Кира Бородулина - На рубеже

Странно брать отпуск в середине марта. Подумав немного, я решил взять не полный, а двухнедельный, предвидя удушающие будни в летнем городе.

Собрав в большой рюкзак самое необходимое и оставив машину в гараже, я пешком приехал к Раисе Филипповне. За городом зимой дивно: снег искрился иссиня белым, я не заметил на нем ни песчинки, ни следа. Дороги заметены так, что от них остались узкие тоннели. Пока шел между двумя сугробами выше меня ростом, встретил двух человек. Тишина оглушала, воздух звенел морозом, лес чернел вдали, ветви поскрипывали на ветру.

Дом старушки далеко от дороги, и казалось, у нормального человека не хватит терпения добраться. За железным забором рычал премилый ротвейлер.

– Серьезный пес, – констатировал я, проходя в заметенный двор.

– Не бойтесь, – Раиса Филипповна закрывала за мной ворота, – он быстро к людям привыкает. Сами понимаете, страшновато одной, в глуши. Теперь не верится, что когда-то здесь было много народу. Муж с сыновьями строили.

Я хотел спросить, где они теперь, но не решился. Дом двухэтажный, но вовсе не выглядит хоромами. С виду крепкий, уютный, но не роскошный. Внутреннее убранство и вовсе убогое. Ремонт не делали лет тридцать, однако все презентабельно благодаря аккуратности хозяйки. Мебель старая, темно-коричневых тонов, полированная, тяжеловесная; на стенах ковры, на комодах и тумбочках ослепительно белые салфетки. Цветов мало, и те чуть живы, хотя и не желто-сухие.

При первом осмотре дом показался ужасно запутанным, но меня спасли, поселив на втором этаже. Там всего четыре комнаты, не перетекающие одна в другую постылой анфиладой. У каждой своя дверь, общий холл.

– Три спальни и гостиная, – проинформировала хозяйка, – там вряд ли будет удобно, обычно никто не заселяется. В самой дальней живет девушка, но ее не видно и не слышно. Остальные две свободны, выбирайте.

К сожалению, обе комнаты оказались тесными. Первая – узкая и длинная, можно сказать, спартанская: кроме стола, кровати и шкафа ничего нет. Вторая почти полностью занята большой кроватью и комодом. Я выбрал первую из-за привычки расхаживать по комнате, хотя и там не разгуляешься.

Раиса Филипповна предложила чая, и я не отказался после долгой и нудной дороги в одиночестве.

– Вы, наверное, замерзли, – предположила она, – агония зимы уж больно сурова.

– Да, иначе и не скажешь. Особенно когда привыкаешь ездить в машине.

– Вы могли бы привезти ее сюда, у меня гараж.

– Не знал, – растерялся я, – да и зачем? Еще увязнешь где-нибудь…

Непривычно в будний день, с самого утра быть не на работе, а сидеть в чистой, просторной кухне, пить горячий, крепкий чай и видеть из окна не грязно-бурую полосу дороги с колеями от колес и вереницу машин, а чистый заснеженный дворик. Утро солнечное и, если бы не жгучий мороз, очень приятное. Зимняя сказка ушедшего детства.

Первый день я провел, читая в новой комнате. Ноутбук взял, но модем оставил дома – устал от интернета на работе. На крайний случай есть мобильник. Свобода и безделье, столь вожделенные и ожидаемые, свалились таким богатством, что первое время я не знал, как с ним поступить. Я ходил по тесной комнате, полушепотом разговаривая с собой, думая мысли, которые давно хотел передумать, но не хватало времени, а теперь, когда его в изобилии, мысль не выстраивалась в четкую линию и рвалась на куски. Я испугался, что окончательно отупел или стал думать рекламными слоганами.

Часа в три Раиса Филипповна постучала ко мне и пригласила пообедать.

– Обычно мы обедаем в три, но можете есть в любое время, у себя или на кухне – как удобно, – она стояла на пороге, чистенькая, сухонькая, очень маленькая, с аккуратной прической, в темно-синей юбке и зеленой вязаной кофте.

Я признался, что голода не ощущаю, но решил составить компанию хозяйке.

Мы спустились на кухню. За столом сидела коротко стриженная, очень худая девушка, которая назвалась Машей. За обедом говорила мало, ела еще меньше, и я почти не замечал ее. Раиса Филипповна рассказывала обо всем на свете, я слушал в пол-уха, думая о своем. Обед оказался таким непривычно обильным, что я еле дополз до комнаты. Давно не ел первое и второе сразу. Все очень вкусно, натурально и тоже напоминает детство – только тогда и питаешься нормально.

На следующий день, продрав глаза в одиннадцать, я позавтракал чаем с бутербродами и пошел прогуляться. Все-таки интересно, где доведется жить две недели. На улице стремительно теплело: буквально вчера от мороза сводило скулы, а сейчас снег течет с крыш, и солнце припекает так, что в пуховике жарко.

Поднимаясь в свою комнату, я встретил Машу на лестнице. Поздоровались и разошлись. Интересно, почему она здесь? Неужто кто-то кроме меня решил так же провести отпуск? Она, вероятно, не учится и не работает, если постоянно дома, вряд ли иногородняя – тогда уж в столицу ехать, а не в такую глухомань. В общем, поразмышляв о ней пару секунд, я выбросил эти мысли из головы и уселся в кресло с книгой. Как давно мечтал об этом! Тишина! Покой! Никуда не бежать! Никуда не спешить, ни о чем постороннем не думать, никакого интернета! Даже телефон отключил.

За обедом Раиса развлекала нас содержанием газетных статей, в правдивость которых свято верила, и пересказами телесериалов. Я, будучи ярым противником телевизора, предложил дамам посмотреть «нормальное» кино в моем ноутбуке. Раиса Филипповна недоверчиво отмахнулась, а Маша не отказалась и спросила, какие фильмы есть. Я припомнил несколько, и она заинтересовалась.

– Ну, это вы уж сами, у меня без того пять сериалов, а еще и почитать хочется, и по хозяйству надо хлопотать, – улыбнулась Раиса Филипповна.

– Тогда стукни, как соберешься смотреть, – бросила Маша.

Меня царапнуло, что она обратилась ко мне на «ты», но я не стал придираться.

Часов около восьми я постучал к ней. Ее комната, пожалуй, не больше моей, но если моя длинная и узкая, то ее – абсолютно квадратная, и почти все пространство заняла двуспальная кровать, уткнувшаяся в комод, а у левой стены притаился шкаф.

– Наверное, у меня удобнее будет, – предположил я.

– Ладно, – она протиснулась между кроватью и комодом и последовала за мной.

Пока я копался в ноуте, Маша разглядывала «мою» комнату, спрашивала, что читаю, надолго ли приехал, чем занимаюсь. Моя дневная колючесть пропала, и я спокойно отвечал на вопросы. Она задавала их так просто и почти по-детски, что мне расхотелось даже мысленно ругать ее за чрезмерное любопытство и невоспитанность.

– А ты? – в свою очередь спросил я.

– А что я? Я тунеядец. Тоже люблю посидеть в тишине, почитать хорошую книгу и посмотреть нудный фильм с плохим концом.

– Но чем-то ты ведь платишь за комнату, – я подкапывался к роду деятельности, которая меня не слишком интересовала.