Татьяна Иванько - Говорит и показывает. Книга 2

Они вышли довольно быстро, Вася поднимал вверх свидетельство о браке и паспорта, что держал вместе в одной руке.

– Ура! Ура новобрачным!

– Малая! Ура!

– Здоровья молодым!

– Удачи молодым!

– Счастья!

– Золота!

– Долларов!

– Детей побольше!

– Ура, ребята!

И пробки в небо, хохот, фонтаны шампанского, хлопушки с конфетти, серпантин, крики снова.

Но вот ящики наполовину опустошены, подъехал микроавтобус, чтобы отвезти нашу компанию в лес, на поляну, которую присмотрели для этого Маюшка с Васей. Эти ящики я отдал ребятам, чтобы не обижались, что не зовём на семейный пикник.

В микроавтобусе корзины и сумки со снедью, одеялами – стелить на траву, и посудой. Тот же автобус увезёт всех потом домой. И только я на своём верном Харлее еду и сейчас за автобусиком, украшенном лентами и шариками. Я не отстаю и всё же я не внутри. Господи, дай мне сил выдержать это… вот только зачем?..

Всё как чудесный красивый сон:

– Вы согласны, Майя Викторовна?..

– Объявляю…

– Поцелуйте вашу жену…

И кольцо, вдруг оказавшееся на моём пальце. И Васино лицо, какое-то незнакомое, будто это и не он… а кто же?

Но вот мы опять под солнцем, здесь тепло, не то, что в старинном здании ЗАГСа, где за толстыми стенами такой холод, что меня пробирает дрожь. А здесь тепло, потому что здесь солнце и… и здесь Ю-Ю… Господи, что же я натворила… Вася, как я могла так с тобой?

В автобус мы садимся все кроме… Ю-Ю… Нет, отпустите меня к нему… как я без него…

Я обернулась назад.

– Ты что? – спросила бабушка, заметив мой взгляд.

– Едет он, не беспокойся, куда денется… Не слышишь, рычит мотор, – не глядя на меня, хмурясь, сказала мама.

Но пока я не вышла из автобуса, пока не увидела его, слезающего с Харлея, снимающего шлем, мотнувшего волосы привычным движением за плечо, пока не увидела как он снял куртку, бросив её на сиденье, и не посмотрел на нас, немного бледный и улыбнувшийся не сразу, пока всё это не произошло, мне было не по себе и даже… больно, будто мне защемили или вывихнули что-то внутри…

…Что-то странное с Майкой? Это мне кажется или правда происходит что-то? Я не могу понять, на будто сама не своя… но с какого момента? Я совершенно не могу понять, я не могу вспомнить, как и что происходило с ней в ЗАГСе, я был так взволнован, мне всё казалось сейчас что-то произойдёт и всё расстроится, ведь вечно всё происходит не так, в моей жизни уже точно. И последние шесть лет были сплошным незамутнённым счастьем, значит скоро должно произойти что-то…

Но почему обязательно должно произойти что-то плохое? Со мной столько плохого происходило до Майки, может быть я уже полностью испил чашу незаслуженных испытаний? Почему не быть теперь счастливым всё время?

Но почему я чувствую холодок, пробирающий меня, будто сквозняк? Это немного бледное лицо Майки, её потемневший взгляд с расширенными зрачками, оттуда из-за этого куда-то делось солнышко. Майка, посмотри на меня…

Взглянула. Но будто сквозь. Словно меня и не видит. Или меня нет? Или её здесь нет? Майка, да что с тобой?

Только до конца выдержать лицо. Только выдержать. Господи, дай мне сил. А потом, поеду в Москву и… может КАМАЗ какой успокоит меня?.. Или кювет. Или столб… Чёрт, какая глупость. Ну какая же глупость. Почему я не могу иначе чувствовать? Почему я не могу так, как говорит Юргенс? Почему во мне нет его нелипкой лёгкости? Он может никого не любить и быть счастливым, почему я так вляпался? Почему я завяз как древний комар в янтаре, навсегда? Почему я не мог влюбиться в девушку, которую мне можно любить, и которая любила бы меня? Какого чёрта я получился у тебя таким дураком, мама?!

Я посмотрел на маму, и она обернулась ко мне, улыбнувшись на мой взгляд будто немного испуганно. Растерянно точно…

Есть от чего растеряться. Казавшиеся такими счастливыми молодые вдруг начали меняться как меняется летнее небо, только что не было ни облачка, а то откуда-то ползут толстобрюхие синие тучи и серебрятся высокие перистые буреносные облака. Что с Майей? Что с Ильёй? Губы бледные, глаза вниз… Вася то бледнеет, то снова улыбается.

Все прочие вроде и не замечают ничего. Да ничего и не происходит. Всё как надо. Тосты, шампанское, угощение, превосходные, душистые от пряностей цыплята табака, фрукты и овощи, вино, все улыбаются, шутят, дарят подарки молодым, опрокидывают рюмки, хохочут, снова пьют, угощаются, рассказывают анекдоты, никто не разговаривает о политике, ни о прошедших выборах, ни о бесконечных, каждый день происходящих терактах в Москве и на юге, в Волгограде и где ещё, в Астрахани?… ни про убийство депутата в Краснодаре, ни о войне в Чечне, которая, по-моему, уже расползлась везде, как угарный газ, отравляя всю страну, а мы и не подозреваем, и даже не чувствуем, в своей ежедневной суете и том, что видим перед носом в данный момент. Но и к этому мы слепы. Ах, как слепы…

– Илья, может, ты скажешь что-нибудь молодой семье? – сказала я, намереваясь вывести его немного из странного то возбуждённого, то апатичного состояния.

– Не надо, – вдруг сказала Маюша.

Все мы посмотрели на неё. Господи Боже, что же это делается… Только не это… Майя, остановись!

– Не надо ничего говорить, Ю-Ю… Вася… – она повернулась к молодому мужу, но не сморит на него, опустив голову. – Вася… можно… можно поговорить со тобой?

И поднялась на ноги, платьице замялось немного сбоку как сидела. Вася поднял голову, смотрит на неё:

– Поговорить? Ну… говори…

– Нет, давай… давай отойдём?

Он поднялся, становясь белым как салфетки, что разбросаны по скатерти…

– Что с тобой?

И Илья тоже поднялся на ноги.

Слава, такой симпатичный мальчик, обернулся на молодых, но Иван Генрихович и Лида продолжили, к счастью, начатый между собой разговор о Булгакове, любимом Лидином писателе:

– Вот фильм вышел по «Роковым яйцам», как вы нашли?

– Мне и роман этот не очень знаете ли…

Я же слежу за молодыми, я не слышу их разговор, но…

– Вася, ты должен простить меня… то есть… Господи, конечно, ты ничего не должен, и наоборот, не прощай, я… такая дрянь, не зря папа бил меня каждый день.

– Что делал? – переспросил Вася. – Ты не говорила…

– Не важно…

– Да нет, подожди…

– Я не должна была становиться твоей женой… Всё это нечестно… Я не знаю, что я… я не понимаю, Вася, я так тебя люблю… Я люблю тебя. Но… – я сняла колечко с пальца и протянула ему, – я не могу быть… Я поэтому и не могу быть твоей женой…

– Ты что?

– Я…

– Ты меня не любишь?

– Люблю.

– Тогда…что?..

– Я не могу… – беспомощно повторила я.

Он ударил меня по руке, выбив кольцо и оно улетело куда-то в траву.

– За что, Майка?! Всё то же? Тебе со мной… ты думаешь что-то главное упустишь или потеряешь?.. Что-то, чего я не смогу тебе дать?.. Ты думаешь у меня не хватит… денег… или сил…