Кира Бородулина - На рубеже

Сквозь тусклое стекло

Прощай, лазурь Преображенская

И золото второго спаса,

Смягчи последней лаской женскою

Мне горечь рокового часа.

Прощайте, годы безвременщины,

Простимся, бездне унижений.

Бросающая вызов женщина!

Я – поле твоего сраженья.

Прощай, размах крыла расправленный,

Полета вольное упорство

И образ мира в слове явленный,

И творчество и чудотворство.

Б. Пастернак «Август»

Неделю настраивался на этот выезд. Никогда не любил светских раутов, но есть мероприятия, уклоняясь от которых рискуешь навредить карьере. Тоня успокаивала и подбадривала как могла. Я знал, и ей не очень-то хотелось идти, но приглашали с супругой. Она купила вечернее платье и посетила салон красоты, в чем, на мой взгляд, надобности не было.

– Ладно, не ворчи, – улыбалась она, – возможно, будет даже весело.

В ответ я обреченно фыркал, а она продолжала говорить что-то про вкусности и хорошее вино.

Я отдраил машину и вырядился в черное. Тоня великолепна в неброско переливающемся платье, с изысканной прической и приветливой улыбкой. Я поймал себя на мысли, что все стерплю за возможность ею такой полюбоваться.

– Honey, you’re wonderful tonight! 1 1 «Дорогая, ты прекрасна сегодня» (англ..) – название песни Эрика Клэптона.

– Та дорогая была блондинкой, – улыбнулась Тоня, – а лирический герой напился на вечере, и ей пришлось вести машину…

– Я ж не об этом! – рассмеялся я.

Она в последний раз предложила взять такси, чтобы я мог расслабиться и выпить. Но я отказался.

У Мешкова уже полно народу, хотя мы до безобразия пунктуальны. Хозяин – низенький, толстенький, красномордый и лоснящийся – облачен в черные брюки и серый пиджак на белоснежную рубашку без галстука. Встречал гостей лично, каждому пожимал руку или хлопал по плечу, одаривал широкой улыбкой и говорил приятности. Его нескладная половина с волосами мышиного цвета, уложенными в учительскую прическу, приветствовала дам, чмокая воздух над их ушами. Моя жена тут же угодила в костлявые объятья, а я не избежал Мешковской лопатообразной ладони и хлопка по согбенному плечу.

Если бы в углу гостиной стоял аквариум, где мирно плескался бы кашалот, его бы вряд ли заметили. Мы с Тоней под руку прошествовали вглубь зала, протискиваясь между знакомых и незнакомых. Играет тихая инструментальная музыка.

– Не будь таким мрачным, а то с нами никто не сядет.

Вероятно, места распределены заранее. Узрев свободный диванчик, я предложил Тоне присесть. Пока единственное развлечение я находил в беззастенчивом рассматривании людей. Колючие взгляды (не лучше моих), силящиеся найти в любом повод для усмешки или хоть какое несовершенство. Тоня прекрасна в своей скромности, и никто из ослепительных дам не мог ее затмить, но я замечал, с какой завистью многие смотрят на нее, и во мне закипала ярость. Голова кружилась от ароматов духов, шуршания платьев, сдержанного смеха, манерных речей и фальшивых улыбок.

Наконец позвали к столу. Мы думали, будет фуршет, но все оказалось традиционным. Тарелки терялись среди ножей и вилок, с которыми я не ведал, как обращаться. Единственная радость, на которую уповал, грозила ускользнуть.

– О, мой друг! – Мешков как из-под земли вырос. – У меня для Вас особое место! Познакомьтесь с дорогим гостем, – он простер руку в сторону высокого, невообразимо худого человека с редеющими, но длинными волосами неопределенного цвета, высоким лбом и бесконечной шеей, – Владислав Зорин, специалист по оптической физике, – он подмигнул мне, – и его очаровательная супруга Надежда.

То была приземистая, полненькая женщина, больше похожая на мать Зорина, чем на жену. Крупным чертам не хватало места на кукольно-круглом лице. Контраст между супругами ошеломляющий.

– Мы знакомы, – впервые за вечер я улыбнулся, протягивая Зорину руку.

Он, его жена, Тоня и Мешков в немом изумлении уставились на меня.

– Простите, не припомню, чтобы встречал Вас раньше, – нахмурился Зорин.

– Мы не встречались, – ответил я, отодвигая стул для Тони, – но я знаю Вас.

Когда Мешков поспешил к другим гостям, мы сели за стол. Тоня справа от меня, Зорины – слева. Какое-то время прошло в молчании. Я пялился в пустую тарелку, и Тоня, не дождавшись галантности, положила себе того и сего. Зорин ухаживал за супругой, она что-то щебетала высоким, плоским голосом.

– Откуда же Вы меня знаете? – не утерпел Зорин.

– От Марии Феоктистовой.

С правой стороны громкое молчание, с левой – звяканье вилки о тарелку. Я скосил глаза на Тоню, перехватил ее удивленно-вопросительный взгляд и едва заметно кивнул.

Зорин молчал, пока жена не вывела его из ступора. Я не слышал, что она спросила, и не понял, что он ответил. Вероятно, они общались так же, как мы с Тоней, обходясь не только без слов, но порой и не глядя друг на друга.

– Надо же, – выдохнул он, а затем принялся испускать такие выдохи очередями, будто отсмеиваясь или отплевываясь, – вы были знакомы?

– Разумеется, – хотел добавить: «если я знаю о Вас, мы были даже друзьями», но промолчал.

– Странно, что она рассказала обо мне – мы в последнее время не общались, – Зорин схватил вилку и стал крутить ее, как ударник палочку.

– Она и не рассказала, – отозвался я, с удовольствием накинувшись на салат.

Зорин все больше озадачивался. Я невольно упивался его мучением, а когда мне наскучило, бросил:

– Читал о Вас.

Почувствовав укоризненный взор Тони, я подмигнул ей и стал ждать продолжения. Определенно, вечер преподносит сюрпризы.

– Может, расскажете по порядку? – Зорин унизился до просьбы перед дрожащей тварью.

– Охотно, – я проявил милосердие, – но давайте сначала поужинаем, хорошо? На пустой желудок речь не льется.

– Хорошо, – смиренно скривился он, и мы стали молча есть.

История, которую я вовсе не собирался поведать ему целиком, произошла пять лет назад, когда я трудился простым маркетологом и не был женат, а Мешков еще не выкупил свою долю предприятия, и никакие спецы по оптике нам не требовались. Той весной у меня возникло чувство, что я стою на пороге новой жизни. При тогдашнем раскладе и перспективах обозримого будущего, взяться ей было неоткуда. И я решил отыскать ее сам.

В городе мне никогда не нравилось: летом жарко и пыльно, зимой – грязный снег и скользкий асфальт, весной и осенью одиноко, хоть и людно. Поэтому я решил взять отпуск и поехать за город – приятель посоветовал снять комнату в доме одной старушки, которая уже много лет живет одна и сдает комнаты всем желающим, что обеспечивает прибавку к скудной пенсии. Старушку звали Раиса Филипповна. Я позвонил ей накануне приезда. Она обещала подготовить комнату и ждать с утра.