо кивнула судья.

– Так вот, обвиняемый поднял руку на имущество существа более слабого, не способного дать сдачи!

– Протестую! – заявил защитник. – Нельзя основывать обвинение на показаниях одного полицейского, пусть даже при исполнении.

– Один полицейский двух свидетелей стоит, протест отклонен, – ответила судья, – продолжайте.

– Не должно быть даже намека на попрание чьих-либо прав! – кивнул обвинитель. – Тем более покушаться на имущество более слабых. Посмотрите на это… на это беззащитное существо. Все её крики, угрозы, мольбы о помощи от беззащитности. Разве сжатые от отчаяния кулачки могут говорить об обратном? Так могут вести себя только дети. И что делает этот Каркушин? Он сначала пытается отобрать у ребенка машинку, а потом на глазах ребёнка эту игрушку разбивает, совершает преступление не только в отношении подзащитной, но и в отношении того, кто ей этот подарок сделал! Растоптаны чувства, попраны… попрано всё, ваша честь. И в этом плане обвиняемому нет оправдания. Чтоб другим неповадно было, в назидание… в общем, по полной, иначе не поймут.