Виктор Кукушкин - Небесная Канцелярия

Полковник тихо удалился. Каркушин задумался.

«Попал в другое время. Сейчас бы наслаждаться жизнью, используя знания из будущего и свой бесценный жизненный опыт, а тут… Заарканили!..»

Каркушин бросился к двери, посмотрел в коридор, вернулся, позвонил по телефону.

– Прапорщик Майстренко слухает!

– Товарищ прапорщик, вы там сейчас на тумбочке… посмотрите, пожалуйста, начальник политотдела уехал?

– Ты уже прапорщиками командовать!.. Ком-со-мол!.. – сделав судорожное движение головой, прапорщик отбросил трубку. – Заберите меня в коммунисты…

Каркушин вновь набрал номер телефона, холодно выговорил:

– Товарищ прапорщик, а почему вы меня называете на «ты»?

На другом конце провода пробубнили что-то невнятное и снова бросили трубку.

«Заперли! Обложили. Всё равно убегу, – задумался Кирилл. – раз в мире всё так неустойчиво. Может, я и есть главный нарушитель, нарушивший все границы времени и пространства. Лишь стремлюсь исправить ошибку, вернуть нарушителя, то есть себя, в нужное место. Ну, может, не сразу в нужное. Сначала хотя б в общежитие, к Ане. Им этого не понять. Попадусь – «губа», лишение должности, всех воинских званий. Сгноят!.. На всякий случай надо придумать легенду. Не настоящую, в настоящую всё равно никто не поверит. Такую, чтоб… эх!.. Я им ещё покажу»…

На плацу строились солдаты, чтобы маршировать в столовую.

Каркушин, развивая ход своих мыслей, прошёл мимо, держа курс на офицерскую столовую. Как будущий химик он понимал, поговорка «сытое брюхо к учению глухо» не совсем верна. Многое в организме зависит от химических реакций, а химические реакции как раз и обеспечивает пища.

– Сержант, стройте и ведите! – бросил прапорщик Майстренко в сторону одного из сержантов, сам бросился вслед за Каркушиным, вырос у дверей офицерской столовой, прямо перед носом Кирилла.

– Почему честь не отдаете старшему по званию, товарищ сержант? Почему не встаете в строй и вместе со всеми не едите в солдатской столовой?! – прохрипел прапорщик. – Вам что особое приглашение нужно?.. Или у вас особые привилегии?

– Старший сержант. Уже старший сержант, новые погоны просто не успел пришить. Скоро ещё могут повысить. По должности положено. А почему не с солдатами?.. Им в пищу бром сыплют, чтобы у них было меньше… активности. А мне сейчас очень нужна активность, во время подготовки к комсомольской конференции. Все мысли, можно сказать, только о ней… о конференции, о докладе. Между прочим, распоряжение самого начальника политотдела, – отстраняя прапорщика в сторону, сообщил Кирилл и прошел в дверь офицерской столовой.

– Я тебе устрою активность!.. Я тебе такую активность устрою!.. – насыпая в тарелку с борщом изрядную порцию брома, пробормотал прапорщик. – Эй, боец, иди сюда! Эту порцию передашь Каркушину. Вон там, в очереди стоит. Понял?

– Так точно.

– Ничего не перепутаешь?

– Никак нет, – отрапортовал повар на раздаче и бережно отставил порцию в сторону.

– Смотри у меня! Прослежу!

Прапорщик Майстренко вышел с кухни и с довольным видом зашёл со стороны офицерской столовой. От двери проследил за Каркушиным, получающим еду. Сам встал за своей порцией. Солдат подал ему отставленную порцию и почему-то подмигнул одним глазом. Прапорщик тоже самодовольно подмигнул.

Выйдя из офицерской столовой, Кирилл осмотрелся, убедившись, что слежки нет, быстро пересек плац в сторону бани.

Перед входом в баню – большой кряж. Рядом очередь из новобранцев. На кряж бросают одежду, в которой приехали с гражданки. Задается стандартный вопрос: «Домой отправлять будем?». Звучит стандартный ответ: «Нет». И топор ефрейтора опускается на одежду. Кое-что рубится, кое-что незаметно откладывается в сторону.

– Скоро «дембель» – усмехнулся ефрейтор, кивнув Кириллу в сторону одежды.

Кирилл посмотрел на отобранную одежду. Очень уж ему понравились одни джинсы. Ефрейтор по неосторожности задел по ним лезвием топора в районе колена.

– Дырка, – указал на штаны Кирилл, когда ефрейтор отложил топор.

– Жаль, – расстроился ефрейтор. – Тут прапор с коптерщиком крутились. Ну, я и сделал вид, что рублю. Эх…

Каркушин взял джинсы в руки, задумался.

9

– В Москве не оказалось. В Киеве тоже, – проворчал советник, сканируя Локатором казармы пограничников.

– Зато я узнал, что Илья Муромец доехал-таки до Киева. Его мощи сейчас лежат в нижних пещерах Лавры. По последним данным на его место приехал этот… Черно… Черномыр…дин… Черномор что ли?

– Чего-то путаешь. Черное море здесь. – проворчал советник. – На побережье Черного моря, видишь ли, забросило. Проискали б, не сообрази вовремя заземлиться. Боюсь прихватить ещё кого, – задумался советник, разглядывая через Локатор казармы. – Сейчас не забыл заземлиться?

– Не забыл, – мотнул головой ассистент, посмотрел вниз, на землю, и рассмеялся.

– Опять масло течет, – проворчала машина сконфуженным голосом.

Часовой на КПП с недоумением поднял взгляд вверх, вытер очередную каплю машинного масла со своей щеки.

– Будем вводить данные вручную. Так надежнее, – заключил советник. – Сначала дождемся темноты.

Когда солдаты уснули, советник и ассистент осторожно подкрались к казарме, бесшумно скользнули за дверь и на цыпочках пошли по коридору. Вдоль стен стояли шеренги сапог, обвязанные портянками, в стороне дремал дневальный.

Ассистента насторожили пустые глазницы сапог, стал нюхать, принюхиваться.

– Там никого нет, – прошептал советник, – Простая передача запаха без тел. Для нас сейчас они все видимы. Это нас они не могут видеть. Слышать иногда могут. Если они нас услышат, решат, что полтергейст или галлюцинация. Если они, конечно, не психи. Стой здесь, пойду на разведку.

Советник тихо скрылся за дверью, нашёл кровать Каркушина и вздрогнул. Кровать была пуста. Только что Локатор показывал, что Каркушин спит именно на этой кровати и вдруг – пуста. На всякий случай советник стал осматривать другие кровати. Осмотр не принёс ничего, вернулся к пустой кровати. Тут дверь солдатской спальни осторожно открылась, и показался прапорщик Майстренко, на лице прапорщика написано, он собирается сделать пакость.

Советник не заметил появления прапорщика, продолжил осмотр кровати Каркушина. Заглянул под одеяло, под подушку, пощупал матрац. Прапорщик присел, лицо его вытянулось, глаза округлились. Наконец, прапорщик схватился за голову и замычал.

Советник бросился к двери, распахнул дверь и, схватив ассистента, крикнул:

– Бежим отсюда, на всякий случай.

Ассистент уже успел примерить солдатский сапог, натягивал второй, пытался понять, в чём их удобство.

После летания в воздухе одеяла с подушкой, скрипа кровати в отсутствии человека, самостоятельно распахнувшейся двери, и убегающих по коридору казармы пустых сапог, прапорщик Майстренко окончательно потерял дар речи.