Эдвард Стоянов (Исидор) - Феномен памяти. Открытие

Крушение идеалов

Совершенно закономерно наступает время расплаты. Арест, следствие. Наш герой берёт на себя всё что может, оставаясь верным своим «однополчанам», и в то же время в очередной раз самоутверждаясь перед самим собой. Он рассчитывает на их помощь в подкупе ментов и оплате адвоката. Вот тут-то и происходит то, что называется крушением идеалов. Деньги общака исчезают. Пацаны прячутся по норам. А тот, чью статью Дмитрий взял на себя, даёт против Димы показания о преступлении, которое сам и совершил. Уголовное положение идеалиста ещё больше усугубляется. Нетрудно представить, какое страшное потрясение он испытал. Проверенные в делах «боевые друзья» перед лицом государства разбежались и даже «отблагодарили» того, кто их спасал до последнего, удвоив его срок заключения. Дмитрию в такое было трудно поверить, но это была реальность. Потом приговор, тюрьма и свежие впечатления. На его глазах ломала зона крутых парней, предававших уже свои идеалы, низко падавших в Диминых глазах своими поступками и слабостью. Именно здесь наш герой понял, что люди, особенно его среды, действуют строго в своих интересах. Когда их личный интерес совпадает с интересами родной банды, мир делится на неё и охотничьи угодья. Когда интересы меняются, то и своя команда может стать этими угодьями, а близкий друг – пушечным мясом или тем, на кого можно повесить своих собак.

Кризис

После тюрьмы Дмитрий занимается квартирным мошенничеством. Его принципиальная честность проявляется ежедневно и во всём, так как по-прежнему является основой его системы ценностей. Однако, к своим сотоварищам он относится с осторожностью, а голову на плаху теперь не кладёт. Хотя мир по-прежнему делится на ближний и внешний, основные ценности Дмитрия проявляются и в последнем. Он рассказывал, например, как «бабка в ларьке» неправильно его рассчитав, передала десять копеек. Сначала Дима не придал этому значение – слишком мала сумма. Уехал на юга проматывать мошеннические деньги. И вот сколько там находился, столько терзали его эти чёртовы десять копеек. По приезду, прямо с вокзала полетел возвращать долг продавщице, и не знавшей о недостаче. Несомненно, это был жест самому себе. Система ценностей (совесть) стала о себе робко заявлять. Однако это не мешало Дмитрию (пока не мешало) активно действовать в группе квартирных мошенников. Он лично входил в доверие к жертвам, медленно и терпеливо. Он лично повинен в том, что целые семьи с малолетними детьми оказывались на улице без жилья и последних денег, которые, в свою очередь, шли на оплату всевозможных «югов» и отдавание десятикопеечных долгов. Но, вместо желаемого душевного равновесия: «сегодня отнял, зато вчера вернул», дело шло к кризису. Не помогали даже старые добрые оправдания вроде: «надо же на что-то жить», «они сами лоханулись», или особенно осветляющее – «лохов надо наказывать».

Однажды его «обманул» и «вернул» встретились. Дмитрий стоял у окошка того самого ларька с бабкой за малолетней девочкой. У неё не хватало денег на пачку сливочного масла. Тогда, в 90-е, на каждом углу стояли ржавые ларьки со всем тем, что только можно было втюхать прохожим. Девчонка худыми пальчиками пересчитывала свои копеечки в надежде, что денег хватит. Продавщица, всё та же бабулька, через окошко спрашивала: «Анечка, что же тебе мама стала давать так мало денег?» Девочка скромно отвечала: «У нас теперь больше нет». Дмитрий с радостью вызвался помочь. Вынул свой лопатник и, выискивая мелочь, спросил: «Сколько тебе добавить?» Однако ответа не последовало. Он посмотрел на Аню, чтобы переспросить, но… наткнулся на растерянный взгляд ребёнка. Через мгновение Дмитрий понял, что перед ним дочь матери-одиночки, последней жертвы. А в лопатнике – ею занятые перезанятые деньги на квартирку. Тут же из памяти поднялись давно забытые слова: «Шкура». Однако через двадцать лет эти слова полоснули по самому сердцу, ибо прозвучали справедливо.

Вот и встретились плоды жизни его – осчастливленная гривенником и обобранная до нитки. Вот и встретились «Дима по понятиям» с «Димой по совести». Сомкнулись два мира: ближний и охотничьи угодья. Главные пункты его системы ценности выросли и обострились. Они стали прямо противоречить привычному образу жизни, и всему тому, из чего Дима состоит. По-старому жить уже нельзя – совесть разорвёт на части, по-новому не то что не умеет, его мозг даже не содержит нужной для этого информации. Плюс чувство вины, провоцируемое всё той же системой ценностей. «Там маюсь месяц, чтобы прилететь с югов и поганый гривенник вернуть, а здесь сижу и втираю этим бедолагам, чтобы отнять вообще всё!» – говорил он на приёме. Вот и новый кризис. Вот и тупик – жестокая депрессия, подавленность. Отсюда дикое внутреннее напряжение. От него ледяная злоба и агрессивность, беспробудное пьянство, дебош, ментовка, суд, тюрьма. Второй срок был справедлив, поэтому Дмитрий перенёс его гораздо легче. Ничего нового в тамошних людях не открыл. Словом, старые впечатления. Однако времени подумать было предостаточно. Дмитрий освободился, приехал в свой город и столкнулся с тем, что здесь тоже всё по-старому. Каждый угол, каждый кустик, лавка, дерево… были такими родными. Но всё это смердело понятиями и «тем Димой», которого больше нет. Он уезжает в Москву – бежит от себя. Теперь Дмитрий сам оказался во внешнем мире, причём без команды, войны и цели – без старых слагаемых душевного комфорта. От чего уехал – понятно. К чему приехал – неизвестно. Со старым покончено, но как по-новому? Что делать и для чего жить? Словом, полная растерянность. Будто старая ваза разбита. Есть все её части, а как собрать неизвестно. Однако Москва – великий мегаполис. Здесь есть всё и для мерзавца, и для святого. Вот и Дима, уже не тот, но ещё не этот, нашёл-таки инструкцию по склейке. Однажды кришнаиты вручили ему своё новоявленное Священное Писание. Они с искренним участием общались с ним. Можно по-разному относиться к этой «философии», но прочитанное оказало сильнейшее позитивное воздействие на Дмитрия. Читал он это Священное Писание взахлёб, а душа светлея, кричала: «Нашёл! … Нашёл!» И вот уже новая посудина стала собираться сама собой из старых осколков. Он работает в кришнаитской пекарне и общается в кругу кришнаитов. Словом, становится частью религиозной общины, объединённой общей идеей. Опять новые впечатления и новый опыт, ведь у каждого члена общины свой драматичный путь в секту. Вот и новая команда. Дмитрий решает стать проповедником новой религии. Вот и новая цель. Осталось, правда, несколько нерешённых душевных проблем. Во-первых, Дима мается в поисках причин прощения себя. Например, во время приёма я слышал неуверенные утверждения: «Если все мы здесь под Богом ходим, значит и совершённое убийство кем-нибудь было нужно Богу». Однако такая логика не даёт искомого облегчения, так как подобна старым добрым: «Надо же на что-то жить» и так далее и тому подобное… Во-вторых, надо простить того, кто дал когда-то против Дмитрия показания. Но сначала нужно было понять, как мог это сделать спасённый им человек за своё спасение. Больше того, человек, который раньше сам подставлялся ради Димы. В-третьих, новый образ жизни не содержит войны. Нет даже намёка на противостояние, так как сектой проповедуется мир да любовь. Несомненно, что неосознанный поиск конфликта ещё приведёт к борьбе за какое-нибудь правое дело. Но сейчас самое горящее желание – это найти и «отомстить, отомстить, отомстить!» Он долго искал бывшего друга. Его представления о встрече и «оплате», в зависимости от жизненной ситуации и душевного состояния сменяли друг друга: от яростной расправы до длительного, подавляющего разговора и выразительного плевка в лицо, но потом, всё равно – убить. Просто казнить, без садизма. Однако годы шли, и вместе с системой ценностей видоизменялось содержание этого желания. Когда медиум сидел на приёме, то уже хотел сначала поговорить с «другом», чтоб тот осознал, какую подлость совершил. Но потом уже не казнить, а поступить «по обстоятельствам». Вот эта Димина замена понятий «казнить» на «обстоятельства» проявила противоречие: вера запрещает, но желание сильней его самого. Другими словами, своё «скромное» желание Дмитрий уже формулировал не как «отомстить», а как «восстановить справедливость».